Тем временем в так называемом реальном мире собственный фильм группы все еще снимался. Изначальная идея запечатлеть концертное представление, добавив в него интервью и закулисные сцены, была расширена, и Джо Массот — мучившийся в попытках упорядочить материал с двух отснятых им концертов — предложил бросить простой замысел документального фильма и сделать нечто такое, что лучше бы показывало, кем на самом деле является группа, и для этого каждый из ее участников, а также Грант, должен был появиться в собственном отрывке, где они могли предстать в любом образе на свой выбор. Массот рассказал: «Мы хотели показать их как личностей, но не традиционным способом, используя интервью. Им хотелось более символического представления. Все персональные эпизоды предполагалось объединить с музыкой и выступлениями группы».
Наподобие фильма T. Rex 1972 года под названием Born to Boogie, который, по претенциозному заявлению Марка Болана, был основан на напоминающих сны картинах Феллини, но имел больше общего с неловкими «идиотскими» идеями, впервые показанными в «Вечере трудного дня» The Beatles — к примеру, коротким превращением Ринго Старра в бродягу, — хотя их и ограничивал тот факт, что никто их них не умел играть на сцене и не мог придумать подходящие связанные между собой идеи для создания пяти в равной степени интересных образов, отрывки, ставшие известными под названием «фантастические эпизоды», однако, непреднамеренно рассказали многое о каждом из них. Так, Плант в готовом фильме представал в образе красивого принца с мечом, прирожденного для мореплавания, верховой езды и спасения юных принцесс, и появлялся во время расширенного инструментального пассажа ‘The Rain Song’. Он дрался на мечах на булыжном полу Большой башни замка Раглан (полуразрушенный замок пятнадцатого века, находящийся между Монмутом и Абергавенни, который был построен ветераном битвы при Азенкуре сэром Уильямом ап Томасом, «синим рыцарем Гвента»), и, каким бы неловким это теперь ни казалось, тем самым ясно отражался его представление о самом себе как о доблестном, сражающемся за мир рыцаре группы.
Точно так же фантазия Джонса о грабителе с большой дороги — показанная во время ‘No Quarter’, — который осуществляет какую-то секретную миссию посредством малопонятной процедуры в странной сцене на кладбище, прежде чем сорвать свою маску и в более привычном виде вернуться к семье, могла включать некоторые из самых скучных штампов, которые когда-либо появлялись в кино, но также идеально совпадала с той ролью, в которой его воспринимали, — закулисного маньяка-механика группы. В то же время превращение Бонзо в ‘Moby Dick’ из фермера за рулем красного трактора в гонщика-сорвиголову ясно показывало раскол его личности на жизни, которые он вел на дороге с Zeppelin (опасную, скоростную, беспорядочно пылающую огнем) и дома со своей семьей (в приступах нежности к жене Пэт и сыну Джейсону, живших под защитой мужа и отца, которого только они знали по-настоящему). Свой эпизод был даже у Питера Гранта и Ричарда Коула. Он был снят ранее в 1973 году в поместье Хаммервуд-парк в Сассексе (покупку и превращение которого в собственную звукозаписывающую студию и место для репетиций в то время рассматривала группа, но от этой идеи они впоследствии отказались), и менеджеры в этом отрывке превращались в жующих сигары гангстеров с автоматами, которые громко хохотали, пока их пули в пух и прах разносили комнату, полную считающих деньги противников, — очевидно, это было метафорическим изображением безликих «костюмов», заправлявших музыкальным бизнесом.
Как и следовало ожидать, больше всего толков — которые продолжаются и по сей день — вызвал эпизод, в котором Пейдж в ночи карабкается по крутому склону какой-то темной скалистой горы, а полная луна затянута редкими облаками. На вершине он встречает облаченного в мантию древнего Отшельника, который стоит со склоненной головой, держа высоко поднятым свой фонарь, к свету которого целеустремленно восходит Пейдж, новообращенный адепт. Когда мы видим лицо Отшельника, оно меняется, показывая в обратном порядке все стадии взросления Пейджа: средний возраст, зрелость, юность, отрочество, детство, младенчество и, наконец, после зигзагообразной молнии, стадию эмбриона, — а потом все проходит перед нашими глазами в обратном порядке вплоть до лица древнего Отшельника — Мага. Дополнительное значение этой идее придавало осознание того, что гора, на которую взбирался Пейдж, — это Мил Фарвони, находящаяся напротив Болескин-хауса, тот же самый заснеженный пик, на который полвека назад любил восходить Кроули, и что в финальной версии фильма эпизод показывался во время представления Джимми со скрипичным смычком в середине ‘Dazed and Confused’, и смычок превращается в очевидно оккультный образ, когда Отшельник/Маг медленно взмахивает в воздухе своим смычком/палочкой, чертя им дугу слева направо, и за его рукой следуют тени одиннадцати цветов («общее число магии» Кроули) — зеленого, желтого, синего, красного, золотого и так далее. Словно «Баррингтон Коулби», нарисовавший картину для внутренней стороны обложки четвертого альбома Zeppelin, воплотился в жизнь, зрительная метафора очевидна: путешествие к оккультному просвещению.
«Я точно знал, что хотел сделать для этой картины, — сказал Пейдж писателю Марку Блейку по поводу переиздания фильма на DVD в 2007 году. — Я знал, что хочу сделать это в доме, который у меня был в Шотландии, и знал, что хочу, чтобы меня сняли забирающимся на эту кручу, куда я вообще-то никогда раньше не восходил». Съемки проходили в ночь первого полнолуния декабря. «Я хотел полнолуние, чтобы получить некоторое свечение, — рассказывал он мне ранее. — И сказал, что было бы здорово, если бы еще пошел снег. Так и случилось. Конечно, из-за этого было холодно, и когда меня просили взбираться на нее снова и снова, я думал — о нет, во что же я ввязался».
Он признал, что сцена подразумевала «интерпретацию карты Таро „Отшельник“». «Отшельник стоит там со своим маяком истины — понимаете, свет и все остальное. И достигатель [sic!], или как его еще можно назвать, пытается забраться и достичь его. Но то, что, когда он добирается до Отшельника, лицо последнего начинает меняться, означало, что можно достичь истины в любой момент, но не принять ее, не понять, что принял ее, и все такое». Разбирая эту тему с Блейком, он добавил: «Это идет из колоды Райдера [-Уайта], но конкретно эта интерпретация содержит аллюзии на работу [Уильяма] Холмана Ханта, художника-прерафаэлита… это было заявлением о том, что происходило в моей жизни».
Ранее в фильме он запечатлен сидящим скрестив ноги у озера рядом с его домом в Пламптоне, проигрывая на старой скрипящей шарманке старинную народную мелодию ‘Autumn Lake’. На заднем фоне можно увидеть несколько черных лебедей, которыми он населил озеро. Потом, когда он поднимает голову, и его взгляд встречается с камерой, его глаза светятся ярко-красным, словно в отголосок строкам из ‘Black Dog’: «Eyes that shine burning red, dreams of you all through my head» [«Глаза мои пылают огнем, и мысли мои лишь о тебе».] Нельзя сказать, что он точно объяснил, что это должно было означать, за исключением общих слов: «Мои глаза — зеркала души, все такое…»
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});