Читать интересную книгу Четвертый путь - Петр Успенский

В. Какого рода встряску имеете вы в виду?

О. Обычную встряску. Один находит один способ, другой — иной способ. Будильники также необходимы, но даже более необходимо помнить, что нужно изменять их так часто, как возможно. Если человек чувствует себя удобно, он спит, но если он ставит себя в неудобную позицию, это помогает ему пробудиться. Приятные вещи помогают только сну.

В. Можно ли найти свои собственные будильники?

О. Можно пытаться, но необходимо иметь постоянное изменение и вариант и выбирать вещи, которые будут пробуждать. Иначе мы можем пробудиться на секунду, решить удерживать пробуждение и воображать, что мы пробуждены, тоща как в действительности мы делаем все это в сновидении, а будильники нам снятся. Вот почему необходим постоянный контроль и постоянная проверка того, действительно ли эти будильники пробуждают человека, или просто создают новые сновидения, или человек не слышит их больше. Нет никакого смысла брать слишком крупную вещь; но если кто-либо пытается брать какую-то небольшую привычку и сдерживать ее, это может служить будильником, но только в течение, примерно, недели. На следующей неделе должно быть найдено другое желание, быть может, нечто в связи с людьми, с которыми он живет, или что-то подобное этому. Он должен отыскать много будильников.

В. Я нахожу, что я сознаю себя лучше, когда я один, поэтому я стараюсь видеть как можно меньше людей.

О. Нет, вы должны пытаться вспоминать себя во всех условиях. Если вы вспоминаете себя наедине, вы будете забывать себя, когда вы находитесь с людьми, а если вы вспоминаете себя среди людей, вы будете забывать себя наедине. Если вы ограничиваете себя рядом обстоятельств, вы сразу теряете. Наилучшее время пытаться вспоминать себя, — это когда обстоятельства наиболее трудны, а наиболее трудные обстоятельства имеют место не тогда, когда вы можете выбирать быть наедине или не наедине, но когда вы не имеете никакого выбора. А почему наиболее трудные обстоятельства являются наилучшими? Потому что тоща самовоспоминание дает наилучшие результаты. В легких обстоятельствах, если вы решаете быть наедине или не наедине, вы можете получить некоторые результаты; но если вы оказываетесь в наиболее трудной ситуации, и все же ухитряетесь вспоминать себя, результаты будут совершенно несоизмеримы.

В. Имеется ли какое-нибудь действие, которое можно было бы предпринять, кроме самовоспоминания, чтобы перестать внутренне учитывать?

О. Вспоминайте себя, и это покажет вам. Это одна и та же вещь: если вы учитываете, вы не можете вспоминать себя. Если вы хотите остановить учитывание, вы должны вспоминать себя; без самовоспоминания вы не можете это остановить.

В. Помогает ли самовоспоминание преодолеть плохое здоровье?

О. Я не знаю об этом. Это дело врачей, не наше. Нам говорили, что оно производит некоторые химические действия, но не сразу. Мы можем изучать это только психологически; мы не знаем о химии, но мы можем сказать, что мы будем чувствовать себя по-иному. Вообще говоря, я могу сказать, что каждый раз, когда человек пытается изучать настоящую систему с утилитарной точки зрения, он терпит неудачу. Настоящая система не создана для этого. В некоторых случаях самовоспоминание может произвести такой физический результат, которого человек не ожидает, но если он пытается работать ради этого результата, это не случится.

В. Но не является ли физическое здоровье важным?

О. Конечно, человек должен стараться быть более или менее здоровым, поэтому, если он болен, он должен идти к врачу. Вопрос здоровья является важным, но вы не можете ставить его рядом с вопросом сознательности. Использование этих идей в интересах здоровья было бы совершенно бесполезным, хотя, совершенно неожиданно, они могут помочь.

В. Требует ли сознательность направленного внимания и воли?

О. Все эти вещи: внимание, сознательность, единство, индивидуальность, воля, — являются различными оттенками одной и той же вещи. Мы делим их, но они являются одним и тем же. Мы можем иметь их все на короткие моменты, но мы не можем удержать их. Если вы наблюдаете себя в течение достаточно длительного времени, вы найдете моменты всего. Но только моменты. Нашей целью является увеличить эти моменты, усилить их, зафиксировать их, как вы фиксируете фотографию.

В. Как следует делать это?

О. Вся работа ведет в одном и том же направлении. Нахождение названий для вещей, которыми мы не обладаем, не поможет. Необходимо делать что-то относительно этого.

В. Зависят ли моменты внимания от отсутствия рассеянности?

О. Рассеянность всегда есть, но мы должны иметь контроль. Если мы полагаемся на обстоятельства, работа будет находиться в эмоциональных частях центров, не в интеллектуальных частях. Если она находится в интеллектуальных частях, она требует направленного внимания. Наши центры полностью развиты и ждут использования, но мы не используем их более высокие части.

В. Нужно ли жертвовать чем-то еще, кроме «всякой чепухи», для того, чтобы достичь более высоких состояний?

О. «Чепуха» является, быть может, хорошим словом. Но когда вы жертвуете этим, это для вас не чепуха. Объективно это может быть чепухой, но если бы вы чувствовали, что это чепуха, то не было бы никакой жертвы.

В. Во мне есть конфликт, и хотя я знаю, чего я хочу, это ничего не меняет. Я все еще делаю то, что плохо для меня.

О. Это значит, что вы только знаете. Быть способным «делать» — это иное. Знание само по себе не дает достаточно силы для того, чтобы делать то, чего вы хотите. Вы должны медленно накапливать энергию, главным образом, путем борьбы с воображением, с выражением отрицательных эмоций, с болтовней и т. д. Это даст вам возможность делать то, что является лучшим для вас.

В. Если бы вы имели иное отношение к вещам, ваши эмоции были бы иными, не так ли?

О. Какие иные отношения? И какие вещи? Как я могу ответить? В мире есть миллионы вещей и миллионы различных отношений. Это практический вопрос, его нельзя задавать на этом языке. Попытайтесь понять, как ваш вопрос звучит для другого лица, так как вы знаете, что вы подразумеваете под иными вещами и иными отношениями, но я не знаю.

В. Я спрашиваю о правильных отношениях как об оружии против отрицательных эмоций. Означает ли отношение принятие или непринятие?

О. Это не вопрос непринятия, это вопрос понимания. Когда я говорю о правильных и ошибочных отношениях в этой связи, я имею в виду отношения к отрицательным эмоциям вообще, а отрицательные эмоции являются темой для разговоров о работе машины. Когда вы говорите о вашем собственном наблюдении или вашей личной работе, вы должны описывать, какие отрицательные эмоции вы имеете в виду: ревность, гнев, страх и т. д. Не может быть никаких обобщений, так как отрицательные эмоции весьма различны и отношения различны. Об одном виде эмоций вы можете сказать одно, а о другом — другое. Если мы берем отрицательные эмоции все вместе, они имеют некоторое общее качество, но когда вы говорите о ваших собственных наблюдениях, вы должны пользоваться иным масштабом, а не говорить об отношениях, отрицательных эмоциях, воображении, отождествлении, как будто бы они были абстрактными вещами за десять тысяч миль от вас. Возможно применять эти термины для объяснения общих черт, но вы не можете применять их, когда вы говорите о вашей собственной работе. Вы должны делать некоторую личную работу. Вы приходите с некоторой целью, вы хотите что-то получить, а нечто внутри мешает вам, и, тем не менее, вы говорите об отношениях, отрицательных эмоциях, учитывании и т. д. Говорите о реальных вещах. Эти термины могут быть в книге, а вы говорите так, как будто бы взяли фразы из книг.

Вы должны понять, что в нашей системе — или в любой системе, признаваема она или нет — имеются три различных языка или три способа мышления: философский, теоретический и практический. Когда я говорю «это теоретически» или «это философски» в ответ на вопрос, это значит, что язык ошибочен. Вы не можете спрашивать что-либо философски и ожидать практический ответ. Абстрактный вопрос не может иметь конкретного ответа.

Вы должны понять, что значение этих слов — «философский», «теоретический» и «практический» — совершенно противоположно их обычным значениям. Философский является наиболее легким подходом, теоретический более труден и более полезен, а практический является наиболее трудным и наиболее полезным из всех Может быть философское знание — весьма общие идеи; может быть теоретическое знание, когда вы рассчитываете вещи; и может быть практическое знание, когда вы можете наблюдать и делать эксперименты На философском языке вы говорите не столько о вещах, сколько о возможностях; другими словами, вы не говорите о фактах. На теоретическом языке вы говорите о законах, и на практическом языке вы говорите о вещах той же шкалы, как и вы сами, и все вокруг вас, то есть о фактах Таким образом, на самом деле это различие в шкалах.