будто я многокилометровый марафон пробежал. Не меньше.
Часто дышу и не сразу соображаю, что нахожусь в собственной спальне, а не в доме своего отца. Отца, которого больше нет…
Моргаю.
Его посиневшее тело, подвешенное к потолку, все еще у меня перед глазами. Многое в жизни видел, но это, пожалуй, поистине самое жуткое из того, что было. Врагу не пожелаешь.
Не стану врать и заявлять о том, что лишился самого близкого мне человека. Это ложь. Кровное родство, увы, не показатель крепких семейных уз. Отец давно потерял и мое уважение к нему, и ту слепую, детскую, мальчишечью любовь, но, как ни крути, а смерти я ему никогда не желал. Даже в те моменты, когда люто ненавидел.
Потираю лицо ладонью.
На клапан начинает давить так, что приходится заставить себя подняться с постели. Правда, может, оно и к лучшему. Проветриться и сбить морок не помешает.
— Все нормально? — раздается в тишине сонный голос Сашки.
— Да. Спи, — встаю и направляюсь в коридор.
До туалета, на удивление, добираюсь без проблем, хотя состояние по-прежнему оставляет желать лучшего. Справившись с поставленной задачей, жму на кнопку слива. Подхожу к раковине, открываю кран. Почистив зубы и ополоснув опухшую морду холодной водой, оцениваю беспонтовое отражение в зеркале.
Помятый. Небритый. С мешкарями. На лбу шишка. Короче, пиздец…
Тайсон, по традиции притащившийся за мной следом, издает какой-то странный, гортанный звук. Типа тяжко вздыхает в переводе на человечий.
Сдернув с вешалки полотенце, поворачиваюсь к нему.
— На себя посмотри, — изрекаю недовольно. — Тоже так-то далеко не красавец.
— Ауф.
— Заткнись.
Возвращаемся в спальню после посещения кухни. Там на пару с блохастым заливаем в себя воды. Видимо, чтоб часа через два повторить поход к сортиру.
Обратный путь до кровати проходит сносно. Конечности и вестибулярный аппарат не подводят. Зато подводит отсутствие гордости. Захватив с собой подушку и одеяло, шагаю к дивану.
Как там? Если гора не идет к Магомеду, то Магомед идет к горе? Да без базара. Мы люди простые, без выебонов.
Внаглую укладываюсь к Харитоновой. Лупатый, звонко тяфкнув, топчется в ногах.
Бдун, бля.
Напугал.
— Ты…
— Я.
— Какого… — Сашка пытается отодвинуться, когда пристраиваюсь сзади и укрываю нас одеялом.
Вот же олень безмозглый. Она ж тут мерзла все это время.
— Илья, иди к себе! — протестует, конечно.
— Я итак у себя, — напоминаю, покрепче стиснув ее в железных объятиях.
— Мне мало места, — сопит возмущенно.
Ну до чего вредная, а!
— Терпи. В тесноте да не в обиде, — закрываю глаза, уловив дрожь, пробежавшую по девичьему телу.
Самого от контакта с ней торкает так мощно, что задыхаюсь.
— У тебя есть кровать! — цедит Противная.
— Я в курсе.
— Ну так и спи там!
— С тобой хочу. Что, блять, тут непонятного?
По-моему, все предельно ясно.
— Не наваливайся на меня так сильно! — двинув плечом, шипит капризно.
Сука, вот не уверен, что она доживет до утра. Придушу ведь.
— А ты не нервничай. Трогать не собираюсь. Пока… — добавляю многозначительно.
— Пф, трогать. Да кто тебе позволит? — насмешливо фыркает она.
— Сань, — утыкаюсь носом в изгиб шеи и вдыхаю запах своей ведьмы. Ни одна из случайных девок, с которыми я спал, не пахла так, как она. — Просто замолчи уже. Воевать нет сил. Не сейчас. Позже, когда протрезвею.
Она наконец успокаивается и прекращает возникать, а я вскоре засыпаю. Впервые за долгое время чувствуя себя счастливым…
*********
Очередное пробуждение встречаю уже в одиночестве. Ни банды моей не вижу, ни Сани. Она, предсказуемо, сбежала. Из постели или из моей квартиры только предстоит выяснить, но я уже наперед недоволен. Если второе, то, клянусь, ей несдобровать…
Приняв вертикальное положение, почесываю отяжелевшую черепушку. Затылок болит. Почему, хоть убей, не помню.
Зевнув, поднимаюсь с дивана. Спина затекла от неудобной позы, шея тоже, но все это — сущие мелочи. Главное ведь, что спали с Рыжей вместе. Это мне не почудилось точно.
Обнаруживаю на тумбочке стакан воды и таблетки. Закидываюсь колесом и решаю выдвигаться в мир. По пути выглядываю за плотно сдвинутые шторы.
Пейзаж озадачивает. На улице темно, и это как-то настораживает, потому что сориентироваться во временном отрезке не представляется возможным.
Вечер? Ночь? Какого дня? Сколько я провалялся в отключке?
Выдвигаюсь в коридор. Босыми ногами иду по холодной плитке. Сперва наведываюсь в ванную, чтобы отлить и стать похожим на человека. Принимаю контрастный душ, долго чищу зубы мятной пастой и полоскаю рот, а потом отправляюсь на поиски моих дезертиров. По звуку определяю, что какой-то движ происходит на кухне. Именно оттуда доносится шум. Вроде как телек работает.
Преодолеваю последнее препятствие в виде закрытой двери и резко притормаживаю.
Картина маслом. Рыжая, одетая в мою футболку, стоит у плиты. Жарит, судя по офигенному аромату, котлеты. В это же самое время она поет, подстраиваясь к голосу смутно знакомой бабы, горланящей с экрана плазмы. А потом еще и приплясывать начинает, эротично виляя при этом бедрами.
Ну-ка, ну-ка… Это я удачно зашел.
Склонив голову чуть влево, зацениваю стройные ножки.
Сашка тем временем поворачивается в профиль. Деревянную лопатку держит как микрофон. На особо высоких нотах закрывает глаза, но продолжает двигаться, отдаваясь музыке и экспрессивно выдавая забугорный текст.
Звезда, что с нее взять? Явно не тем с отцовской подачи все эти годы занималась… Ну ниче, исправим.
Кстати, помимо меня, шоу нашей Бесстыжей наблюдают еще два зрителя: Тайсон, сидящий на жопе ровно, и припадочный Лупатыч, скачущий козой по кухне. Я так понимаю, цель у парней одна: караулят котлеты.
Песня, к сожалению, заканчивается. Как и представление Харитоновой.
— Дай лапу! — громко говорит девчонка, обращаясь к доберману.
Тот выполняет команду, и у меня глаза на лоб лезут. После обучения кинолог уверял, что пес будет слушать исключительно своего хозяина.
Приехали… За что бабло отдал — непонятно.
— Лежать! Хорошо! Ползи!
Наблюдаю за тем, как Тайсон старательно протирает пузом пол.
— Молодечик! — она треплет его по шерстяной башке. — Держи котлетку! — угощает с руки. — Вкусно тебе? Еще дать?
Вонючий предатель без стеснения пожирает мои котлеты. Продался за жрачку. Брут.
— И тебе конечно! — хохочет Кнопка, когда Мелкий принимается возмущенно тяфкать и прыгать в высоту. — Тихо! Т-ссс… Разбудишь Илюшу. Он тебе спасибо за это не скажет.
— Илюша уже тут, — выдаю свое присутствие.
Так меня разве что мать называла. Прошибает навылет.
— Ой, — Сашка замечает меня и забавно теряется, густо покраснев в считанные секунды.
— Че делаете? — двигаю к ним.
— Ужин… готовим, — прячет смущение, отвернувшись.
— Не ушла, значит, — настраиваюсь на серьезный разговор. Его не избежать, если рассчитываю осуществить