– Красиво ли там? Я бы сказал… так красиво, что дух захватывает!
Вернувшись к еде, Александер описал ей родные края и традиции своего народа, рассказал несколько невинных забавных историй из своего детства. Разговор тек неторопливо и беззаботно, но глаза их говорили на другом языке. Прошло много минут, прежде чем Александер умолк. Тишину нарушало только жужжание пчел, привлеченных запахами еды.
– А что вы расскажете о себе? – спросил он в свою очередь.
– Я? А что вы хотите узнать?
Он засмеялся и прилег, опершись на локоть. Солнце просвечивало сквозь растрепавшиеся локоны Изабель, и они казались золотыми. Он охотно провел бы по ним рукой.
– Вы еще спрашиваете? Конечно, все, что рассказывают в таких случаях!
– Вы смеетесь надо мной, Александер Макдональд! – улыбнувшись, произнесла Изабель. – Что ж, история моей семьи чуть сложнее, чем ваша. У меня есть два брата, которых родила отцу первая жена, и еще два, которые родные мне по отцу и по матери. Сестер у меня нет, поэтому я так люблю свою кузину Мадлен. Она для меня – сестра, которой у меня никогда не было. Мой отец – негоциант и сын негоцианта.
– И я полагаю, кто-то из ваших братьев тоже однажды станет негоциантом, верно?
– Этьен уже сейчас торгует мехом, но по-настоящему его это занятие не интересует. Луи – пекарь, а Гийом еще учится в семинарии. Вернее, учился, потому что сейчас занятий, конечно, нет…
Придерживая трепещущую на ветру шляпку, Изабель посмотрела на поблескивающие воды реки Сен-Шарль, которые было видно сквозь листву. Александер понял, что она расстроилась, и укорил себя за неловкость: ему не следовало задавать этот вопрос. Ее братья наверняка были в ополчении, и, возможно, кого-то из них убили в стычках отдельных отрядов или в большой битве на холмах.
– Простите меня, мадемуазель. Я…
Губки Изабель изогнулись в печальной усмешке.
– Еще у меня есть младший брат Поль. Он мечтает о карьере военного.
– Тот, что решил идти воевать на холмы?
– Именно! Как же я его бранила! Теперь его не скоро потянет на подвиги, можете мне поверить!
Она развязала широкую шелковую ленту, сняла свою соломенную шляпку и спрятала ее под накидку, которая лежала на траве. На скатерть успело упасть несколько ярких осенних листьев. Грациозным движением девушка взяла листик, угодивший в тарелку с печеньем, какое-то время рассматривала его, а потом подбросила вверх, позволив ветру унести его к зарослям сумаха. Несколько прядей, вырвавшиеся из-под чепчика, танцевали вокруг лица девушки. Косынка из тончайшей ткани соскользнула с ее покатых плеч.
Взгляд Александера задержался на округлости груди, поднялся к красивой шее, а оттуда – к аппетитно округлившемуся кукольному ротику. Эта девушка приводила его в волнение. Осознав, что неприлично вот так пялиться, он перевел взгляд на реку, однако перед глазами стояла не блестящая на солнце вода, а лицо Изабель.
Повисла неловкая пауза. Изабель посмотрела по сторонам, запустила руку в пустую корзину. Она тоже была взволнована.
– Вам нравятся оливки, начиненные анчоусами? – указывая на горшочек, спросила она, чтобы нарушить затянувшееся молчание.
Александер вздрогнул, когда она тронула его за руку. Вино выплеснулось из бокала, и капля его упала на рукав.
– Ваша сорочка! Теперь на ней винное пятно! И все из-за меня.
– Ничего страшного.
– Александер, простите! Подождите-ка…
Изабель намочила уголок салфетки и потерла пятно. Через ткань рубашки он ощутил тепло ее пальцев и закрыл глаза.
– Ну вот! Убрать его полностью у меня не получилось, но теперь его будет намного проще отстирать.
– Tapadh leat.
– Как это переводится?
– «Спасибо».
– Йи вилком, мистэр Макдональд![120]
Они дружно засмеялись. Александер подумал, что она очень красивая, когда смеется и на щеках появляются ямочки. Полные губы красиво приоткрывались, показывая великолепные ровные зубы, готовые откусить от жизни самый сладкий кусочек… Изабель излучала радость жизни, а Александер так в ней нуждался! Очарование было настолько велико, что он не мог отвести от девушки взгляд.
Чего же все-таки хочет от него эта беззаботная юная барышня? Просто развлечься? Но ведь любой офицер охотно согласился бы составить мадемуазель Лакруа компанию на этом пикнике…
Изабель наколола оливку и на кончике ножа протянула ее Александеру. Он открыл рот. Она смотрела на него и улыбалась.
– Вкусно?
– Очень соленая.
– Ой, вспомнила! – воскликнула Изабель. Она нашла наконец способ успокоить свое волнение. – Мы с Мадлен очень любим играть в одну игру…
Девушка окинула взглядом скатерть на траве, порылась в корзине, потом пожала плечами.
– Вот незадача! Салфетки слишком маленькие! Что же придумать? Ой, у меня же есть косынка!
Она сняла газовую косынку с плеч, в своей наивности даже не подумав, что обнажатся ее шея и декольте, и встала перед ним на колени.
– Повернитесь, чтобы я смогла завязать вам глаза!
Александер посмотрел на нее с сомнением.
– Ну же, я не сделаю вам ничего плохого! Я буду класть вам в рот всего понемногу, а вы – угадывать, что это!
Он послушно исполнил ее желание. Изабель побаловала его кусочком копченого окорока, орешком и несколькими видами засахаренных фруктов, каких ему не доводилось пробовать. Они посмеялись, когда она нечаянно вымазала его щеку вареньем. Александер вздохнул, стоило девичьему пальчику прикоснуться к его щеке, попутно задев уголок рта.
– Теперь ваша очередь!
Он придирчиво осмотрел все разложенные на скатерти деликатесы, потом потянулся за кусочком засахаренного ананаса, но передумал. Так же вышло и с голландским сыром. Наконец он взял заспиртованную сливу.
– Откройте рот!
Изабель послушно раскрыла рот и впилась в сливу зубами. Струйка сиропа потекла по подбородку, она слизнула ее и улыбнулась.
– Слива из наливки! Меня провести непросто!
– Och! ‘T is no fair![121] Вы все уже знаете!
– Так придумайте же что-то оригинальное, мой друг!
Она улыбнулась и открыла ротик в ожидании следующего угощения. Александер с трудом отвел взгляд от гранатово-красных губ, испачканных сиропом, и задумался. Потом взял маленький маринованный огурчик, обмакнул в варенье и положил Изабель на язычок. Она с аппетитом им захрустела.
– М-м-м…
Александер не мог оторвать глаз от этих губ, движения которых были алчными и в то же время потрясающе чувственными. Как же ему хотелось ощутить их вкус! Но нет, ему не следует… Краткий миг нерешительности… У Александера перехватило дыхание. Он приблизился, прогоняя все доводы рассудка в самый темный уголок своего воспаленного разума, и вдохнул ее аромат.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});