Читать интересную книгу Петровка, 38. Огарева, 6. Противостояние (сборник) - Юлиан Семенов

После моей работы ликвидированы важные коммунистические преступники, а, несмотря на это, меня не выпускают, как вы то обещали. Смею напомнить, что я очень долго жду.

Хайль Гитлер!

Кротик».

«1 февраля.

Секретно!

СС штурмбаннфюреру Либлиху;

отдел “С” концлагеря “Дора”.

Возвращаем с транспортом заключенных № 24-а, отправленным из Дахау, агента “Кротик” после успешного завершения операции. Работа по выявлению подполья с присущей агенту тщательностью выполнена.

Хайль Гитлер!»

«1 февраля.

Секретно!

В распоряжение контрразведывательной группы “В” отдела “Армий Востока” направляется агент “Кротик” – как для подготовки к предстоящим заданиям в тылу красных войск, так и для повторной проверки курсантов-неарийцев.

Хайль Гитлер!»

Костенко отвалился на спинку стула, закрыл глаза, сидел так долго, потом взял крайнюю папку с грифом: «Программа обучения в специальной группе “В” при отделе “Армии Востока”». «Секретно! Секретно!! Секретно!!!»

Пауль был все время рядом, ненавязчиво смотрел, когда понадобится помощь, подсказал:

– Я сделал перевод, он в конце папки, там выдержки, Владислав, наиболее важные…

– Скажите, Пауль… Для юристов других стран, в частности ФРГ, кротовские доносы на наших товарищей будут служить доказательством вины? Эти доносы дают право считать «Кротика» военным преступником?

Пауль долго медлил с ответом, потом спросил:

– Вы обнаружили список повешенных?

– Нет.

– Вы не досмотрели до конца… В делах есть оценка работы провокатора: семнадцать человек казнено, во главе с Сагадеевым и Иваньковским… А что касается доказательности, то это вопрос чрезвычайно сложный. На Западе требуют неопровержимых доказательств…

– То есть? Разве доносы Кротова – не доказательства?

Пауль покачал головой:

– Вам могут возразить, что он так вынужден был поступать под давлением обстоятельств. Сам лично не вешал? Нет. Доносил? Да. Что ж, плохо, конечно! Позор! Но кто подписывал приказы на казнь? «Кротик»? Или какой-нибудь штандартенфюрер? А тот уже отсидел пару лет в конце сороковых, сейчас мемуары пишет у себя на вилле…

Костенко закурил, начал читать перевод, сделанный Паулем:

«Программа обучения навыкам диверсионной работы разделена на два этапа: первый – тактический, облегченный; второй – стратегический, повышенной трудности.

…Не все лица, прошедшие первый этап обучения, могут быть введены в группы “второго этапа”. Повышенная трудность предполагает обучение лиц, имеющих навыки вождения автомобиля, самолета, яхты, умеющих прыгать с парашютом, владеющих иностранными языками, например польским и английским; норвежским и русским; испанским и французским. При этом ко “второму этапу” допускаются те, кто уже зарекомендовал себя достойным солдатом фюрера при выполнении заданий в тылу противника.

Люди “второго этапа” должны быть арийцами, однако, в порядке исключения, после сурового отбора, могут быть привлечены иностранцы, тщательно проверенные службой СД и гестапо, а также армейской контрразведкой.

Программа “второго этапа” предусматривает подготовку к отточенной стратегической работе:

1. Диверсии в глубоком тылу противника.

2. Акции террора в глубоком тылу противника.

Успешному выполнению такого рода заданий должна предшествовать тщательная подготовка по следующим направлениям:

1) Навыки затаивания; организация запасных явок.

2) Работа с документами.

3) Наука вхождения в контакт с людьми.

4) Выработка манеры поведения, легендирование судьбы, характера, навыков. (Диверсант ничем не должен выделяться из окружающих, внешний вид обязан быть среднепривычным. Всякого рода особые приметы, как-то: запоминающаяся походка, тик или заикание, не позволяют использовать лицо в работе, в случае если эти дефекты не могут быть кардинально излечены в госпитале 51-В.)

5) Выработка плана операции на месте.

(В случае предполагаемого террористического акта диверсант должен уметь внести коррективу в предварительный план, увязав воедино место, откуда будет проводиться акт, с линиями связи, рассчитывая не только на трамваи, автобусы, железную дорогу, порты, аэродром, но также возможность использования чердаков, подвалов, подземных коммуникаций…)

6) Мимикрия, включающая навыки театрального грима и дизайна по костюму…»

– Пауль, – сказал Костенко, – мне надо срочно позвонить в Москву. Долго ждать?

– Автоматика, Владислав, автоматика, – ответил тот, – пошли к телефону. Но сейчас в Москве уже вечер, найдете кого-нибудь?

Работа-Х [Смоленск]

1

В Москве было одиннадцать уже; вечер выдался спокойный; дежурный по отделу скучал у телефонов, пытаясь читать роман, – хвалили в журналах, купил, сейчас проклинал свою доверчивость.

– Где Тадава? – спросил Костенко, подивившись тому, как хороша слышимость.

– В Смоленске, товарищ полковник.

– Это я знаю! По какому телефону его там можно найти?

– Он остановился в гостинице «Интурист», номер сороковой, продиктовать?

– Да я ж из Берлина, товарищ дорогой! Срочно найдите Тадаву, – сказал Костенко, – и привезите его в горотдел – к телефону. У меня важные новости, пусть его соединяют с вами, а я буду на этом проводе.

Тадаву, однако, в отеле не нашли.

(А заглянуть в комнату дежурного по угрозыску не догадались – лень-то вперед нас родилась, лень и великое, неторопливое спокойствие, которое Костенко считал проявлением чистой обломовщины. Тадава спал именно там, чтобы быть рядом с бригадой оперативников, державших постоянный контакт со всеми группами: как здесь, в Смоленске, – вокзал, аэродром, квартира Кротовой, Евсеевой, – так в Адлере и Коканде.)

– Передайте Тадаве, – позвонив через час в Москву своему дежурному, сказал взбешенный Костенко, – что я объявляю ему выговор. Сообщите, чтобы он сейчас же, ночью, тщательно проверил маршрут Кротовой – из дома на работу. По каким улицам идет. Или едет. На чем? Какие дома вокруг? Этажность. Чердаки. Какие пути сообщения – автобус, такси, трамвай – вблизи тех мест, которые она проходит или проезжает. Пусть выяснит, носит ли Кротова ключи от ювелирной секции с собою или сдает на хранение? И от того сейфа, где она хранила драгоценности, которые придерживала для плана. Я перезвоню часа через три. Нет, через пять, в восемь по Москве, чтоб у него к этому времени все было проверено и проработано. Ясно?

Московский дежурный снова связался со своим смоленским коллегой и передал ему слово в слово то, что говорил Костенко.

– А кто говорит? – поинтересовался заместитель дежурного по городу.

– По поручению полковника Костенко говорят.

– Из Москвы, что ль?

– Я – из Москвы, Костенко – из Берлина.

Дежурный усмехнулся, решил, что неизвестный ему московский коллега шутит, ответил:

– Ладно, передам вашему Тадаве.

Московскому дежурному что-то не понравилось в голосе коллеги, но в областное управление перезванивать не стал: вдруг причудилось эдакое смешливое равнодушие в голосе, а на самом деле характер у человека такой – нельзя ж людей зря обижать, Костенко за это по голове не погладит.

…Кротова была убита выстрелом в спину, на улице, в пятидесяти метрах от дверей магазина.

Оперативники, следовавшие за ней на расстоянии тридцати метров, сразу же бросились на звук выстрела.

Тадава, получивший сообщение от группы наблюдения по рации, заторможенно, очень медленно сел в машину, тихо попросил шофера:

– На место происшествия…

Две другие группы поехали на вокзал и автобусную станцию: такси стояли там, группировали пассажиров повыгоднее, то есть тех, кто дальше ехал и сулил оплатить обратный рейс.

…Никто, однако, из сыщиков не поехал на речной вокзал, а именно оттуда на теплоходе и отплыл Кротов – в легком белом костюме, с этюдником под мышкой, никаких чемоданов; ружье, купленное по охотничьему билету алкаша Прохазова, он бросил на чердаке, откуда стрелял; работал в перчатках, следов никаких, а драгоценности, взятые ночью в магазине, – слепки с ключей от сейфа сделал еще тогда, в первый приезд, когда родственница, утомленная любовью, спала, – лежали в карманах: кто решится обыскивать пожилого, бритоголового, в смешной панаме художника? (Долго наблюдал за студентами Суриковского института, те на практику приезжали в Феодосию; трехнутые, милиция ими не интересуется, только этюдник надо заранее краской измазать, чтоб все тип-топ! Как Луиг и Дорнфельд-Штрикфельд учили в диверсионных группах Власова: «Милая сердцу мелочь решает успех великого дела».)

В морге Тадава сдернул с лица Кротовой простыню, обернулся к Евсеевой, которую привезли сюда же:

– Вы знаете эту женщину?

Та долго молчала, только желваки – мужские, крестьянские – ходили ото рта к ушам, а потом, побледнев внезапно, обвалилась на пол без сознания.