— Эй, ты лучше сам прикройся! — прокричал Олег, пытаясь не уронить раскачивающуюся Лизу.
Из темноты подъезда возник Кирьян; он безразлично посмотрел на застывших в нерешительности взрослых, на «разбитую» Лизу, на всклокоченного Севу. Затем сплюнул и спешно направился к последнему, в открытую сжимая кулаки.
Сева довольно улыбнулся.
— Ага, давай, иди сюда, ущербный…
Григорий Викторович тут же вклинился между парнями.
— Так, ну-ка прекратите!
— Глупцы, что вы все делаете… — Светка заплакала. — Зачем слушаете ЭТО?
Вячеслав Сергеевич скорее обнял девочку, которая на сей раз совершенно не сопротивлялась.
Кирьян с Севой замерли в нерешительности, злобно буравя друг друга хищными взглядами.
— Парни, задержу, — холодно предупредил Григорий Викторович, даже не думая отступать. — Бог свидетель, задержу. На пятнадцать сядете, причём в одну клетку с самыми буйными. Может, хотя бы они из вас всю эту спесь выделанную повышибут!
Кирьян хмыкнул. Сева сплюнул под ноги следаку.
— Вот и замечательно, — Григорий Викторович проигнорировал очередные нападки подростков и обратился к Вячеславу Сергеевичу: — Что это за Жендос такой?
— Парень из параллельного, — машинально ответил учитель, продолжая сжимать в объятиях шмыгающую носом Светку. — Но он и правда не мог. Он не такой.
— Вы уверены?
— Абсолютно.
— Да не он это, — выдохнула Светка, пытаясь взять себя в руки. — Женька с ним дружила. Может даже ещё сильнее, чем со мной со и всеми остальными. Они шутили постоянно, прикалывались друг над другом. А если кого и шпыняли… так это, скорее, меня. Да и то, опять же, только чтобы посмеяться. Они вовсе не злые, как некоторые…
Григорий Викторович нахмурился.
— А ты, стало быть, Смирнова?
Светка опасливо кивнула.
— Замечательно.
— Да что замечательно-то? — не понял Вячеслав Сергеевич. — Это всё на какую-то театральную постановку смахивает! На ужасную постановку! Непонятно только, когда она всё же закончится.
— На сказку, — вздохнула Светка, смахивая слёзы. — Это похоже на сказку. Завтра мы проснёмся, и всё станет как прежде. Мы забудем сегодняшний страх. Он растворится за мраком повседневности.
Григорий Викторович напряжённо выдохнул.
— Девочка… Смирнова, ты только не раскисай. Слышишь?.. Оставайся с нами. Ты знаешь, кто это сделал?
Светка вздрогнула: да, она знает.
— Я знаю, — прошептала Светка и задержала дыхание, чтобы снова не разреветься. — Только какой в этом толк? Знать?.. ЭТО нельзя остановить. ОНО долго искало нас среди бесчисленного множества миров и, вот, наконец, нашло. И ОНО не уйдёт, пока не перестанет биться последнее человеческое сердце.
22.
— Придурок! Ты чё натворил?! — Толик смотрел в одну точку, то и дело вытирая пухлые пальчики о джинсы.
— То, что уже давно нужно было сделать, — усмехнулся Палит и повис на руле старенькой «шестёрки».
— Да ты больной совсем, что ли?! Это ведь моя тачка! Знаешь, чего теперь будет?!
Палит озорно улыбнулся.
— Ладно тебе, не очкуй! Подумаешь, приложили сучку немного. Будет знать теперь, на кого тявкать.
— Немного?! — Толика передёрнуло. — Да ты хоть видал, как она отлетела?! На «Ю-тубе» такого не найдёшь!
— Так чё ты не снимал, балласт? — Палит наклонился и принялся шарить рукой под креслом водителя. — Сейчас бы уже миллион просмотров за полчаса собрали!
— Ага, таким дерьмом, разве что, только «мусор» всякий заинтересуется. Какого чёрта ты, вообще, за руль полез?!
Палит наконец нащупал очередную баночку «Ягуара» и в один глоток изничтожил напиток наполовину.
— А это уж с вашего барского плеча, батенька! Как же иначе…
— Да ты и впрямь больной, ей-богу! — Толик снова беспокойно заёрзал.
— Да не мечись ты как паразит в мышеловке! — Палит протянул другу недопитую банку. — Туман, видал, какой был?.. Нас не видел никто. На, вот, лучше нервы успокой.
— Ты чего, правда, идиот?! — Толик отмахнулся. — В психушку сходи завтра! Там тебе рады будут!
Палит оскалился.
— Глотни, сразу лучше будет.
— Сам глотай эту дрянь! — завопил фальцетом Толик. — Мне и так уже блевать охота ото всего этого!
— Так блевани, в чём проблема-то?.. Чё как целка тут мнёшься? Не боись, я никому не расскажу про твой доблестный подвиг.
Толик с минуту медлил, прислушиваясь к урчанию в животе, затем резко открыл дверцу и вывалился наружу.
Парк прозябал под холодным дождём.
Палит притормозил у одинокой скамьи. Вокруг возвышались исполинские тополя. Вдоль грязных бордюров текли полноводные ручьи. Они уносили остатки гнилой листвы, переговаривались о чём-то своём, спорили с дождём.
Вокруг царил непроглядный мрак.
Толик испуганно поёжился.
Над машиной склонились низкие сучья, с которых бесконечным потоком скатывались крупные капли: они терпеливо набухали на тонких веточках — словно злобные каннибалы, пожирающие вновь прибывающих с небес сородичей, — после чего, пересытившись, решительно дёргались вниз, устремляясь, как какие-нибудь душевнобольные, навстречу тёмной неизвестности. Они плаксиво шлёпались оземь, спеша бесследно кануть в ледяной бездне.
Толик испуганно огляделся — звучащие повсюду шорохи явно выдавали чьё-то навязчивое присутствие.
— Что за хрень?..
Посреди центральной аллеи, куда ветви тополей попросту не доставали, капли рубились, как в какой-нибудь фантастической битве. Они озлобленно шипели, грызли асфальт, стремясь пробиться до земной плоти. Пока у них не получалось достичь намеченной цели, но это был лишь вопрос времени.
Толик помотал хмельной головой, силясь восстановить размеренную череду мыслей, затем осмотрел капот «шестёрки».
— Твою-то мать!.. — выругался он, взирая на вывороченные фары, на место, где должен крепиться отсутствующий бампер, на вздутый капот и треснувшее лобовое стекло. — Меня посадят. Закроют в одной клетке с каким-нибудь чокнутым маньяком, рядом с которым и заснуть толком не получится… Если раньше отец не прибьёт.
Из-под левого дворника торчал клочок непонятно чего.
Толик нерешительно склонился над лобовым стеклом… Однако быстро отстранился, как только понял, чем именно это является… Точнее частью ЧЕГО уже не является. Под дворником застрял клок волос. С такой жадностью поглощённый «Сидр» попросту вскипел в желудке и ринулся вверх по носоглотке.
Толик прижал пухлые пальцы к трясущимся губам, как мог быстро помчался за деревья.
Палит в машине заржал.
— А, может, эта тварь и впрямь загнётся… Тогда хорошо бы, в муках, — он отсалютовал баночкой «Ягуара» собственному отражению в зеркале заднего вида. — За очередную смерть, хозяин!
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});