В мысли о том, что проволока, будто червь, станет вгрызаться глубоко в ее мышцы, было что-то отвратительное. Лутинка посмотрела на руку, испытывая новый прилив отвращения.
— А можно будет убрать руку, если я с ней не справлюсь?
— Н-да. — Широконос избегал смотреть ей в глаза. — Итак, ты понимаешь, что рука действительно станет единым целым с тобой, если я ее приставлю. Убрать ее… Это будет подобно ампутации. Придется брать нож. — Он смущенно коснулся кончика носа. — Но тебе не стоит об этом думать, Ганда. Еще никто не просил меня снять протез из живого серебра.
— У тебя не найдется чего-нибудь выпить, Рика? Чего-нибудь настоящего. Крепкой водки или вина.
Когда Рика поднялась, с ее плеча упала маленькая жадеитовая ящерка, которую та привязала прядью своих волос. Ящерица беспомощно махала в воздухе лапками.
— Значит, ты решилась. — В голосе ведьмы слышалась теплота.
— Я решила предоставить все на волю судьбы. Если у тебя здесь, в хижине, достаточно водки, чтобы напоить меня в хлам, то я принимаю руку. А если нет… — Лутинка пожала плечами. — Тогда судьба приняла иное решение.
— Ты так сильно боишься? — сочувственно поинтересовалась Рика.
Ганда не сумела вынести взгляда ее змеиных глаз и отвернулась. Ведьма была права. Лисьехвостой было страшно. Она боялась боли. Боялась быть калекой. Боялась того, что рука повиснет на ее шее, как мельничный жернов, если она попытается превратиться.
Рика отодвинула в сторону несколько циновок из тростника, и под ними оказалась большая деревянная крышка. Ведьма хлопнула ладонью по замку и что-то пробормотала. Ржавые петли свистнули, как падающий сокол. Крышка распахнулась, словно по мановению невидимой руки. Очевидно, Рика закопала в землю большой ящик. Негромко бормоча себе под нос, она принялась в нем копаться. Выбросила связку амулетов, коротко обрезанное черное платье, большую помятую шляпу и несколько тонких тетрадок из пожелтевшей дешевой бумаги.
Ганда наклонилась вперед. Одна из тетрадок показалась ей знакомой. Переплет совсем истрепался. Лутинка в недоумении прочла заглавие.
ПРОТИВ ТЯГИ К ИГРЕ И СПИРТНОМУ
Памфлет почтенного Элийи Глопса,
основателя лиги Сохранения внутренних размеров Альвенмарка
Лисьеголовая потянулась к другим тетрадкам и стала читать названия. «НА ЧЬЕЙ ТЫ СТОРОНЕ?», «РОЖДЕННЫЕ ПРАВИТЬ?», «О ДИАЛЕКТИКЕ СЛАБОСТИ», «КОБОЛЬДЫ — К СВЕТУ!» и «ДЕРЖИТЕСЬ, ХРАБРАЯ КРОВЬ КРАСНЫХ ШАПОК!». Все памфлеты были написаны Элийей Глопсом.
— Рика! — Широконос отскочил к самому ящику.
— Что? — Ведьма выпрямилась. В каждой руке у нее была закрытая пробкой бутылка. Маленькая ящерка вернулась в волосы и притаилась над самым лбом.
— Она увидела тетради.
Рика спокойно поставила бутылки. Фальшиво улыбаясь, снова зарылась левой рукой в ящик.
— А ты вообще читать умеешь, солнышко?
Ганда расхохоталась.
— Умею ли я читать? Большинство из этих тетрадей мне незнакомы. Они новые. Но вот эта… — Рыжая подняла особенно затасканный экземпляр. — Это мне хорошо знакомо! Я корректировала для Элийи Глопса гранки «ПРОТИВ ТЯГИ К ИГРЕ И СПИРТНОМУ».
— Элийя Глопс не допускает ошибок! — возмущенно произнес Широконос, и Рика посмотрела на лутинку так, что у той по спине побежал холодок.
— Послушайте, я не знаю, что с вами обоими, но я хорошо знаю Элийю Глопса. Действительно хорошо… — Она помедлила. Возможно, будет разумнее не говорить, насколько близки они когда-то были.
— Действительно хорошо? — насторожилась Рика.
— Да. Я… Я знаю всю его семью. Мы ездили на одной рогатой ящерице. А его младшему брату я пеленки меняла.
— Ты говоришь о коменданте Никодемусе?
Ганда едва не расхохоталась, но в Рике было что-то такое… Судя по тому, как она говорила о сопляке Никодемусе, следующее, что она скажет, это что тот ни разу не наделал в штаны. Что, ради всего святого, произошло в мире с тех пор, как они покинули Искендрию? Откуда ведьма, живущая в тростниковой хижине, знает Элийю и Никодемуса? И как к ней попали труды Элийи?
— Когда-то я была проводником Элийи. Водила его через золотую паутину.
— Ах, и почему ты бросила его, солнышко?
— Я его не бросала! Я отправилась в гости к подруге, которая вот-вот должна была родить. Тут Эмерелль велела мне прийти в замок. Она приказала сопровождать во время миссии эльфа, который принес меня сюда.
— И тебе что, делать было больше нечего, кроме как повиноваться королеве? — возмутилась Рика. — Ты что, не знаешь, что она — великая рабовладелица? Ее боится даже твой эльф. А по нему не скажешь, что в мире есть много такого, чего он боится. Почему ты не знаешь труды, которым больше десяти лет, если так близка с Элийей и его родом?
— Рика, — осторожно произнес Широконос, — я думаю, они с эльфом серьезно заблудились на тропах альвов. Эльф задавал мне весьма забавные вопросы. Мне кажется, их не было около четырнадцати лет.
Ганда не поверила своим ушам.
— Сколько нас не было? Четырнадцать лет?
— Что ж, тогда можно считать, что нам повезло, что ты не проводница великого Элийи Глопса. Подумать только, вдруг Элийя пропал бы на четырнадцать лет! Уму непостижимо!
— Там была ловушка, — произнесла лутинка, потрясенная известием о том, сколько ее не было.
Она вспомнила заклинание, хорошо спрятанное, вплетенное в тропу, ведущую в Искендрию. Тот, кто открыл бы врата, ничего не заподозрил бы и не заметил бы его. Может быть, именно это заклинание украло у них годы? Для неопытных существ путешествовать по золотой паутине было опасно. Если пройти через низшую звезду альвов или допустить ошибку, открывая врата, можно унестись в будущее. Избегать такой участи учится любой проводник задолго до того, как впервые произносит заклинание врат. Но в Искендрии они открывали крупную звезду альвов. Путь должен был быть надежным! Ганда сотни раз путешествовала по золотой паутине и никогда не допускала ошибок!
— Элийя всегда безоговорочно доверял мне, — произнесла лисьехвостая, нервно облизнувшись. Кто может обладать такой властью, чтобы манипулировать тропой альвов? Да еще так, чтобы это было почти незаметно?!
— Рика, — взволнованно произнес Широконос, — на первых страницах «КОБОЛЬДЫ — К СВЕТУ!» великий Элийя пишет о Красном Ключике. Она всегда носила красное платье. Такое, как у Ганды. Элийя описывает его.
Лутинка судорожно сглотнула. Она была удивлена, насколько сильно ее тронуло, что чужое существо назвало ее ласкательным прозвищем, данным когда-то Элийей. Такая у Глопса была причуда. Всем, кто был для него важен, он давал новые имена. Обычно они имели отношение к особым качествам. А ее он называл Ключиком потому, что она открывала для него врата на тропы альвов. Наверное, Элийя даже по-своему любил ее.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});