Она видела саму себя, и Ромку, который трудится над тем, чтобы испортить работу Дашиного друга. Нет, не испортить…
— Он не был с ним знаком, — сказала Нюра-в-Заячьей-Маске, стоящая рядом с Тамарой. Она позаботилась о том, чтобы одеться теплее, потому что на дворе была зима. — Для Ромы это граффити нарисовал не такой же, как он, мальчик, а скорее мир, который ему противостоял.
— Тогда… получается, он ошибается! — изумилась Тамара. — Он не прав!
Глаза заячьей маски взглянули на неё.
— А ты права?
Тамара опешила.
— Насчёт чего…
— Ты помогла ему сделать это. Тебе было весело. Портить чужую работу!.. — по маске проскользнула крохотная трещинка. Неужели Нюра злилась? Тамара отступила назад. Маска треснула, и под ней внезапно оказалась не Нюра, а Даша. — Он был моим другом!
— Я не знала этого! — Тамару что-то откинула назад, и она провалилась ещё ниже.
…В зале «Стаккато» свет был приглушен. На сцену медленно, на трясущихся от напряжения ногах вышла Тамара. Она была не одна: её окружал десяток силуэтов в разных масках, похожих на Нюрину, только изображавших других животных.
Ромка стоял посреди зала, закутанный в чёрный балахон и капюшон, скрывающий голову.
Почему-то Тамара точно знала, кто он, но… почему?
Кто-то в острой птичьей маске, подошедший сзади, вложил ей в руки рукоятку длинного меча. Скрипучий женский голос сказал:
— Ты должна убить его!
— Нет, — качнула головой Тамара, отступая от Ромки, который смотрел на неё совершенно без эмоций. — Я не хочу…
— Но тогда «Стаккато» умрёт. Ты этого хочешь?!
Окружающие силуэты сблизились, нависнув над ней.
— НЕТ!!! — и Тамара взмахнула лезвием, не пытаясь толком никого задеть. Больно кольнуло ноги, всюду брызнула фиолетовая кровь…
— Ну и зачем это было? — спросил Егор в медвежьей маске, надетой на лицо. Он перебинтовывал Тамаре ноги, причём так крепко, что та еле ими двигала. Ноги совершенно не сгибались, а бинты почему-то были такими неестественно тяжёлыми… Папа и мама в медвежьих масках стояли за спиной Егора.
— Тебе ведь говорили: береги себя, не вреди себе. Зачем ты себе навредила?
— Я не специально, — ответила Тамара, взглянув в яркую светодиодную лампу на потолке. — Я просто хотела помочь…
— Твой контракт со Стикером ещё не истёк. А нарушать его нельзя, хуже будет, — сказал Веник, вошедший в комнату с листами в руках. На его лице была маска собаки. — Побереги ноги и нервы, чтобы не упасть ещё ниже.
Тамара тяжело выдохнула. Значат ли его слова, что Нюра осталась где-то наверху, в автобусе, и ждёт её? Но зачем ей туда стремиться?
— Значит, есть, куда падать, да? — сказала она зло и упрямо. — Так значит, мне туда и дорога!
Оттолкнув Егора, Тамара заставила собственное тело повернуться и рухнула с койки. Пол совершенно бесшумно провалился куда-то вниз, в темноту…
— Конечно. Я уже это делаю, — сказал Ромка, стоя очень близко к Тамаре.
— СТОЙ!
Тамара подошла сзади. Вокруг не было ни Роберта, ни Егора, ни машины Леры. Время как будто замерло, даже снежинки в воздухе летели медленнее. А Тамара, стоящая босиком на холодных плитках, чувствовала, как плохо двигаются забинтованные ноги.
— Рома… — сказала она. — Стой… Не делай этого…
— А что? — спросил тот, разворачиваясь и подходя к ней. — Что случится?
Тамара посмотрела в его глаза. Чуть насмешливые, чуть хулиганские… но где-то внутри очень добрые. Тамара всеми фибрами души почувствовала невероятную привязанность к этому неуёмному и бестактному Роме.
— Я… — Тамара закусила губу. — Я так не хотела, чтобы всё было так! Прости, пожалуйста! Пожалуйста, извини! Я так не хотела, чтобы ты умирал! Я ни за что бы… Я просто ужасная трусиха… Извини… — захлебнувшись слезами, она больше ничего не могла произнести, только стояла и бессильно плакала, ощущая бесконечный стыд и раскаяние за то, что позволила Ромке покинуть этот мир.
Ладонь опустилась на её плечо.
— Не парься, — сказал Ромка, обнимая её. — Теперь уже ничего не поделаешь. Ты ни в чём не виновата.
Тамара тихонько всхлипывала в его куртку. На Ромкином лице маски не было, оно было таким же, как в жизни: бледным, не выспавшимся и ощетинившимся.
— Надеюсь… это… было не больно?
— Нет, что ты, — тепло улыбнулся Ромка. — Совсем не больно. Ни капельки.
От его слов как будто бы стало ещё больнее, и Тамара вцепилась в курточку.
— Могу я что-нибудь сделать?! Что-нибудь изменить здесь?
— Нет, Многоножка. Здесь ты уже ничего не изменишь.
— А что я могу сделать для тебя?
— Мне уже всё равно.
— И правда… — вытирая лицо изо всех сил, Тамара отступила, поглядев на Ромку. Ей было невероятно тоскливо от того, что они встретились в последний раз, и она протянула ему руку. Всхлипнула.
— Прекрати извиняться, — сказал Ромка прежде, чем Тамара снова это сделала. — Ещё одно «прости» — и я исчезну, предупреждаю. Я не приму твоих извинений. Это не ты меня убила.
— А кто?..
Ромка пожал плечами.
— Может быть, я сам? Кто знает.
Небо над головой зияло серой чернотой с блеклыми звёздами, как на старых выцветших фотографиях. Тамаре иногда хотелось окунуться в такие фотографии, чтобы заново пережить моменты, которые были на них запечатлены. Жаль, что это было всё же невозможно.
— Ты должна вернуться, — сказал Ромка. — Как угодно, но обязательно вернись с последнего уровня.
— С какого уровня? — не поняла Тамара.
— Того, что ниже. Мне жаль, но… Ты должна идти туда.
Почему-то от его слов стало тревожно.
— Что меня там ждёт? — спросила Тамара.
— Сама увидишь.
— А что ждёт тебя?
— Останусь в твоей памяти.
— Мы с тобой ещё увидимся?
— Не-а. Было бы круто, но… Мне быстро надоест. Так что я пойду дальше. Может быть, перерожусь в твоего нового друга. Позаботься обо мне, ладно?
Протянув руку к её лбу, Ромка несильно щёлкнул её пальцами.
— Пока!
Вытянув к нему руку, Тамара рухнула спиной вперёд, приготовившись к тому, что тело её встретит брусчатка. Но, естественно, ниже её не оказалось.
Она летела дольше обычного, пока не оказалась в бабушкиной квартире. Мебель вернулась на свои места, всё было, как прежде, даже пахло бабушкой — и Тамару сразу же окутало спокойное и тёплое ощущение уюта и надёжности. Всё хорошо, пока она здесь.
— Ну, Тамарище, ты даёшь… — вздохнула бабушка, кладя ей сухую руку на плечо. — Далеко забралась…
Тамара наклонила голову, прислонившись щекой к бабушкиной руке.
— Ну-ну, ты чего, Тамарочка, — улыбнулась бабушка, на добром лице которой тоже не было никакой маски. — Совсем, что ли, разнюнилась?..
— Да, — честно призналась Тамара. — Прости маму с папой, они продали твою квартиру.
Бабушка вздохнула.
— Он ведь правильно сказал: нам уже всё равно.