Читать интересную книгу Пляжная музыка - Пэт Конрой

В 1964 году отца Джордана, теперь уже полковника, должны были отправить со сверхсекретным заданием в далекую страну под названием Вьетнам. В то время никто из нас даже слыхом не слыхивал о Вьетнаме.

Селестина Эллиот поселилась на Пойнт-стрит в трех кварталах от моего дома и всего в квартале от Кэйперса и Майка. Тем летом мы были неразлучны. И именно тем летом Майк, Джордан и я горько пожалели, что не уделяли достаточного внимания урокам по истории Южной Каролины Делии Сейньос.

В апреле Кэйперс обычно брал по воскресеньям отцовскую восемнадцатифутовую рыбацкую лодку фирмы «Ренкен», и мы на весь день отправлялись на рыбалку. Все мы были заядлыми рыбаками, гордившимися своим снаряжением и снастями, мы меняли приманку сообразно необходимости и нещадно подтрунивали друг над другом, когда в погоне за крупной рыбой оставляли устричные банки, перемещаясь на глубину. Мы насаживали на крючки кусочки ледяного угря, пытаясь поймать огромную кобию. По форме кобия смахивает на торпеду, это очень сильная рыба и к тому же моя любимая, идеально подходящая для приготовления на костре.

Гарпун Кэйперса, конечно же, был символическим, но абсолютно бесполезным подарком. Как-то раз в безлунную ночь Кэйперс при свете фонаря попытался всадить гарпун в лежавшую на песчаной отмели камбалу. Мы дрейфовали на мелкой воде и по очереди бросали гарпун в рыбу, которая зарылась в песок, подстерегая добычу. Очертания камбалы отчетливо виднелись на фоне песка, словно профиль красивой женщины на камее. С помощью своего трезубца Кэйперс легко перенес камбалу в лодку. Однако гарпун оказался так велик, что разрубил рыбу, повредив мясо. В другой раз Кэйперс попробовал загарпунить пятидесятифунтовую песчаную акулу, но даже для акулы гарпун оказался слишком велик. А потому все лето он пролежал в лодке без дела, привязанный к планширу толстым канатом. Кэйперс время от времени проверял, на месте ли гарпун, напоминая Джордану, что потомки Уильяма Эллиота никогда не выходили в море, не подготовившись к любым неожиданностям. Но рыбы вполне хватало и для обычного снаряжения, так что нам даже удалось поймать кобию весом более сорока фунтов. Я поджарил на костре стейки из кобии на кукурузном и сливочном масле с добавлением лимонного сока, это и был мой первый рецепт, который я продал в газету.

В первую неделю августа Майк выполнил трипл, сломав линию защиты команды «Колледж-Парк» из Чарлстона, и сделал три хоум-рана, благодаря чему команда Уотерфорда одержала победу в чемпионате штата. Кэйперс был на третьей базе, я — на второй, а Джордан — на первой, когда Майк отбил первый мяч запасного питчера Конвея. Наша четверка играла все слаженнее, и мы одновременно набрали форму. Когда Джордан вводил мяч в игру, ничто не могло спасти команду соперников, если мяч попадал на внешнее поле, где на левом фланге играл быстроногий Майк, Кэйперс прикрывал на удивление большую территорию в центре, а справа никто не решался испытывать мою ставшую легендарной бросковую руку. Джордан знал, что мы прекрасно играли на внешнем поле, не пропуская мимо нас ничего и никого.

По окончании бейсбольного сезона мы переселились на юго-западное побережье острова Орион в летний домик, принадлежащий моей семье, и оставались там до осени.

В первую же неделю мы погрузили в восемнадцатифутовый «Ренкен» Миддлтонов запасные канистры с бензином, выбрали день полного штиля, когда, согласно прогнозу, небо должно было быть безоблачным, завели мотор мощностью семьдесят пять лошадиных сил и взяли курс на Гольфстрим. Рыбаки постарше с придыханием говорили о Гольфстриме как о большой таинственной реке цвета индиго, которая рождена на Юге и несет теплые воды, а еще марлинов и китов к Полярной звезде. И вода там была серебряной или кобальтово-синей, а рыба весила не меньше, чем автомобиль. Усталые рыбаки, вернувшиеся из зоны Гольфстрима, рассказывали удивительные истории о силе огромных рыб, которых они выманивали из глубин.

Уже через час мы вышли в открытое море. О наших планах мы, конечно, никому ничего не сказали, поскольку ни один взрослый не разрешил бы нам отправиться в столь долгое путешествие на такой маленькой лодке. К рассвету мы миновали последний бакен, обозначавший расширение канала. Когда на воду упал первый луч солнца, море стало похоже на озеро и нос нашей лодки был направлен в сторону Африки. Мы ощущали себя отважными путешественниками, словно отправлялись в Камерун или в Кот-дʼИвуар. Мы набили кулер достаточным количеством еды и питья, которого нам должно было хватить на два дня. Лодка двигалась со скоростью примерно двадцать узлов, и мы все дальше и дальше уходили от берега.

— Мама точно оторвала бы мою бедную еврейскую голову, если бы знала, где я нахожусь, — заметил Майк, глядя на горизонт и видя перед собой бесконечную водную гладь. — Она думает, что я сейчас ловлю крабов на куриные шеи.

— Эх, надо было захватить рацию, — вздохнул Джордан.

— Местным парням рация ни к чему, — ответил Кэйперс, поглядывая на компас и следя за тем, чтобы лодка шла строго на восток. — Мы рождены с жабрами и плавниками. Клянусь, я рожден, чтобы покорить Гольфстрим.

— Нам рация ни к чему, калифорнийский мальчик, — сказал я. — Ведь у нас семенники размером с гудиировские дирижабли.

— У вас мозги размером с муху, — отозвался Джордан, оглядываясь по сторонам. — Хорошо еще, что океан такой спокойный. Вот в Тихий без рации лучше не соваться.

— На «Мэйфлауэре» не было никаких раций, — отрезал Кэйперс. — И Колумб во время плавания вряд ли переговаривался с Фердинандом. Вам нечего бояться, ведь с вами настоящий морской волк.

— Никто не знает, что мы здесь, — не сдавался Джордан.

— Тот парень на пристани знает, что мы отправились в путешествие, — успокоил я Джордана. — Мы взяли шесть канистр с топливом.

— Мы точно никуда не поплыли бы, если бы сказали родителям, — заметил Кэйперс.

— Мои предки спятили бы, узнай они, что я здесь, — отозвался я.

— И твой отец тут же начал бы пить, — перекрывая шум мотора, крикнул Кэйперс.

Я проигнорировал это замечание и оглянулся туда, где предположительно должна была находиться земля.

— Мой отец все равно считает меня мямлей, — усмехнулся Джордан. — Даже если бы я приехал в Спартанберг и обрюхатил всех девушек тамошнего гуманитарного колледжа, отец все равно продолжал бы считать меня гомиком.

Еще не успев добраться до зоны Гольфстрима, мы попали в густые заросли саргассы, изобилующей в Северной Атлантике и образующей плавучий архипелаг коричневых водорослей, в которых хлорофилла больше, чем во всем штате Канзас. Это был первый признак того, что мы приближаемся к зоне Гольфстрима. Наш преподаватель естественных наук Уолтер Гнанн начертил на уроке карту Гольфстрима, образующегося в Мексиканском заливе и распространяющегося до берегов Флориды. Гнанн был из той категории ученых, которые считали, что природа доказывает масштаб математического гения Бога. Говоря о Гольфстриме, мистер Гнанн рассказывал нам о разных погодных условиях, о миграции рыбы, о жизни растений от Карибов до побережья Южной Каролины, а еще о действии силы Кориолиса в природе, начертив ряд кривых на поверхности вращения. Земля вращается вокруг своей оси, Луна притягивает воду своими кукольными ручками, и Гольфстрим движется сквозь сердце Атлантики, словно невидимая теплая река Нил, не давая Англии превратиться в снежное королевство. Гольфстрим приносит добрые вести с Юга холодным негостеприимным странам Европы, любовное письмо, отправленное из южных вод для того, чтобы судоходные пути возле Гренландии освободились ото льда.

Когда мы вошли в Гольфстрим, то увидели, что вода изменилась, засверкала чужеземным сапфировым блеском. Она была чистой и быстрой, точно горная река. Мы, мальчики из болотных низин, смотрели на чистую воду. Как только лодка вошла в Гольфстрим, вода из темно-синей сделалась бледно-голубой. Кэйперс посмотрел вниз, чтобы убедиться, что под нами двухсотфутовый слой воды. Проверив пару минут спустя показания эхолота, ошалевший Кэйперс обнаружил, что глубина океана составила тысячу футов. Он тут же сообщил нам этот факт, но мы только недоверчиво присвистнули.

— На глубине трех футов утонуть так же легко, как и на глубине трех тысяч футов, — заметил Джордан, стараясь разрядить обстановку, поскольку все уже поняли, что дело принимало нешуточный оборот.

Склонившись над прибором, мы дружно щелкали по нему пальцами, надеясь, что эхолот просто балдит.

— Да, но на глубине трех футов тебя все же легче найти, — возразил Майк. — Интересно, какая рыба водится на такой глубине.

— Большие мамаши, — предположил Кэйперс.

— Все, что угодно, — ответил Джордан. — Если уж решили проехаться автостопом по Гольфстриму, то надо быть готовым ко всему.