В общем, за первый час наблюдения мне удалось увидеть только смену часовых и пулеметного расчета, один раз мимо меня прошла на хорошей скорости все та же пластиковая моторка с четырьмя вооруженными людьми. Видимо, они все же патрулировали протоку. Чуть позже мне удалось обнаружить еще одного часового — на пристани у понтонного мостика. До этого он был закрыт кустами, но сейчас решил пройтись по пристани и обнаружил себя. А где все же якорная стоянка для судов, вот что интересно? Ладно, потом разберемся, когда светать начнет. Попозже еще один пулемет нашел — на соседнем острове, сразу за понтонным мостом. Ничего так укрепились. Два крупнокалиберных, с перекрестными секторами — это серьезная заявка на успех.
В десять минут третьего вышел на связь с Маноло, поручил ему передать очередную «жизнь прекрасную» на судно, «Острову». В три часа разбудил Бониту, натянул на себя плащ-палатку и сам отключился, поручив ей толкать меня беспощадно, если я начну демаскировать позицию храпом.
В пять Бонита разбудила меня. Никакого движения, кроме очередной смены часовых, не наблюдалось. Часовые сменяются сами по себе, безо всяких разводящих и полагающихся команд вроде «Разводящий ко мне, остальные на месте!» или «Осветить лицо!», например. Просто выходит следующая смена из какого-то домика в глубине застройки и расходится по постам, а через несколько минут идут обратно сменившиеся. А «бодрянка» есть у них, интересно? Или вся караулка дрыхнет? Вообще полезно знать было бы, случись чего.
Ближе к семи небо вдалеке начало понемногу светлеть. Дело к рассвету, который случится здесь около восьми утра. В семь я сменил ночной прицел «вала» на ПСО-1, разбудил Бониту и снова завалился спать сам, обновив слой репеллента на лице и одежде. И в восемь проснулся, потому что пригрело солнце. И хотелось пить и есть. Попил через трубочку системы гидрации, извлек из бокового кармана пластиковую упаковку с сухим пайком. Война войной, а обед — по расписанию.
— Как там? — поинтересовался я у наблюдающей в бинокль Бониты.
— Проснулись, — прошептала она. — Зашевелились.
Наша позиция чем еще хороша оказалась — так это тем, что бревно спасало нас от бликов, да и солнце светило со спины. Поэтому никто не мешал осматриваться. Я тоже снял крышки с окуляров своего бинокля, пристроился рядом с Бонитой, попутно жуя высококалорийный батончик из орехов, меда и чего-то там еще. Что у нас на той стороне?
Действительно началось шевеление. На острове напротив был настоящий поселок. Домиков двадцать, не меньше, выстроенных двумя улицами. Ближе всего к нам была столовая под навесом, где у выстроенных на каменном фундаменте дровяных плит возились два повара в условно белых куртках. Еще один в такой же куртке взял на кухне два кофейника и понес их куда-то вглубь поселка — начальству, наверное. А начальство с девками нежилось, судя по всему. Точнее, не по всему, а лишь по тому, что из самого большого домика вышла девица в шортах и красной майке, потягивающаяся и расчесывающая длинные светлые волосы. Или она сама тут главное начальство? Молода еще для начальства, не тянет. Но симпатичная, симпатичная.
Якорная стоянка нашлась. Она как раз и ограничена понтонным мостиком — просто крупных судов там сейчас нет. Стоят два шестиметровых военных «зодиака», моторка из стеклопластика вроде той, которая ночью патрулировала, и одна моторка побольше, с хорошими сиденьями, широкая и удобная. Для начальства, наверное.
А вот это уже интересно — на соседнем острове из длинного низкого сарая выгнали человек пятнадцать оборванцев. В основном — черные, но есть и несколько белых. Вот это и есть рабы местные, насколько я понимаю. С ними двое с автоматами на плече и деревянными дубинками. Рабов построили в колонну по два и повели куда-то вглубь острова. Там плантация, что ли? Не на утреннюю же зарядку их. Насколько я помню из отчета нашего разведуправления, здесь больше года ни один раб не выдерживает — умирает.
— Mi Amor, спать хочешь? — спросил я. — А то у меня сон пропал, могу понаблюдать.
— Наблюдай. Я еще посплю, — с готовностью передала мне смену Мария Пилар.
Щелкнули пластиковые крышечки на обрезиненном бинокле-ноктовизоре, зашуршала плащ-накидка. Бонита отправилась спать, а я решил глазеть дальше. Интересно подчас за чужой жизнью втихаря понаблюдать. Особенно если ты планируешь им эту жизнь сильно испортить, возникни такая необходимость. Кстати, что там насчет испортить? Нажал пару раз кнопку дальномера, в окулярах побежали цифры. До крайнего дома сто метров ровно, до дальнего — почти триста. Даже поправки не нужны — хоть в глаз стреляй, если по ближнему рубежу.
В десять минут девятого опять сеанс связи. Сообщили «Острову», что ничего необычного не наблюдаем, пусть выходят на связь, сообщают, что готовы назначать встречу. Вот тогда мы и посмотрим, как на это местное население среагирует.
Судя по всему, с сеансом связи Смит тянуть не стал. Минут через пятнадцать я увидел, как из маленького домика с высокими антеннами в сторону домика с блондинками пробежал невысокий боец в панаме и в зелено-коричнево-синем камуфляже «джунгли», держа в руке маленькую желтую бумажку. Даже бланки радиограмм у них есть, как я погляжу. Еще через пять минут боец прошел обратно в сопровождении двоих — высокого худого брюнета в «пилотских» черных очках в золотистой оправе, камуфляжных брюках, белой майке и с кобурой на поясе и невысокого коренастого мужичка с седым ежиком, почти полным отсутствием шеи и изрядным пузом. Пат и Паташон какие-то.
Они исчезли с радистом в дверях узла связи, затем радист вышел на улицу и закурил. Это они его выставили, что ли? Так смысл какой, если ему через фанерные стены и так все слышно? Ладно, им виднее. Может, воин чеснока на завтрак нажрался и тем самым нежное начальство своим присутствием расстраивает. Например.
Через несколько минут Длинный и Толстый, как я их мысленно поименовал, появились на улице, о чем-то оживленно беседуя. Знать бы о чем. Длинный посмотрел на часы, потом потыкал пальцем в циферблат, стараясь что-то втолковать Толстому. Тот возражал, мотая головой на толстой короткой шее и делая столь же отрицательные жесты руками. Кажется, партнерство у них было неравноправным, и Длинный был главнее, потому что через несколько минут мотания головой его собеседником он напустил на себя начальственный вид и, судя по всему, приказал что-то Толстому. Тот пожал плечами, но возражать уже не стал. И ушел с выражением лица «Хозяин — барин».
Длинный тоже пошел к своему дому, и на некоторое время на островке воцарилось спокойствие. И так прошло около часа. Один раз по протоке прокатила патрульная моторка, с пулеметом на турели и тремя седоками. Больше не было никого. А вот по истечении часа мне довелось наблюдать нечто интересное, никак в планы наблюдения не укладывавшееся.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});