— Вон там Клифф Буртон, наш главный надсмотрщик, — во все горло крикнул мистер Хоксвуд, пытаясь перекричать гул. — Пареньки и девчушки уважают его, можете поверить мне. Если они задремлют или ошибутся, отпустят нить, от чего пряжа становится хуже, Бур-тон хлещет их или привязывает к столбу.
— К какому столбу? — провопил Адам. — Как хлещет?
— Хлещет он их кожаными ремнями, которые у него в руках. А привязывает вон к одному из тех толстых металлических столбов, вон там, над нитями. — Он показал на уродливый столб высотой в девять футов. — Эти мелкие негодяи вынуждены стоять там на носках. А в большинстве своем они именно негодяи. Мы два-три раза ездим в Лондон каждый год и набираем их в трущобах. Они живут там в такой грязи, что наши общаги представляются им настоящим раем.
Адам смотрел на детей — у большинства впали щеки, посерели и пожелтели лица, у некоторых проглядывались увечья вроде согнутых ног, страшно вспухших коленок, оторванных пальцев.
— Они все спят в общаге? — прокричал Адам.
Мистер Хоксвуд неприлично подмигнул.
— Ага, парень.
— Мальчики и девочки вместе без надзора?
— Надзора? — Хоксвуд хохотнул. — Никакого дурацкого наблюдения. Некоторые девчушки недурно выглядят, хотя самых смазливых мы посылаем в другое место. Парень вроде вас может вполне порезвиться, если есть такое желание.
Намек был такой непристойный, что Адаму пришлось сдержать себя, чтобы не дать мистеру Хоксвуду по его толстой морде. Ведь этот человек, в конце концов, вводил его в курс дела. Он уже узнал, что Горас Белладон не выполняет закона о десятичасовом рабочем дне, заставляя детей работать по четырнадцать часов. Белладон не соблюдал санитарных правил, превратив цех в непроветриваемую парную баню, и он нарушал закон, принятый в 1844 году, который требовал, чтобы опасные машины огораживались сетками.
Но Адаму предстояло узнать гораздо больше.
— Бернсайд атакует Фредериксбург! — воскликнул Алекс Синклер. Он бросил на стол утреннюю газету и подпрыгнул на стуле, не закончив завтрака в своем каменном доме на Пятой авеню.
— Алекс, куда ты собрался? — спросила Лиза, сидевшая на другой стороне стола.
— Поеду на Уолл-стрит, — ответил Алекс, торопливо направляясь к двери. — Джим Фриск сказал мне, что всякий раз, когда происходит сражение, на бирже творится сумасшествие! Поеду в его контору и постараюсь воспользоваться ажиотажем. До вечера, дорогая.
Послав ей воздушный поцелуй, он выбежал из комнаты в главный зал. И почти тут же она услышала, как хлопнула дверь на улицу.
— Куда он опять полетел? — спросила Лиля, толстая чернокожая кухарка, которая вошла в столовую из кухни с серебряным подносом. — Мисс Лиза, вы вышли замуж за непоседливого зайца, а не за мужчину.
— Думаю, что ты права, Лиля, — вздохнула Лиза.
— Я слышала разговор, что Алексу надо притормозить свою прыть, а он только и делает, что разгоняется все быстрее. Уф! Куда же мне девать его завтрак? А держать нет смысла, потому что сразу не съеденные яйца потом уже никуда не годятся. Хотите взять себе его сосиски?
— Пожалуй, не стоит. Я толстею, становлюсь, как гусыня.
— Мисс Лиза, вы просто в положении. Вам и надо пополнеть. Съешьте еще одну сосиску.
Лиза улыбнулась ей.
— Нет, правда. С меня довольно. Но кофе выпью еще.
— Ну, как хотите. Но, по-моему, вы сильно осунулись.
Лиля поставила поднос на рабочий столик и взяла с него кофейник, чтобы снова наполнить чашку Лизы.
— Мистер Алекс, он сказал мне утром, что снял коттедж на это лето на берегу моря. Отличная новость, потому что Нью-Йорк — это не то место, где можно оставаться летом. Нет, мадам. В июле тут можно просто с ума сойти от жары, даже тараканы падают в обморок.
— Лиля, пожалуйста.
— Да, да. Я не забыла, что вы терпеть не можете насекомых. Во всяком случае, вы, я и этот маленький ангел Аманда, все сможем поехать на берег моря и порадоваться прохладе морского ветра, а мистер Алекс пусть себе носится по городу и зарабатывает деньги. Неужели ему не надоедает все время хлопотать о деньгах? Делать деньги, делать деньги — он думает только об этом.
Лиза засмеялась.
— Думаю, он неисправим.
— Ха. Во всяком случае, на берегу Нью-Джерси он охладится.
В столовую вошла Аманда.
— Доброе утро, мама. Доброе утро, Лиля.
— Доброе утро, дорогая.
— Я приготовлю вкусную яичницу с сосиской, солнышко, — сказала Лиля, когда Аманда поцеловала мать в щеку и села на стул слева от нее. — Последнее время ты кушаешь, как птичка, поэтому я хочу, чтобы ты ничего не оставила на тарелке. Ты хочешь поджаристый ломтик?
— О, да, Лиля. И немного вашего клубничного варенья. Оно такое вкусное.
— Ха, еще бы. Я делала его сама. Так, кто там еще звонит в дверь?
Она вперевалку поплыла в главный зал, а Аманда прикрепила у своей шеи салфетку.
— Чем ты будешь заниматься сегодня? — спросила ее мать.
— Ко мне придет Джимми Брэди, мы с ним будем играть в саду.
— Ну, день сегодня великолепный, приятно поиграть на улице. Тебе нравится Джимми, правда?
— Ну, он ничего, как я думаю. Но он всегда подшучивает над моим акцентом. Он говорит, что я «смешная» иностранка. И очень злит меня этим.
— Скажи ему, что он тебе тоже кажется смешным.
— Уже сказала один раз. Он надулся на целых десять минут.
— Простите меня, мисс Лиза. — На пороге опять появилась Лиля. — Пришел джентльмен из полиции, который хотел бы вас видеть.
— Полицейский?
— Да, мадам.
Лиза поднялась и вышла из столовой. В передней стоял высокий бородатый полицейский, держа свой шлем под мышкой.
— Доброе утро, — приветствовала его Лиза, подходя к нему. — Я — миссис Синклер. Вы хотите видеть меня?
— Да, мадам. Это касается вашего мужа.
— Что-нибудь случилось?
— Боюсь, что да. Несколько минут назад мистер Синклер пытался сесть в свою карету и свалился.
— Алекс!
— Ваш кучер повез его в клинику к доктору Логану. Мы подумали, что при сложившихся обстоятельствах так будет лучше.
Она попыталась сохранить спокойствие.
— Уверена, что вы поступили правильно. Лиля, подай мне шляпу… серую шляпку.
— Да мэм, надеюсь, что у хозяина все будет в порядке.
Она торопливо подошла к стенному шкафу. Лиза опять взглянула на полицейского.
— Спасибо, — поблагодарила она его. — Не могли бы вы вызвать мне экипаж?
— С удовольствием, мадам.
Доктор Логан жил и работал на Пятой авеню, в пяти кварталах от Синклеров, в таком же доме из коричневого камня. Десять минут спустя Лиза уже вышла из экипажа, торопливо поднялась по лестнице и позвонила. Вскоре дверь открыла медсестра.