я пойду перемолвлюсь словечком с этим Кханделвалом. Хочу обсудить новую кадровую политику нашего агентства. В «Прагу» теперь тоже начали принимать индийцев, слышал? Может, он мне что полезное расскажет. Я ненадолго. Ты не против?
– Нет-нет, конечно, иди.
– Что-то ты позеленел. Солнце напекло, может? Пересядем?
– Нет-нет, просто устал. Перетрудился немного.
– Ладно, отдыхай. Ширин тебя разве не пилит по этому поводу? Чтобы ты не перетруждался? Голос разума и все такое… – спросил Арун, уже уходя.
– Ширин? – Красивое лицо Билли стало белым как простыня. Он по-рыбьи разинул рот. – Ах да, Ширин…
Арун принялся было размышлять о причинах стремительного падения ай-кью у его друга, но мысли эти занимали его недолго: он натянул улыбку и подошел к столику Кханделвала в самом конце веранды.
– Господин Кханделвал! Рад вас видеть.
Тот обратил на него взгляд – уже осоловелый от спиртного, но благодушный. Арун Мера был одним из немногих молодых людей Калькутты, которых приняли в британский коммерческий истеблишмент – и которые вместе со своими женами стали по этой причине элитой индийского общества. Хотя Кханделвал занимал высокую должность в «Праге», ему было лестно, что Арун его узнал (их однажды познакомили на скачках). Он вспомнил и его обворожительную жену, но память на имена у него была плохая: прежде чем поздороваться с молодым человеком, он какое-то время пытался припомнить, как его зовут.
– Арун Мера, – с апломбом представился Арун, недоумевая, как его могли забыть.
– Да-да, конечно. Вы из «Бентсена Прайса».
Арун тотчас смягчился:
– Я хотел с вами кое-что обсудить, господин Кханделвал.
Тот показал ему на стул, и Арун сел.
– Выпьете? – предложил господин Кханделвал, занося руку над медной кнопкой звонка.
– Нет, спасибо, я уже пропустил стаканчик.
По мнению господина Кханделвала, это совершенно не мешало ему пропустить еще пяток-другой.
– О чем вы хотели поговорить?
– Как вы знаете, господин Кханделвал, наша фирма – как и другие крупные фирмы страны – начинает постепенно принимать на руководящие должности индийцев. Подходящих индийцев, разумеется. Говорят, ваша организация – безусловно, немаленькая – тоже к этому приходит?
Кханделвал кивнул.
– Что ж, мы с вами оказались в одинаково затруднительном положении. Найти достойных сотрудников среди индийцев бывает непросто.
Кханделвал улыбнулся.
– Вам, может, и непросто, – медленно проговорил он, – а мы вот не видим в этом никакой проблемы. Достойные кадры среди индийцев встречаются: на днях мы как раз взяли одного парня с прекрасной квалификацией и неплохим опытом. – Он не выдержал и перешел на хинди: – Славный парень, знаете ли. Учился в Англии, имеет приличное техническое образование. Его хотели взять простым рабочим, но я настоял… – Он жестом попросил официанта принести еще скотча. – Не вспомню его имени… Ах да! Хареш Кханна.
– Из Канпура? – ответил Арун, позволив себе произнести два слова на хинди.
– Не знаю. А, точно, из Канпура, его же привел Мукерджи из «КОККа». Вы про него слышали?
– Какое удивительное совпадение! – воскликнул ничуть не удивленный Арун. – Именно про этого молодого человека, господин Кханделвал, мне на днях рассказывала мать. Она видит в нем подходящего жениха для моей младшей сестры. Он кхатри, и мы тоже – хотя для меня касты не имеют никакого значения, разумеется. Но с моей мамой спорить бесполезно, она свято верит во все эти кхатри-шматри и прочее. Как любопытно; значит, он работает у вас?
– Да. Славный парень. С хорошим техническим образованием.
Слова «техническое образование» заставили Аруна внутренне содрогнуться.
– Что ж, мы будем очень рады, если он заглянет к нам в гости, – сказал Арун. – А еще лучше, если он придет не один, будет не так неловко… Заходите на чай все вместе, с госпожой Кханделвал. Мы живем в Санни-Парке, это в Баллигандже, как вы знаете – недалеко от вас. Я уже давно собирался вас пригласить; мне говорили, вы великолепно играете в бридж.
Поскольку Кханделвал славился своим безрассудством в бридже – его навыки сводились к тому, чтобы проигрывать по высоким ставкам (пусть иногда он делал это намеренно, ради других, более крупных побед), – последние слова Аруна были лестью чистой воды. Но она произвела нужное действие.
Конечно, обаятельный подхалимаж Аруна не ускользнул от внимания господина Кханделвала, однако лесть была ему приятна. Он любил приглашать гостей и демонстрировать им свой роскошный особняк. Поэтому, как Арун и надеялся, председатель совета директоров «Праги» ответил на его приглашение другим приглашением:
– Нет-нет, это вы к нам приходите, – сказал он. – Я позову этого парня… Кханну. Моей жене будет очень приятно познакомиться с госпожой Мерой. Приходите вместе, пожалуйста.
– Спасибо за приглашение, господин Кханделвал. Мы с удовольствием его примем.
– Не за что, не за что. Точно не хотите выпить?
– Нет, благодарю.
– За чаем и кадровую политику обсудим.
– Ах да, кадровая политика… – сказал Арун. – Когда вам будет удобно?
– В любой день.
Господин Кханделвал оставил выбор даты на усмотрение Аруна. У них дома были весьма свободные порядки: люди могли заскочить на чай в любой момент – даже во время больших торжественных приемов. Среди этого столпотворения носились, наводя ужас на гостей, шесть немецких овчарок. Госпожа Кханделвал держала господина Кханделвала в ежовых рукавицах, но тот порой отбивался от рук и предавался то пьянству, то сластолюбию.
– Как насчет следующего четверга?
– Да-да, приходите в четверг, пожалуйста. В любой день, – рассеянно ответил господин Кханделвал.
– В пять?
– Да, давайте в пять. Как вам удобно.
– Что ж, договорились. В четверг, в пять часов. Буду ждать с нетерпением, – сказал Арун, а сам подумал, что спустя несколько минут господин Кханделвал и не вспомнит об их договоренности.
– Да-да, в пять, – кивнул господин Кханделвал, припадая к стакану со скотчем. – Да. Абдар…
13.30
Рабочие фабрики «Прага» должны были отметиться на проходной до того, как в восемь утра провоет вторая сирена; впрочем, для руководителей (начиная с бригадиров) существовал отдельный вход. Харешу показали его рабочее место: стол в просторном цеху рядом с конвейером. Отсюда он мог и наблюдать за подчиненными, и выполнять – при необходимости – бумажную работу. Отдельные кабинки были только у старших бригадиров, и прикрутить медную табличку, не так давно снятую с двери его прежнего кабинета, оказалось некуда.
Впрочем, старая табличка не пригодилась бы в любом случае. На фабрике «Прага» все было стандартизировано, и таблички с именами руководителей, как и все остальное, оформлялись по установленному образцу. Чехи, например, работали только с метрической системой, а на остальные – преобладающие как в Британской Индии, так и в нынешней Независимой Индии – им было наплевать. Мантру, которую зубрили наизусть все индийские школьники («Три пая составляют пайсу, четыре пайсы –