Читать интересную книгу История новоевропейской философии - Вадим Васильев

— критики и трансцендентальной философии, по сути их не различает.

Так вот. и ещё есть один смысл термина метафизика. Метафизика — это система априорного синтетического познания. И вот в этом смысле, в этом определении — метафизика распадается на две части. Априорное синтетическое знание — понятийное только надо ещё добавлять, а не созерцательное, потому что созерцательное — это математика. Так вот одна часть этого знания — это знание априорное синтетическое о природе, другая часть — о сверхприродных предметах. Таким образом, есть два раздела метафизики. Первый раздел — это чистое естествознание (это, вот, как раз раздел метафизики). И вторая — трансфизика (или, метафизика в узком смысле слова).

— И вторая невозможна?

Да, вторая невозможна, а метафизика природы возможна (и в этом смысле, соответственно, метафизика тоже возможна, по Канту).

— Первая о природе, а вторая?

А вторая — трансфизика. О сверхприродных вещах. И в таком широком плане если трактовать метафизику, то она частично возможна, как метафизические начала естествознания. Кант обосновывал возможность метафизики в этом смысле слова.

Есть еще метафизика нравов. Но, это метафизика уже в условном смысле, потому что все‑таки, строго говоря, метафизика это теоретическая наука, а не практическая.

На следующем занятии мы с вами поговорим чуть более подробно об эстетике Канта. ну и о других разделах. Т. е. мы.

— Вот этим исчерпывается первая ««Критика.»?

Нет, наоборот, мы поговорим ещё о трансцендентальной эстетике. Не об эстетике в современном смысле слова, об этом я тоже скажу, но, а вот о.

— Нет, я имею в виду раздел об аналитических и синтетических ***, поэтому, я думаю, там ещё что‑нибудь?

Ну, это только Введение. А там дальше начинается реализация этой программы. О ней как раз мы поговорим. Там вот, Кант последовательно всё это разбирает, показывает возможность математики, естествознания, и невозможность метафизики. Всё это мы рассмотрим. Хотя уже многое такими кругами двигаясь, мы охватывали сегодня.

— А вот прошлый раз мы закончили на ***…

Соответствии понятий и явлений. Вот на этом. На пробуждении от догматического сна.

— Априорные понятия должны как бы содержать в себе формальные условия…

Да, возможности явлений — вот этот коперниканский переворот… Вот как раз то, что так и обстоит дело, Кант доказывает в Аналитике, а именно в Дедукции категорий, о которой я сегодня говорил — но дойти до Дедукции очень не просто. Действительно, сложный материал, но я думаю, мы раскрутим.

Спасибо, до свидания.

До свидания. (ок. 03-12-99)

Кант 8

09-12-99 На прошлом занятии я давал общий обзор критических идей, точнее историю становления критицизма. Ну а сегодня мы пройдёмся более конкретно по разделам «Критики чистого разума» и, может быть, успеем уже и перейти к «Критике практического разума».

Но прежде, вот что я хочу отметить, по поводу общей критической установки Канта. Надо решить вопрос, что такое критицизм кантовский. Вот он действительно называет свою философию критической, да? И иногда даёт ей название трансцендентальной философии, но чаще — критической. Вот мы обсуждали возникновение «Критики чистого разума», но не конкретизировали само понятие «критики». Это тоже надо сделать, прежде чем пройдёмся по разделам этого сочинения.

Итак, Кант противопоставляет критическую философию догматизму и скептицизму. Вот он говорит, что критические методы философии — это такой средний путь между Сциллой скептицизма и Харибдой догматизма.

Значит, догматическая философия — это такая философия, в которой суждения высказываются без всякой рефлексии. То есть мы судим, говорим что‑то о вещах, не задумываясь над тем, в праве ли мы высказывать эти суждения или нет. Вот это — догматизм.

Догматизму противоположен скептицизм, который, обращая внимание на то, что философия действительно судит о вещах, которые она не может обосновать (просто смело, как бы в штыковую атаку бросается на мир, на бытие) — приходит к выводу, что вообще познание, любое познание обречено на провал.

Догматизм — естественная позиция разума. Она, считает Кант, вытекает из здравого смысла. Здравый смысл не привык ведь рефлексировать, вот с каким‑то предустановленным взглядом на мир мы подходим и, так сказать, считаем, что так оно и есть. Потом начинаем формализовать все эти наши суждения о мире, и получаем систему догматических утверждений.

Скептицизм, говорит Кант, это такая противоестественная установка нашего разума. Она не может возникнуть сначала. Необходимо сначала. требуется развитие, какое‑то накопление знания в метафизике и только потом, в качестве реакции, возникает скептицизм.

И критицизм. От догматизма критицизм отличается тем, что анализируется основание наших суждений. Гегель потом смеялся над кантовской позицией: «ха — ха — ха, Кант хочет научить разум наш плавать, не бросая его в воду». То есть, прежде чем реально познавать, он рассуждает о том, как возможно познавать. Не замечая естественно, что Кант рассуждает о том, что как возможно опознавать, анализируя реальные процессы познания, то есть само познание. Но это так, к слову. Ну, и от скептицизма кантовская позиция критики отличается именно тем, что Кант не останавливается, что он считает возможным получить определённого рода позитивное знание, в том числе и в метафизике. То есть и вот эта вот рефлексия скептицизма не заканчивается у него ничем, а служит основанием для возведения догматического знания. Кант прямо говорит — моя философия имеет догматический характер. Я следую догматическому методу — вот так точнее. Но ни в коем случае нельзя называть их догматизмом. Вот нельзя путать догматизм и догматический метод. Догматический метод должен быть присущ любой науке, продолжает он. А вот догматизм это вот порождение догматического метода, которое, тем не менее, не является необходимым.

Но, а теперь перейдём к анализу разделов кантовской критики.

Итак, первым большим разделом кантовской критики является (помимо всех предисловий, введений) «Эстетика», как мы уже знаем. В «Эстетике» Кант обосновывает возможность математики как чистого знания, на основе своего учения о пространстве и времени.

Ну, давайте начнём. Кант обосновывает то что, пространство и время — априорные формы чувственности двумя путями в «Эстетике».

Первый путь — называется метафизическим истолкованием пространства и времени.

Второй путь — он именует трансцендентальным обоснованием.

Самым простым, так сказать, и понятным способом истолкования пространства и времени является как раз трансцендентальный. Заметьте, правда, что я вам рассказывал на одном из прошлых занятий, что Кант пришёл к учению о субъективной природе о пространства и времени исходя из так называемой проблемы неконгруэнтных подобий. Помните, мы об этом говорили? Любопытно, однако, что эти аргументы (о неконгруэнтных подобиях) в самом издании «Критики чистого разума» не фигурируют. То есть здесь есть некий парадокс: учение, которое привело Канта к этому трансцендентальному идеализму, проблемы, которые породили трансцендентальный идеализм, они оказались скрытыми. Не то, что даже маргинальную роль занимают в аргументации, подтверждающей учение о субъективности пространства и времени, а вообще элиминированы оттуда. На их место заступили совсем иные доводы. Вот часть этих доводов носит такой квазифеноменологический характер. То есть Кант хочется сказать: достаточно посмотреть на то, как устроено пространство и время. На то, как оно устроено.

Я напишу, вы наверно уже будете бояться, что я что‑то не то напишу, но. вы следите. Если я ошибусь, вы сразу говорите, не ждите следующего занятия.

Итак, пространство и время. Вот эти термины, кантовские, с них начнём: Raum — пространство; Zеit — время. Кант в начале «Эстетики» действительно даёт очень важные определения нескольким понятиям.

Прежде всего, понятия «созерцания», «эмпирического созерцания», «ощущения» и «явления». Вот эти понятия часто смешиваются друг с другом и Канту важно их различить.

Значит, созерцание — это форма или способ, благодаря которому предмет даётся нам. Значит, давайте сразу договариваться: мышление это представление о предмете через общие понятия. Мышление всегда имеет дело с общим. Созерцание всегда имеет общее с единичным. Через созерцание предмет нам даётся, через рассудок мыслится.

Созерцание бывает чувственным и интеллектуальным:

Чувственное созерцание (то есть данность предмета) — оно возникает в результате воздействия извне, — вот особенность чувственного созерцания.

А интеллектуальное созерцание, т. е. интеллектуальная данность предмета имеет место тогда, когда мы сами порождаем предмет. Значит, созерцать — важнейший термин, который, кстати говоря, Лосский перевёл как наглядное представление «Anschauung». Значит, бывает чувственное созерцание (sinnliche Anschauung) и интеллектуальное (intellectuelle Anschauung).