Когда мы направились на Бардеев, в окопы, а русские у Мушины перерезали сообщение с Прешововом…
Бардеев (Bardejov) – небольшой, очень красивый, чудом оставшийся средневековым словацкий курортный город, точно на север от Прешова. Примерно 40 километров. У самого начала Дукельского перевала (см. комм., ч. 2, гл. 5, с. 450 и ч. 3, гл. 1, с. 10). Так уже близок к землям восточного обряда, что до сих пор четверть населения либо православные, либо униаты.
Мушина (Muszyna) – город на юго-востоке в современной Польше, западнее Бардеева. Важный железнодорожный узел в этой гористой, далеко не везде проходимой для колесного транспорта местности. 60 километров от Прешова и 40 от Бардеево.
Единственную свободную дорогу, связывающую нас с тылом, заняли германцы.
Германцы. Формально все верно, однако стоит заметить, что в оригинале интересный и показательный оборот: Němci z říše – немцами кайзера, или, совсем уже попросту, ненашими немцами.
С. 98
Там у меня был знакомый фейерверкер.
Фейерверкер (Feuerwerker) – такой же фельдфебель, как и рассказчик, только в артиллерии. См. комм., ч. 2, гл. 3, с. 355.
я на закупке скота сэкономил тысячу двести крон с небольшим
Это в полтора раза больше, чем вся годовая зарплата молодого счетовода Гашека в страховом банке «Славия». Или половина того, что за год отдавала императорская и королевская родина поручику Лукашу. См. комм., ч. 1, гл. 6, с. 74.
когда узнали, что русские находятся на востоке от нас в Радвани, а на западе – в Подолине.
Радвань – один из немногих неидентифицированных в романе населенных пунктов. Словацкая Радвань (Radvaň) – часть Баньска-Быстрицы (Banská Bystrica) – далеко на запад не только от Бардеева, но и от Подолинца. Хоть что-то близкое по созвучию на востоке от Брадеево – это местечко Ровне (Rovné) рядом со Свидником (Svidník) у самого начала Дукельского перевала. См. также в этой же главе неопределимую станцию Ватиан: ч. 3, гл. 2, с. 104.
Подолинец (Podolínec) – словацкий город у современной границы с Польшей, западнее как Мушина, так и Брадеева. От последнего 70 километров, от первого – 45.
С. 99
Майор взял одного рядового из обоза
«Рядовой» – в оригинале забавный немецкий дериват: maník (sebral maníka od trénu) от Mann. Как, впрочем, и trén (от немецкого Regimentstrain или просто Train) – интендантство. У ПГБ варианты перевода последнего слова нестабильны и варьируются. См. комм, об офицере Вольтате (ч. 2, гл. 2, с. 331) с примером более точного, чем обоз, перевода слова trén как интендантство. А обоз – это и санитары, и подводы амуниции, и так далее.
Русские увидели огонь да дернули по майору и по его котелку восемнадцатисантиметровкой,
В русской армии в 1915 году не было орудий такого калибра. Скорее всего речь идет о 122-миллиметровой полевой гаубице. Были они в русских войсках, производства либо германских заводов «Круппа» (122-mm-Haubitze М1909), либо французского «Шнейдера» (Obusier de 122mm Schneider Mle 1909).
Путь на Хатван занят поездами с ранеными.
Хатван (Hatvan) – город и железнодорожная станция на линии Будапешт – Мишкольц и далее Кошице – Прешов. Расстояние от Будапешта до Хатвана чуть меньше 60 километров. Станция Хатван фигурирует в начале названия следующей главы, см. комм., ч. 3, гл. 3, с. 136, но само действие романа, завершившееся в конце 2-й главы отьездом из Будапешта, начнется в следующей главе уже за Хатваном, с описания происшествий на станции Фюзешабони (Füzesabony).
Ходили слухи, что у Эгера столкнулись санитарный поезд с поездом, везшим артиллерию.
Эгер – город в северо-восточной Венгрии, см. комм., ч. 2, гл. 4, с. 425. Лежит несколько в стороне от железнодорожной линии Будапешт – Мишкольц, ближайшая большая станция к Эгеру на этой магистральной ветке – Фюзешабони (Füzesabony), в 23 километрах к югу. См.: ч. 3, гл. 3, с. 136, а также комм, к упоминанию станции Ватиан: ч. 3, гл. 2, с. 99.
С. 100
в штабном вагоне капитан Сагнер заявил, что, согласно маршруту, они, собственно, должны бы уже быть на галицийской границе. В Эгере им обязаны выдать для всей команды на три дня хлеба и консервов, но до Эгера еще десять часов езды.
Упоминание Гашеком города Эгера (см. выше), лежащего в стороне от основной дороги на восток, и раздачи в нем продуктов для солдат проезжающих эшелонов, не имеют логического объяснения.
а кроме того, в связи с наступлением за Львовом,
Город Львов, тогда австрийский Лемберг, был отбит австрийцами у русских 22 июня 1915-го. Таким образом, можно вновь отметить, что хронология движения на восточный фронт героев романа очень близка к собственной гашековской, хотя и допускает иной раз художественно-прозаические провалы в прошлое или же будущее, см. комм, о вступлении Италии в войну: ч. 3, гл. 2, с. 79 и о военном мемориале в Седлиска: ч. 3, гл. 2, с. 78.
полковник Шредер за последние три недели положил на свой личный счет в Венский банк шестнадцать тысяч крон.
Австро-венгерский полковник зарабатывал без квартирных от 7500 до 8500 крон в год. См. комм., ч. 1, гл. 6, с. 74. То есть здесь речь о том, что у некоторых ловкачей в военное время неделя шла за год. См. также комм, о вельможном воре эрцгерцоге Фридрихе: ч. 3, гл. 1, с. 63.
В месяц это составит девяносто граммов на человека. В каждой ротной кухне накапливается гороха не менее шестнадцати кило.
Минимальный состав роты по поручику Коларжу получается 16 000 / 90 = 178 человек.
и кончая хомяком в генеральских эполетах
Эполеты здесь (v generálských epuletách), по всей видимости, бессознательный перенос бывшим большевиком-пропагандистом Гашеком русских реалий на австрийские. Дело в том, что эта красивая золотая цацка царских офицеров не являлась принадлежностью повседневной или парадной формы армейского высшего командования Австро-Венгрии. Как замечает блогер D-1945, «эполеты были [только] у парадной флотской формы и служебные и парадные у дворцовых гвардейцев».
С. 101
В вагон вошел господин с красно-золотыми лампасами. Это был один из инспектирующих генералов, разъезжающих по всем железным дорогам.
В оригинале так и есть, красно-золотые лампасы: pán s červenými а zlatými lampasy. Бдительный блогер D-1945 и тут внимателен:
Не было таких, лампасы [австрийского] генералитета были красные на черных или серых штанах. Красно-золотыми были не лампасы, а галун на обшлагах рукава. У старших офицеров и у генералов. Вероятно, именно его имел в виду Гашек, но может быть оговорился при диктовке.
Скорее всего, а может быть еще одно очередное свидетельство того, что генералы редко попадались на жизненном пути Ярослава Гашека. В любом случае, добавим также, что и генеральские петлицы у австрийских генералов были красно-золотыми.
С. 102
играть зорю и спать
Зоря – в оригинале немецкий дериват: štrajch (zatroubit štrajch). Как напоминает Ярда Шерак, от Zapfenstreich. Он же пишет (JŠ 2010) и о собственном чешском армейском названии вечернего отбоя. Дело в том, что у чехов есть полный аналог русского выражения «сливай воду», но с вектором движения в точности обратным. По поводу конца всех дел чехи говорят: «забивай пробку» (rána na сер), поскольку именно этим заканчивался вечер в деревенской пивной. Вместо всегда немного подтекающего дневного крана в пивную или винную бочку забивалась на ночь плотная, надежная затычка. Отсюда армейское название отбоя – бить пробку (čepobití).
Если в вагонах недостаточно места, солдаты спят поочередно.
«Поочередно» в оригинале немецкое слово – partienweise. Спят партиями.
С. 103
— Добже, — сказал генерал по-чешски. Он был поляк, знавший немного по-чешски. — Ты ржевешь, как корова на сено. Молчи, заткни глотку! Не мычи! Ты уже был в отхожем месте?
Польский генерал говорит у Гашека на чешском с чудовищным акцентом и путает слова двух языков. Вот как поправили Ярда Шерак (JŠ 2010):
«Dobrže (Dobře)», řekl generál, který byl Polák a znal trochu česky, «ty rzveš (řveš) na sena jako krawa (jako kráva na seno). Stul pysk (Zavři pysky), drž gubu (hubu), nebuč! Býl (Byl) jsi už na látrině?».
Отчего ты не пошел с другими солдатами?
Генерал не только очень плохо говорит по-чешски, но в дополнение к этому еще и необыкновенно груб. Во-первых, он тыкает Швейку (jsi nešel), необычность чего читатель русского перевода не чувствует, так как ПГБ не последователен и бессистемен в передаче «вы» и «ты» в речи героев (см. комм., ч. 2, гл. 5, с. 453). И во-вторых, в оригинале генерал, нисколько не смущаясь, употребляет слово «срать». Чешский глагол общеславянского корня искажается при этом в его устах до неузнаваемости, он изрекает что-то вроде «шрати» – šrať, вместо srát (Proč jsi nešel šrať s ostatními menži?). Замечательно и то, что ответ Швейка будет совершенно симметричным по степени искажения чужеродного слова. См. следующий комм.