Он щедро плеснул себе и Тарханову юбилейного коньяка, словно бы это была обыкновенная водка.
— Нет, я больше не буду. Мне еще ехать. Далеко. Ты мне того юнкера, Плиева, в распоряжении пока оставь. Я его отпущу, когда за город выеду. Хорошо?
— Да какие вопросы. Хочешь, он тебя до Ставрополя сопроводит, а там ты его возле училища высадишь?
А что, хорошая мысль.
— Договорились. А из Москвы я тебе позвоню. Глядишь, что–нибудь и сладится.
Все–таки еще с полчаса они вместе посидели. Как–то не получалось расстаться сразу и, возможно, навсегда. У Марины с Татьяной, пусть и давно знакомых, возникли какие–то новые отношения, что и не удивительно, и капитан Кабанец будто боялся вдруг остаться с понравившейся ему девушкой наедине раньше, чем образуется настоящий контакт.
— Знаешь, Паша, — сказал ему Тарханов, когда все они выпили на брудершафт, — пошли–ка ты кого из ребят за моей машиной. Чего я буду по городу таскаться? Вот адрес, вот ключи. Если хозяин вернулся, пусть скажут, что дочки его мне позволили остановиться. Те, что вам записку мою продиктовали. Если нет — сосед Николай наверняка нарисуется. Ему тоже привет. «Мерседес» пусть к дверям подгонят, а мы потом спустимся…
И в полном приятствии они провели следующие полчаса.
Когда Татьяна вдруг встала, не то собираясь в туалет, а может быть, чтобы дать повод Тарханову выйти вслед за ней, Сергей поступил именно так.
— Тань, ты со мной поедешь? — спросил он, нервно разминая папиросу.
Она улыбнулась несколько растерянно.
— Куда, в каком качестве? Это ты мне руку и сердце, что ли, предлагаешь? Или — что?
Смешно, но Тарханов тоже не до конца понимал, что он делает.
Дружил с девушкой полтора года, точнее — по два дня в месяц на протяжении полутора лет. Им было хорошо. И гулять, и разговаривать, и в постели. Расстался десять лет назад.
Снова встретился с ней в другой совершенно роли.
Что она чувствует теперь, уставшая ждать рыцаря на белом коне и капитана на алых парусах?
Верит, что вправду встретилась с двойником старого друга? Или — делает вид, что верит?
Кабанец вот сразу его узнал.
— Знаете, Таня, — вновь перешел на «вы» Тарханов, — я предложил бы вам руку и сердце прямо сейчас, но…
— Но — боитесь, — подсказала Татьяна.
— Именно. Боюсь. Мне тридцать два года, я старый холостяк и человек не самой спокойной профессии. Вы это видели только что. Привык отвечать только за себя. Но вы мне очень нравитесь…
— Хорошо. Я, возможно, тоже сумасшедшая. Не знаю почему, но я готова принять ваше предложение. И все же хотела бы знать, на что именно я соглашаюсь…
Так вдруг Тарханова потянуло напомнить ей хотя бы о об одном из вечеров далекого девяносто третьего года, но снова он сдержался. Потом, может быть, и скажет. Но не сейчас…
— Жалованье полковника. Доплаты за ордена и звание Героя России. Очень приличная квартира в Москве…
— Какой вы циник, Арсений. Ну хоть что–нибудь о чувствах вы могли бы сказать…
— Что — о чувствах… Какие у меня сейчас чувства? Пороховой дым и зола в душе…
Он обнял ее и поцеловал, впервые за два дня нового знакомства.
И, очевидно, получилось это у него хорошо, поскольку Татьяна сразу не только ответила на поцелуй, но и прижалась к нему всем телом так, что иных подтверждений больше и не требовалось.
Оторвавшись от губ Сергея, она снова посмотрела на него с сомнением. Но уже другого рода.
— Хорошо, Арсений. Пусть я дурой сейчас выгляжу, но я поеду с тобой. И будь что будет. Не сложится — будем считать, что на экскурсию в Москву съездила.
Они вернулись, и проницательная Марина, которая, наверное, тоже целовалась сейчас с капитаном, сказала:
— Договорились? Вот и слава богу. Желаю счастья, Танечка. А вы, Арсений, если вздумаете ее обидеть…
Совершенно идиллическая сцена из пьес девятнадцатого века.
— Тогда капитан Павел Кабанец вызовет меня на дуэль, — натянуто улыбаясь, поскольку улыбаться ему совсем не хотелось, ответил Тарханов.
— Непременно, — ответил капитан.
— Тебе не страшно? — спросила Татьяна, когда они спускались по лестнице к машине.
— Чего? — не понял Сергей.
— Всего. Нашей встречи, этого вот сражения. Сколько ты людей сегодня убил?
— Людей? Ни одного. Так, пострелял немного, бегали тут какие–то. Может, тебя сводить в один номерок, там мама с дочкой жили…
— Ох, ну извини, наверное, я и вправду не то говорю. А вот похожий на тебя юнкер, Сергей Тарханов, был очень милым мальчиком. Я даже сильно сомневалась, неужели из такого серьезный офицер получится.
И вдруг она неожиданно сильно схватила его за плечо, повернула к себе.
— Сергей, ну хватит дурака валять! Ты же Сергей! Твой друг проболтался. Сказал без задней мысли, что вы однокашники.
И что получается — один возраст, одно лицо, одно училище! Уж тот Сергей хоть раз бы, да упомянул, что вместе с ним двойник учится… Я понимаю, у вас могут быть свои служебные тайны. Но для меня–то… Неужели собираешься всю жизнь мне голову морочить?
— Все, Таня, все. Конечно, это я… Извини, так уж вышло. Не думал я, что встретимся. А увидел тебя и тут же по новой влюбился… Если б не то, что случилось, я б тебе признался, сегодня же. Посмеялись бы чуть… Понимаешь, работа у меня такая…
Татьяна снова припала к его груди. И целовала его уже по–другому.
— Наконец–то. Я и вправду не понимаю, что со мной происходит. Но теперь куда хочешь поеду. Но… Ты уверен, что это серьезно? А, да все равно… Только давай завернем ко мне, соберу кое–что…
…Торопливо бросая в дорожную сумку самые необходимые на первое время вещи (как бы уезжая в отпуск на неделю–другую), Татьяна все пыталась разобраться, что она делает и зачем. Сказать, что так уж она воспылала страстью к вновь встреченному другу, положа руку на сердце, она не могла.
Да, конечно, сентиментальные воспоминания…
Приятные встречи раз в неделю, а то и реже, однажды поездка на целых десять дней в Москву. Не такие уж бурные, но доставлявшие удовольствие и радость ночи. Печаль и слезы при последнем прощании. Он ее замуж не звал, да она бы и не согласилась, скорее всего.
В двадцать один год бросать яркий, праздничный Пятигорск, институт, ради того чтобы отправиться в богом забытый гарнизон на краю света? На такие подвиги она себя готовой не считала.
А что случилось сейчас? Насиделась в девках, потеряла всякую надежду устроить жизнь и кинулась в объятия бывшего любовника, стоило ему только намекнуть? Похоже, но не совсем.
Не зря ведь сердце защемило, как только она увидела его вечером в Цветнике. Всего только позавчера вечером… И две ночи потом почти не спала, все думала, получится с этим странным двойником что–то серьезнее курортной интрижки или нет? Впрочем, на интрижку она тоже была согласна. Хоть на несколько дней вновь почувствовать себя женщиной. Слишком отличался взгляд Сергея от того, каким обычно смотрели на нее мужики, прикидывая, удастся ли без хлопот затащить случайную знакомую в постель сегодня же…
И что, это достаточный повод, чтобы бросить все и мчаться за ним очертя голову? И что потом? Понять через неделю или месяц, что они совсем друг другу не подходят, и возвращаться домой навсегда разочарованной?
Да хоть бы и так! Если она сейчас передумает, останется дома (а эта мысль то и дело приходила ей в голову — остаться дома и обо всем забыть), то до конца дней будет терзаться упущенным шансом.
Вечная дилемма — что хуже: ждать и не дождаться или иметь и потерять?
Боясь передумать в последний момент, сняла трубку телефона. Станция уже вновь была включена. Набрала номер автоответчика в своей конторе и торопливо надиктовала заявление об отпуске. Мол, после всего пережитого не имею сил выйти завтра на работу, нуждаюсь в смене обстановки. Жалованье за отработанное время и отпускные прошу перечислить на банковский счет.
Вот и все. Она положила трубку на рычаг, в последний раз взглянула на себя в зеркало. Нет, она все–таки еще вполне ничего. И способна составить счастье мужчины, который этого заслуживает.
Потом позвонила матери, сказала, что у нее все в порядке, события ее не коснулись, а сейчас она на некоторое время уезжает. С друзьями, в Ставрополь, потом в Москву. Отдохнуть, развлечься.
Присела на дорожку и с решительным лицом направилась к выходу.
Тарханов ждал Татьяну около получаса, сидя в машине. Юнкер с автоматом, гордый возложенной на него миссией, а также и тем, что предстоит прокатиться на классном «Мерседесе» до Ставрополя, а потом минимум сутки оказаться вне внимания начальников, с доброй улыбкой прижимал кованым ботинком шею пленника к шерстяному коврику на полу.
Места между сиденьями не хватало, чтобы тот разместился там со всеми возможными в его положении удобствами.