Читать интересную книгу Джон Леннон - Альберт Голдман

«Мы тут записали три основные вещи, – начал Гарри. – Это будет альбом века». Затем он поставил пленку и врубил громкость до предела. У них было три барабанщика – стена грохота! У Кена отвисла челюсть. И тогда Гарри продолжил: «Этот альбом мог бы стать вашим успехом, но я ухожу из вашей компании! А знаете, почему? Потому что вы уже почти год покоите задницу на моем контракте и никак не можете его подписать! А теперь мне надоело! Надоело, понимаете? Если бы я остался с вашей компанией, то привел бы сюда и Джона. Его контракт с „Кэпитол“ скоро заканчивается». Гарри посмотрел на Джона, и тот, будучи совершенно пьяным, механически кивнул. «А еще я бы мог привести и Ринго! Но не буду, потому что вы не подписали контракт со мной». С этими словами Гарри развернулся и вышел, уводя с собой легендарного Джона Леннона.

Когда они приехали к «Пьеру», Джон бросился ко мне, упал на колени и зарылся лицом в мою юбку. Прямо в холле! Он был рад увидеть знакомое лицо, и ему было стыдно за то, что заставил его делать Гарри. Когда мы поднялись наверх, Джон рухнул на кровать. А Гарри принялся названивать своему адвокату Брюсу Грэкалу в Лос-Анджелес. Каким бы пьяным он ни был, когда дело доходило до бизнеса, Гарри всегда бывал как стеклышко. Он подробно рассказал Грэкалу обо всем, что произошло. «Дело за тобой, – сказал он в заключение, – потому что я уверен, что в этот самый момент они уже перечитывают мой контракт». Ну ясное дело! Контракт был подписан через два дня". Вот так Энергичный Гарри сделал себе состояние.

Глава 52

Свободное падение

В Нью-Йорк Джон Леннон вернулся без Мэй Пэн. Он отчаянно жаждал помириться с Йоко и хотел иметь для этого свободу действий. Домой к «мамочке» Джона тянула отнюдь не любовь, а страх. Джон был в панике, поскольку понимал, что, если не прекратит загул с Гарри Нильссоном, Ринго Старром, Джесси Эдом Дэвисом и Кейтом Муном, он очень скоро может опять потерять над собой контроль – и на этот раз совершить что-нибудь действительно ужасное. «Я не хочу окончательно сойти с ума!» – в отчаянии крикнул он, обращаясь к Мэй Пэн перед самым отъездом из Лос-Анджелеса.

Однако очень скоро Джон убедился, что Йоко не собиралась пускать его обратно в свою заповедную Дакоту. Она вообще отказывалась встречаться с ним наедине. Поэтому Джон обратился к Гарри и Лил с просьбой сопровождать его на встречу с собственной женой, но предупредил, чтобы они были готовы откланяться по первому сигналу.

Встреча началась в ледяной атмосфере. Йоко укрылась за маской невозмутимости. Гарри был, по обыкновению, пьян. Когда он понял, что Йоко замкнулась в себе, он окинул ее умоляющим взглядом и проворчал: «Ну чё ты хочешь, чтобы я те сделал, Йоко? Взял..?» И Великое Каменное Лицо не смогло удержаться от улыбки. А Джон и Лил скрючились от хохота, причем не столько от выходки Гарри, сколько от облегчения.

И тем не менее, когда смех утих, в доме вновь воцарилось Царство Льда. Джон сидел как на иголках, ожидая момента, чтобы подать условленный сигнал. Наконец время пришло, и Гарри с Лил извинились и откланялись. Но не успели они дождаться лифта, как услышали голос Джона, донесшийся до них через застекленную дверь: «Подождите! Я тоже ухожу!» Выйдя в холл, он состроил гримасу и признался, что Йоко его прогнала.

Отвергнув Джона, Йоко предоставила Гарри великолепную возможность вернуть его к распутному образу жизни, из которого Леннон пытался вырваться. Единственное отличие от Лос-Анджелеса заключалось в отсутствии Мэй Пэн, без которой Леннон вообще не знал удержу, так что в мае 1974 года «неудавшийся уик-энд» превратился в свободное падение.

Джон и Гарри обосновались в «Отеле Пьер» на Пятой авеню, как раз напротив гостиницы «Плаза», ставшей в свое время первым местом пребывания только что прилетевших в Америку «Битлз». Друзья-гуляки продирали глаза к часу дня, когда Гарри скатывался с кровати и заказывал в номер завтрак: два тройных «Александера» и блюдо с закусками. Часов до пяти ребята развлекались венскими сосисками, насаженными на пластмассовые шпажки, жареными креветками под соусом «беарнез» и постоянно пополняемым запасом «молочных коктейлей». Любому, кто стучался в номер, разрешалось зайти, и вскоре помещение превратилось в настоящий проходной двор.

Правда, некоторые из посетителей были знаменитостями, искавшими общения со знаменитостями.

По вечерам Джон и Гарри отправлялись на студию «Рекорд Плант Ист», находившуюся в доме 321 по 44-й Западной стрит, и продолжали работать над записью альбома Нильссона. Однажды здесь объявились Пол Саймон и Арт Гарфункел, пришедшие подпеть Гарри. Четыре года прошло с тех пор, как они перестали петь вместе, и в студию их привело желание поработать с Джоном Ленноном. Когда началась запись, у знаменитого в прошлом дуэта начались проблемы: они никак не могли попасть в тональность и начали портить дубль за дублем. Леннон повел себя очень вежливо и проявил ангельское терпение. Гарри Нильссон наконец не выдержал. «Да что же с вами происходит?! Вы изгадили нам всю работу!» – ворчал он. Саймон повернулся к Гарфункелу и стал во всем обвинять его. Гарфункел, в свою очередь, заявил, что во всем виноват Саймон. Поскольку творческая деятельность сопровождалась возлияниями, то очень скоро все музыканты дико переругались. В конце концов работа была закончена, но оказалась настолько плохой по качеству, что использовать ее не было никакой возможности.

Когда вечерело, Гарри неизменно тянуло за город. Из-за пристрастия к «молочным коктейлям» его нос приобрел красный оттенок, а живот оброс жировыми складками. Вечно небритый, одевавшийся незнамо во что, он смахивал на бродягу. Тем не менее он все еще обладал способностью бодрствовать по нескольку дней подряд, которую с годами начал утрачивать Джон Леннон.

Однажды вечером приятели забрели в гостиницу «Алгонкин», где остановились Дерек Тейлор и английский джазовый певец и поп-писатель Джордж Мелли. Войдя в номер, Джон с ходу чуть не опрокинул канделябры, затем у него с Мелли, такого же ливерпульского еврея, каким был и Брайен Эпстайн, чуть не дошло до драки. Незваных гостей убедили отправиться восвояси, тем не менее в два часа утра в номере пресс-секретаря Мелли раздался телефонный звонок. Это был Леннон. "Он потребовал, чтобы моя секретарь занялась с ним сексом, – вспоминает Мелли. – А она ответила: «Я сплю! Иди домой!»

Как-то утром, в час, когда люди обычно сидят за ланчем, Джон и Гарри очутились в Гринвич-вилледж. Они направлялись в старомодный салун под названием «Джимми Дэйз», где можно было перекусить. На улице Леннона узнал парень из Бруклина по имени Тони Монеро, и Джон пригласил его выпить. Тони был вне себя от радости. Описывая Джона, он называл его «жеребцом», однако фотографии, которые он сделал в баре, дают совершенно иное представление о том, как выглядел тогда Леннон: небритый, расхристанный, в темных очках, скрывающих глаза, и с кепкой на голове. В руке он держал скипетр уличного короля – бутылку спиртного в бумажном пакете. Тони запомнилось, что Джон подходил к каждой встречной девушке и говорил: «Я Джон Леннон. Не хочешь..?» С таким же предложением обратился он и к Тони. Джону все было безразлично. Это поняла Лил, когда очутилась с ним в одной постели, сначала в Палм-Бич, а затем в Нью-Йорке.

Однажды она поднялась к нему в апартаменты и обнаружила, что они пусты,

«Я все ждала и ждала, – рассказывает она. – Затем появился Джон, он был один. Он поведал: „Гарри отвел меня в какой-то бордель, а мне вовсе не хотелось этим заниматься“. Затем он упросил меня, чтобы я легла с ним в постель. Ему явно не хотелось чем-то при этом заниматься, тем не менее мы это сделали. Ему было нужно, чтобы я просто обняла его. Он был слабым человеком, испуганным и отчаявшимся. Он больше нуждался в близости, нежели в самом акте...»

Когда в гостиницу вернулся Гарри, Лил выбралась из постели Джона, но ничего ему не рассказала, так как считала, что не обязана отчитываться перед тем, кто провел ночь со шлюхами. На следующий день она уехала в деревню.

В более поздние годы, когда Джон и Йоко станут переписывать эту главу из своей жизни, чтобы сделать ее более похожей на остальные куплеты «Баллады о Джоне и Иоко», они расскажут, что всякий раз, когда Джон хотел вернуться, Йоко говорила: «Нет, ты еще неготов». На самом деле все было как раз наоборот: именно Йоко была не готова к возвращению Джона. В то время как он дрожал от страха при мысли, что сойдет с ума, убьет себя или кого-нибудь другого, она, казалось, пыталась прикинуть, удастся ли ей и дальше оставаться звездой – без Джона. В конце концов, несмотря ни на что, она не сумела полностью подчинить себе Дэвида Спинозу.

Она перепробовала все ухищрения: косметику, соблазнительное нижнее белье, дорогие подарки. Один раз это был гоночный мотоцикл, в другой – произведение искусства. А однажды Йоко и Арлин обошли весь город, фотографируя предметы и вывески, содержавшие волшебное слово «Дэвид».