кого вышла замуж, и я знаю, что мне повезло с ним. Наш брак — то, на что я не надеялась годы назад на рыбьем рынке, когда строила глазки красивому аристократу с горы. Я — простая девушка, которая не ожидала, что выйду замуж хорошо или по любви, и когда вышло все сразу, я поняла, что каждый миг был подарком. Такаши, эта жизнь, это место — я не ожидала, что у меня будет все это. Он умер в бою. Он был таким. Я скучаю по нему, но… хватает того, что у меня было с ним.
— Горсть жемчуга, — прошептала Мисаки.
— Что это?
— Ничего… Ты поразительная женщина.
— Нет, — Сецуко пожала плечами. — Я просто слишком глупая для сложных вещей.
Мисаки попыталась рассмеяться, как делала с шутками Сецуко. Улыбка не пришла.
— Я знаю, за кого вышла замуж, — сказала Сецуко серьёзнее. — Он не мог угомониться. Возраст, скука, ржавчина — он называл это по-разному. Сложно поверить, что мой мужчина мог чего-то бояться, но, думаю, он боялся постареть в этом доме, не исполнив свой потенциал. То, как он умер… Думаю, этот конец был для него добрее, чем медленное старение. Он хотел что-то значить.
— А быть рядом с тобой как муж и отец Аюми? — невольно спросила Мисаки. — Этого ему было мало?
— Ты знаешь, какой он был, — сказала Сецуко с теплой улыбкой. — Такой драматичный. Ему было мало любить нас. Он должен был показывать это широким и глупым способом.
— Но он оставил не только тебя, — сказала Мисаки. — Он оставил всю семью, всю деревню без лидера, когда отослал Такеру. Разве это не эгоистично?
— Нет, — упрямо сказала Сецуко. — Это не только не эгоистично. Это было доверием.
— Что?
— Ты не слышала, как он говорил о Такеру за закрытыми дверями. Он верил в младшего брата, больше, чем он верил в себя.
«Тогда он заблуждался сильнее, чем я думала», — Такеру так и не вышел из дома за ней. Какой лидер не мог совладать со своей женой?
— Мой муж знал, что делал, когда умер, — решительно сказала Сецуко. А потом она замерла, сжала губы. — Думаю… Мамору-кун обладал некой магией. Знаю, он был слишком юным, но ты сказала, что он умер с целью. Разве его дух не должен быть в порядке?
— Это я. Из-за меня он не может уйти.
— Почему ты так говоришь?
— Потому что я злая, Сецуко, — выдохнула Мисаки. — Я знаю, что это неправильно, но я просто… злюсь все время. Это сжирает меня заживо.
— Тогда нужно что-то с этим сделать, — сказала Сецуко решительно, и все звучало просто.
— Знаю, — жалобно сказала Мисаки. — Просто… я не знаю, что… или как.
— Ты знаешь, что тебя злит? — спросила Сецуко. — Ты злишься на ранганийцев?
— Нет, — странно, но Мисаки толком не думала о ранганийцах с атаки.
— Ты злишься на Такаши? — нежнее спросила она. — За то, что он послал Такеру к нам, а не Мамору? Не страшно, если ты скажешь «да».
— Нет, — честно сказала Мисаки. В этом не было смысла, но она не злилась на Такаши.
— Тогда кто?
— Я не знаю, — Мисаки сжала голову. — Не знаю, — но это было неправдой.
— Когда ты поймешь, может, стоит разобраться с человеком — или духом. Очистить гнев.
— Может…
— Думаю, после этого ты обретёшь покой, как и Мамору.
Мисаки кивнула. Совет Сецуко был простым, но разумным. Если Мисаки не сделает что-то с этим гневом, это погубит ее. Мамору не обретет покой, и их семья будет отравлена навеки. Любой воин знал, что смерть от медленного отравления была хуже смерти от удара мечом.
Сецуко ушла спать, а Мисаки взяла перо и кайири из старого кабинета Такаши. Она зажгла лампу, села на колени на полу и начала писать.
ГЛАВА 27: ДУЭЛЬ
Снег мягко падал на закопанный погребальный костер. Земля, вытоптанная солдатами Сонга, была заметной, отличалась от каменистой земли вокруг нее, но когда Наги укрыл все новым снегом, эта часть горы перестала отличаться от других.
Такеру подошел к кругу размеренными шагами мечника, левый большой палец лежал на гарде Кьёгецу, он был готов вытащить оружие при любом намеке на опасность. А потом его взгляд упал на противника.
— Ты?
Мисаки медленно встала, ее левый большой палец лежал на стеклянной гарде Сираденьи. Как она ожидала, Такеру не заставил ее ждать долго. Снег едва начал собираться на ее волосах и складках одежды. Она одолжила церемониальные женские хакама у фины. Свободное одеяние не предназначалось для боя, но было проще двигаться, чем в тесном кимоно с оби, какие она обычно носила.
— Мисаки… — Такеру не совсем понимал, что случилось. — Что ты тут делаешь?
— У меня встреча, — спокойно сказала она, он взглянул на меч на ее бедре. — Я бросила вызов воину, — она опустила правую ладонь на рукоять Сираденьи. — Когда-нибудь он примет вызов.
Реакция Такеру была разочаровывающей, но предсказуемой.
— Это глупо, Мисаки. Ты немедленно вернешься в дом.
— Нет, — ей надоело сидеть с разочарованием. Тут, на могиле ее сына, укрытой снегом, кто-то заплатит за это. — Мы устроим дуэль.
— Этого не будет, — твердо сказал Такеру. — Мужчина не бьется со своей женой.
— Так ты сдаешься? — осведомилась она. — Впервые в истории Мацуда, да? Если так, я становлюсь твоей главой, если захочу.
— Я не могу сдаться, если это не настоящая дуэль, — рявкнул Такеру. — Нужно быть воином, чтобы бросать вызов, а ты не воин.
— Разве? Расскажешь это ранганийцам, прошедшим в деревню? — она топнула по земле, под которой были похоронены и ее жертвы. — Я убила восьмерых, пока ты не пришел «защитить» меня, и еще одного, когда ты отказался защитить Хиори. Или ты думал, что они упали замертво сами?
— Не тебе поднимать оружие, — голос Такеру стал выше, как и его джийя, давящая на нее. — Ты — женщина. Твоя работа только растить детей.
— Почему же? — голос Мисаки был полон яда. — О, да. Потому что мой муж, величайший мечник Широджимы, должен защищать всех нас.
— Мисаки, — его голос стал опасным. — Ты не будешь так со мной говорить. Ты — моя жена…
— Я никогда не хотела быть твоей женой! — выпалила Мисаки, ее голос стал визгом. — Я не хотела этого! — Боги, давно она так не визжала. Звук был таким пронзительным, что