капельки не похожа на Генри! – воскликнула она, собирая книги, лежащие раскрытыми на диване.
Мэри кивнула.
– Я и не говорила этого, – ответила она.
Лили застыла, но Мэри лишь многозначительно улыбнулась и вышла из комнаты.
Когда у человека нет будущего, ради которого можно жить, нет мечтаний и надежд, только мгновение, тогда каждый миг кажется невероятно тяжелым. Лили была счастлива и в то же время в отчаянии.
Она видела, что Йо становится все хуже. Когда они встречались, она чувствовала запах алкоголя. Его щеки ввалились, под глазами залегли глубокие тени. Он рассказал ей, что случилось с Альмой, и она ужасно огорчилась, что ее не было рядом, что Хайн и Мари теперь сироты, а Йо в одиночку несет бремя ответственности. А ведь все началось с ее шляпы, тогда, в той, другой жизни.
Часами они лежали вместе и обсуждали оставшиеся варианты, но каждый раз ощущение безнадежности у Лили становилось все сильнее, а взгляд Йо – все более мрачным и отчаянным. Потому что всегда приходили к одному и тому же выводу. Они могли попытаться сбежать с Ханной, сесть на корабль до Америки. Но тогда им пришлось бы сводить концы с концами, Йо больше не сможет содержать свою мать, Хайн и Мари оказались бы на улице, и самое страшное: они никогда больше не увидели свои семьи. Как беглые преступники, должны будут вести жизнь в тайне, в бегах, всегда в страхе, что их найдут. Ведь взять Ханну с собой было равносильно похищению. Лили не могла смириться с мыслью, что ей придется навсегда оставить родителей и Михеля. А Йо не мог бросить мать и братьев.
Когда они в очередной раз обдумывали возможные варианты и Лили начала размышлять вслух, не сможет ли она договориться с Генри, Йо неожиданно грубо прервал ее.
– Прекрати! – крикнул он и рывком поднялся на ноги. Лили, которая полулежала на его животе, издала удивленный звук. Он встал с кровати, собрал свои вещи и с сердитым видом полез в карман брюк. – Эти разговоры убивают меня. Ты не хуже меня знаешь, что мы не можем ни о чем договориться с Генри. Неужели ты думаешь, что в один прекрасный день он скажет: «О, Йоханнес Болтен, ты хочешь вернуть свою дочь? Девочку, которую я любил и растил как собственного ребенка? Да, конечно, я понимаю это, тогда давай договоримся, как мы можем разделить ее». – Он сердито фыркнул. – Этот человек скорее продаст Ханну, чем позволит мне забрать ее. И ты это прекрасно знаешь.
Лили завернулась в одеяло и тоже встала. Она понимала его гнев и ничего не могла сказать, чтобы смягчить его. Задумчиво подойдя к камину, она подбросила полено и с минуту смотрела на потрескивающее пламя, ощущая, как чувство безнадежности озватывает ее. Йо подошел к буфету, открыл графин с виски Генри и налил полный до краев стакан. Он выпил его двумя большими глотками и сразу же наполнил снова. Не говоря ни слова, Лили подошла к нему сзади и обняла. Он напрягся, но через некоторое время схватил ее за руки и крепко прижал к себе. Йо тихо вздохнул.
– Я люблю тебя так сильно, как только может любить человек, – сказал он, и она почувствовала запах алкоголя. – Но я не знаю, как долго я смогу еще терпеть. Это кажется хуже, чем было раньше, когда я просто тосковал по тебе. По крайней мере, тогда у меня еще была надежда.
Лили пригласила дядю Роберта на чай и обратилась к нему за юридическим советом. Если бы ей предстояло развестись, спросила она, может быть, все-таки есть способ сохранить Ханну? Но Роберт покачал головой:
– Генриху будет легко обвинить тебя в супружеской измене после всего, что произошло в прошлом. Франц в любом случае будет свидетельствовать в его пользу. Если ты будешь признана виновной в разводе, то потеряешь не только право на имущество, но и приданое. Тогда ты будешь полностью зависеть от отца, у тебя не останется ничего, что ты могла бы назвать своим.
Лили прикусила губу. Но она уже была в такой ситуации.
– Я могу работать, – тихо сказала она. Роберт кивнул: – Можешь. Но это не вернет Ханну.
Она вымученно улыбнулась. Как будто этого не знала.
– У Генри уже много лет есть любовница. У нее даже будет от него ребенок! – воскликнула Лили.
Роберт нахмурился.
– Ты можешь это доказать?
Он молча покачал головой:
– Как?
– Но точно так же он не может доказать мою измену.
Роберт вздохнул:
– В сфере законодательства о разводе уже много лет идет ожесточенная борьба. Юристы и чиновники работают над BGB – гражданским кодексом, который должен распространяться на все части империи и унифицировать законодательство. Прусское законодательство о разводах многим кажется слишком мягким, и количество расторжений брака резко возросло в последнее десятилетие. И восемьдесят процентов этих процессов инициируются женщинами. Католические земли на юге ведут борьбу с Пруссией, Бавария, конечно, лидирует.
Каждый хочет навязать свою точку зрения. Многие считают, что слишком слабый закон побуждает женщин разводиться по пустякам. И еще больше они выступают против либеральной северогерманской юрисдикции. В настоящее время почти все убеждены, что нам снова нужны более строгие законы, потому что в противном случае количество разводов резко возрастет.
Люди боятся разврата, ты, наверное, заметила, пресса сообщает об этих спорах почти каждый день. BGB все еще вызывает споры, но вполне возможно, что ты не сможешь вступить в повторный брак. Мы, конечно, будем бороться за алименты, но поскольку вы с Генри женились тогда так поспешно и все было… немного не так, как обычно, – он кашлянул, – в юридическом смысле ты ничего не внесла в брак. То, что твой отец оплачивал ваше проживание, боюсь, не будет иметь большого веса в этом деле.
– Меня не волнуют деньги. Я просто хочу свою дочь.
Роберт кивнул и отпил глоток чая.
– Но в целом решение в таких вопросах, как правило, принимается в пользу мужчины. А с твоим прошлым… Кроме того, я слышал, что у тебя слабое здоровье? Что это за разговоры об истерических припадках, которые дошли до моих ушей? Франц на днях упоминал что-то о курсе лечении, не слишком ли это все для тебя? Я могу тебе сказать, что подобные слухи будут не в твою пользу, когда речь зайдет о благополучии ребенка.
Лили вонзила ногти в диван с такой силой, что почувствовала острую боль.
Глава 3
– Она не придет! – Зеда внимательно осматривала Юнгфернштиг.
– Она придет, – спокойно