Сзади кто-то залаял, подражая гончей, — или ему почудилось? Опять как во сне, в котором люди скакали за ним галопом на четвереньках.
Наконец показались молодые сосенки, росшие на опушке. Он добежал до них и нырнул в заросли. Иголки хлестали его по щекам, как тонкие кнутики. Пробился сквозь них и оказался у ручья, журчащего в своем каменистом ложе. Прыгая с камня на камень, пересек его и очутился в лесу. Вокруг был неведомый мир — огромные стволы, кусты, поваленные деревья, проникающий солнечный свет. Сосны скрыли его. И эта невидимость, как бальзам, позволила ему снова думать по-человечески. Не теряй голову! Ты же знаешь этот лес. Ты знаешь точно, где надо повернуть влево и спуститься к озеру, к Вики. Ты намного опередил их.
И тут он услышал крики сзади, из-за сосен. Может, опять игра воображения? Не могли они так быстро добежать до дальнего поворота. Потом вдруг в ужасе догадался — те, в первых машинах, что были около дома, заметили, как все остальные кинулись через луг, и бросились в погоню от дома.
Его преимущество уменьшилось вдвое.
Впереди, между деревьев, за переплетениями раскинувшихся кустов ежевики, виднелся ствол бука. Слепо повинуясь инстинкту, он прикинул: бежать туда, к буку. Хотя это и слишком близко к дому Джонсов, за ним — крутой спуск вниз, в небольшой овражек, заросший порослью тсуги. Там, за буком, можно спрятаться.
Побежал вперед, огибая ежевику. Из-под самых ног вылетела куропатка, оглушительно захлопав крыльями. Добрался до бука и, сбегая со склона вниз, услышал крики, раздавшиеся неожиданно близко. А что, если у них с собой собака? Он вспомнил остроносого белого пса с пушистым коричневым хвостом.
Он достиг подножья и снова побежал, петляя, судорожно переводя дыхание.
Впереди виднелись заросли тсуги, темная плотная стена, окаймляющая обнажения скал. Ринулся к ним, но прежде чем успел нырнуть под прикрытие перистых ветвей, услышал, как кто-то издалека, сверху завопил:
— Вот он!
Ветки тсуги переплелись между собой и росли от самой земли. Он оказался как в клетке из темных, перистых, гибких ветвей. Споткнувшись на бегу, упал, поднялся снова, столкнулся с решеткой из веток, такой же непроходимой, как если бы она была железной. Бросился влево, упал на колени, попытался протиснуться под низко нависшими ветвями, рванулся и только обессилел от напряжения. На какую-то долю секунды страх, перед тсугой стал сильнее страха перед преследователями. Тонкие закрученные прутья сплелись вокруг него, как пальцы, зелень лезла в рот. В полном отчаянии он стал пробиваться вперед напролом и вдруг вывалился из зарослей в неясном просвете — прямо у отвесной скалы. Упал и даже не попытался удержаться на ногах. Лежал неподвижно вниз лицом и судорожно, с рыданием глотал воздух.
Сзади раздавались крики — слева и справа. Почудилось, что он уже принадлежит бегущим за ним, он их кукла, их вещь — и от этого не спастись.
Он поднялся. Стал ощупью двигаться вперед вдоль скалы, касаясь рукой холодной, безликой поверхности камня. Каменная стена поворачивала вправо вместе с зарослями тсуги. Он тоже повернул и тут увидел перед собой какую-то неясную фигуру. Это была Эмили. Она прижала к губам палец.
Они стояли, не проронив ни звука, глядя друг на друга. Потом, оторвав палец от губ, она протянула руку. Он машинально подал ей свою, и она тихонько повела его вперед, отклоняя ветки, выбирая дорогу. Он следовал за ней, механически проделывая все то же самое. Она вела его вдоль каменной стены, и, казалось, они шли в тупик. Подойдя к кустам, Эмили опустилась на четвереньки и исчезла среди веток. Он тоже присел и снова оказался в клетке из веток тсуги. Смутно, как под водой, он увидел впереди себя Эмили. Она резко свернула вправо и исчезла — прямо в скале.
Он достиг того же места. Ее маленькая бледная рука высунулась из скалы. И тут он заметил полукруглую дыру — не больше двух футов в диаметре. Прижавшись к земле, он скользнул сквозь отверстие в сумрачную, тенистую мглу. Эмили потянула его вверх, показывая, что он может встать.
Он поднялся на колени, потом встал осторожно. Ее рука тащила его вперед, глубже в пещеру. Теперь, когда его глаза привыкли к темноте, он смог оглядеться вокруг. В пещере не было полной тьмы, лишь полумрак. Взглянув вверх, он заметил тонкую щель в каменном потолке.
— Здесь спокойно, Джон. — Слабый шепот Эмили был похож на шорох морской раковины. — Никто не знает про это местечко. Никто, кроме меня и Энджел. Это тот самый секрет.
XVIОн стоял с ней рядом, будто она, как и пещера, несла в себе безопасность. Тело его дрожало, но болезненное царапанье в груди уменьшалось. Крики раздавались вокруг. Он слышал треск от пробирающихся сквозь заросли тел так ясно, словно их не каменная стена разделяла, а тончайший листик бумаги.
— Не бойтесь, — сказала Эмили. — Они нас не услышат. Мы с Энджел проверяли. Тут какой-то фокус в этой пещере. Внутри можно кричать, а снаружи не слышно ни звука. Так что все в порядке. Слышите, они уже уходят… Когда я уехала от вас, — продолжала она, — я пришла сюда, чтобы побыть одной. И я услышала крики и как люди бегут, и поняла, что это значит. И нашла вас.
Напряжение ослабевало, и нарастала усталость. Он чувствовал, что у него подгибаются ноги. Эмили тронула его за руку:
— Вам нужно лечь. Сюда… Мы называем это кроватями, но тут просто одеяла, а под ними сосновые иголки.
Он вытянулся, утонув в мягком объятии сосновых игл. Да, преследователи уходили вправо — спускались по оврагу.
— У нас есть тут мебель, — говорила Эмили. — Ящики из-под апельсинов, свечи и все прочее. Это наш дом. Мы приходим сюда почти каждую ночь. Мама ничего не знает. Вылезаем через окно и возвращаемся к рассвету. А Луиза живет здесь все время.
Эмили скользнула в сторону. Затем чиркнула спичкой. Он обернулся и увидел, что она стоит с горящей свечкой, вставленной в бутылку из-под кока-колы, и с большой старой куклой в соломенной шляпке.
— Это Луиза. Она…
— Погаси свечу, Эмили. Они могут вернуться.
Она постояла, серьезно глядя на него, потом задула свечу.
— Ну вот. Это Луиза. Она королева всех кукол Энджел. Я-то считаю, что куклы — чепуха, но делаю вид. Понимаете, это Энджел нашла пещеру. — Она подошла и присела на корточки рядом с ним. — Так что, наверное, это пещера Луизы.
Весь этот мир детской пещеры казался ему таким же нереальным, как его паническое бегство через лес. Потрясение, пережитое им там, в коровнике, жгло, как свежая рана. У него не было сил строить какие-либо планы. На какое-то время он в безопасности — казалось, только это и имеет значение. Но теперь он попытался задуматься о будущем. Итак, он бежал, а бежав, как бы признал свою вину. Они истолкуют его побег именно так, — потому что им хочется так истолковать. Того, что там, в коровнике, достаточно, чтобы погубить его. А теперь еще и это — он бежал. Что же ему делать? Попытаться добраться до Вики и спрятаться у них до приезда полиции? А потом отдаться в их руки?