Плетни роз цепко обвили стол. Я писал, а вокруг, сложенной аккуратной стопкой бумаги, вился и разрастался живой венок из пышных ароматных цветов. Ветерок доносил сквозь приоткрытое окно благоухание яблоневого цвета. Я слышал, как вода неслась по стремнине реки, как непрерывно стучали молоточки гномов под землей, как осторожно ступали по тропинкам лоси. Где-то стремительно пронеслась лань, задела ветку клена и несколько фигурных листов почти беззвучно упали на дорожку, но я улавливал каждый звук. Все шорохи и шелесты ночи были для меня легко различимы. Если бы кто-то вздумал пусть даже шепотом переговариваться о чем-то в моем лесу, то я легко мог расслышать слова разговора. Даже сидя высоко в башне, я ощущал себя полновластным правителем моей империи.
Перо скрипело о бумагу, когда я писал им самостоятельно, как прилежный ученик, но стоило мне захотеть отдохнуть или помечтать, и оно плавно выскальзывало из рук и само маневрировало над рукописью, оставляя ровные аккуратные строчки. Наклон букв и причудливые завитушки на красных строках точь-в-точь копировали мой почерк. Ворон, сидевший на спинке моего кресла, закопошился и ворчливо каркнул. "Пора двигаться к эпилогу". Я был с ним вполне согласен, но мне не хотелось кончать повествование. Я повернул голову к своему питомцу и с прежним мальчишеским озорством улыбнулся ему. Он любил мое улыбку, мой лучезарный взгляд, мое идеальное нестареющее лицо. Для того, чтобы подкупить вечно недовольного чем-то товарища стоило только улыбнуться. За одну улыбку он готов был для меня на все. Мой ворон был уже стар, но умирать не собирался. Все мои друзья так или иначе становились вечно живущими. Мои верные слуги, моя возлюбленная, мои избранники, я старался подарить долголетие всем, кого любил.
Удовлетворенный проявлением хозяйского внимания ворон замолчал, а я решил добавить еще несколько строк о судьбе Винсента. Я наверняка сделаю его своим приближенным, когда займу трон Виньены. Мне бы хотелось назло всем чопорным и суеверным придворным назначить этого ловкого и обаятельного злого духа первым министром, но Винсент снисходительно заявил, что ради дружбы он согласиться стать министром иностранных дел, я полагал, чтобы уладить наши бесконечные долги, займы и ссуды с Одиль. На случай если этот пост будет занят, и его не удастся освободить даже применив колдовство, Винсент был согласен заведовать военными делами, торговыми, тайными коллегиями или казной, в общем пойти на любую указанную из высших должностей лишь бы только не расставаться со мной. Когда я спросил его о том, с чего бы это он готов, рискуя жизнью, стараться ради такой темной личности, как я, он, который знает, что внутри привлекательной оболочки сидит демон и звериных инстинктов в наследнике престола куда больше, чем человеческих, Винсент обиженно ответил, что я единственный, кто обошелся с ним по-человечески. Наверное, он до сих пор был благодарен мне за то, что я позволил ему остаться у себя, а не выставил за порог.
Кловис открыл театр и несколько торговых лавок, чтобы хоть как-то заметать следы злодеяний своего общества. У них ведь не было такого сильно покровителя, как я и им пришлось учитывать то, что к людям, имеющим хоть какое-то полезное занятие, закон относиться более терпимо, чем к бездельникам. Кловис напрасно ждет свою царицу, она останется со мной. Тени бродят по ночным улицам, пакостят, грабят и, наверняка, отнимают жизни. Мои легкокрылые слуги, которые тоже не прочь проказить и шутить в темных городах вступают с тенями в ссоры и драки, и каждый раз побеждают. Так будет, наверное, всегда, пока не прекратиться течение времени, дней, лет, столетий...Вряд ли даже десятки веков смогут положить конец существованию тех, кто вечен, их борьбе друг с другом, их секретам, их любви.
Вот и все. Исповедь закончена. И не надо посыпать написанное песком из медной песочницы на краю стола, чернила мгновенно высыхают сами. Рукопись не сгорит, даже если я спалю башню, потому что между обычных букв затесались некоторые колдовские символы, которые не опытный глаз может принять за обычные рисунки или помарки. Их по несколько на каждой странице и только чародей поймет, что они значат. Я отложил перо, отодвинул пальцами разросшиеся плетни роз, без риска пораниться о шипы. Теперь надо спрятать стопку листов, испещренных ровным каллиграфическим почерком и магическими знаками.
Я осматривал башню, ища надежное место, и вдруг уловил насторожившие меня звуки внизу. Я ведь запер дверь на висячий замок и окружил башню невидимой стеной своих чар. Мне, чтобы выбраться отсюда достаточно было одного окна, но никто не смог бы различить освещенный квадратик стекла в высоте. Однако, стройная фигура в темной накидке огибает ели, а за ней послушно следует единорог.
Мне показалось, что я слышу щелчок карабина и выстрел, но висячий замок слетел с петель сам по себе. Я произнес защитное заклинание, но оно не помогло, таинственная гостья проникла сквозь заслон и переступила порог.
Я уже хотел отдать приказ гарпии, дремавшей у секретера, но тут различил знакомую легкую поступь на лестнице, блеск золотой короны и призрачное мерцание белого, как водяная лилия, платья. Еще ослепительнее сияла бледная и гладкая, как мрамор кожа. Роза! Она пришла ко мне.
Шипение в стеклянных ретортах не могло перекрыть приятный шелест тафты и шум крыльев лесных птиц, всюду следующих за Розой. Единорог преданно дожидался ее за порогом. Моя царица, моя муза. На винтовой лестнице слышны ее шаги, но ступеньки не скрипят. Знает ли Роза, что волшебные часы над разожженным камином по-особому отмеряют то время, за которое я должен был успеть записать историю своей жизни. Розе может не понравиться то, что я написал о ней в таком духе. Она уже приобрела опыт в колдовстве, и любая рукопись может воспламениться, стоит Розе прошептать лишь слово.
Через мгновение Роза постучится ко мне в дверь и, конечно же, я впущу ее, но сначала лучше спрятать рукопись на всякий случай. Гарпия указала мне крылом на тайник, ключ от которого я уже несколько дней носил на цепочке на шее. Отлично, именно там я и спрячу свое творение. Оно пролежит там до тех пор, пока кто-то такой же безрассудный, смелый и увлекаемый колдовством, как я не найдет и не оценит его. Возможно, первой о нем узнает Роза и осудит меня. Ну и пусть, все равно я не стану ничего приукрашивать. Теперь я чародей, а не поэт, покровитель искусств, но не менестрель. Да, я стал императором, но поклоняюсь всего одной - единственной музе - ей. Заколдованные часы вот-вот отобьют назначенный срок, и тогда начнется новый век. Эпоха моей царицы. А если она захочет перечеркнуть все мои признания, сочинив собственную версию? Что ж, я даю ей на это свое благословения. Стрелки приблизились к назначенному часу. Срок был невелик, но я успел исписать даже больше страниц, чем рассчитывал. Осталось только подписаться, покрепче сжать перо и вывести в конце листа имя и титулы, которые никогда не хотел присвоить себе юноша, поневоле отданный во власть колдуна и победивший его. Впереди века, демон дремлет внутри меня и он покорен. Стоит ли подписываться под таким откровением, но Роза уже ждет, и время на раздумья нет. Перо скрипнуло в последний раз, гордо подписав: "Эдвин, наследник Виньены, волею судьбы властелин в Империи Дракона".
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});