Участковый строго сказал:
– Вы Павел Яковлевич Лоскутов?
– Да вроде я… – врастяжку протянул Павел.
– Не паясничайте! Вас приглашают в райотдел по поводу совершенного вами злостного хулиганства.
– Помилуйте, старший лейтенант! – вскричал Павел. – Меня же избили, и меня же заподозрили в злостном хулиганстве. Или вы усматриваете факт злостного хулиганства в том, что я упорно лупил своей физиономией по чьим-то кулакам?!
Лейтенант попытался придать себе грозный вид, заорал:
– Не издевайтесь! А то пойдете в наручниках.
Но грозный вид придать своей унылой физиономии ему было трудно. Три сержанта, топтавшиеся у него за спиной, с любопытством разглядывали обстановку в слесарке. Павел пожал плечами, повесил на плечо свою сумочку и пошел к выходу. В дверях остановился, спросил:
– Могу ли я хотя бы администрацию поставить в известность?
– Зачем? Вам дадут повестку, если, конечно, не посадят в КПЗ.
Под конвоем четверых милиционеров с автоматами его провели в школьный двор, и под взглядами ребятишек, копавшихся на пришкольном участке, посадили в патрульную машину, расписанную номерами и украшенную мигалками. Ухмыляясь, Павел подумал; завтра по всей округе разнесется весть, что арестовали самого главного мафиози города, а в школьном бассейне нашли склад оружия.
Еще больше его рассмешило то, что привели его в знакомую по позапрошлому году комнату, и за столом сидели все те же; капитан Кондратьев и старший лейтенант Гришин. Капитан, при виде Павла, сразу схватился за голову, и не смог скрыть свой испуг. Гришин, наоборот, сидел совершенно спокойно, и сверлил Павла специфическим ментовским взглядом.
Капитан тихо проговорил:
– Сань, ты новости по телевизору смотришь?
– Да ты что, какие новости?! У меня жена молодая…
– Ну вот, а у меня старая, поэтому я смотрю. Влипли мы с тобой, Санек, опять нам не видать звездочек…
Павел сокрушенно покачал головой, сделал скорбное лицо.
Капитан Кондратьев сделал строгое лицо, задал первый вопрос:
– Гражданин Лоскутов, что вы можете сказать по факту избиения вами ректора Университета гражданина Гонтаря?
– Помилуйте, граждане следователи! Это он меня избил, а я его и не трогал даже; так только, уворачивался, пытался придерживать. Но попробуй, удержи бывшего боксера, к тому же мастера спорта… Давайте, я лучше напишу все, как было…
Оба милиционера молча, терпеливо ждали, пока Павел излагал свою версию происшествия. Наконец, дописал, расписался, поставил дату. Приобщил к показаниям бумагу из травмпункта. Капитан принялся читать, потом перечитал, после чего взвыл благим матом:
– И за что же ты нас так подставил, козел пархатый?!
Павел проговорил дружелюбно:
– За козла ответишь, капитан… А вот – пархатый… Эт, ты зря… Только погляди на карту, сколько деревень по Сибири мою фамилию носят… Мой прадед с Ермаком в Сибирь пришел, а евреи тут гораздо позже появились, когда купцы обустроились, и несказанно разбогатели.
– Эй, Вась, ты бы полегче, а? – робко подал голос старлей.
– Чего полегче?! Ты только сравни; заявление ректора – бред пьяного параноика. А показания Павла Яковлевича – ясны, логически выверены, и железно замотивированы. Ты только погляди: – Когда я потребовал, чтобы Лоскутов покинул мой кабинет, он предложил мне совершить гомосексуальный половой акт. При этом снял брюки, повернулся ко мне задом и наклонился…
– О, Господи… – потрясенно прошептал Павел. – Что будет, если мои жена и любовница узнают, что я педераст, к тому же пассивный…
Капитан продолжал:
– Тогда я повторно предложил ему покинуть кабинет. А Лоскутов взял телефон и ударил им себя по лицу два раза. После чего я вскочил с кресла, а Лоскутов ударил меня лицом по голове.
– Я еще и мазохист… – с убитым видом пробормотал Павел.
Дочитав, капитан спросил:
– Вы всерьез решили мириться с Гонтарем? А из-за чего ссора-то была?
– Так он же меня из аспирантов выгнал, а потом и вообще из Университета по тридцать третьей… Дело в том, что я догадался – он подставил своего соперника под лосиные копыта.
– Ну, а чего сейчас-то собрались мириться?
– Да потому, что меня за последнюю неделю два раза пытались убить, ну, я и подумал, что это Гонтарь меня заказал. Вот и пошел поговорить мирно, что нет у меня на него ничего, и не собираюсь я его топить. А он от такой наглости буквально осатанел; как заорет, да я тебе эту бутылку в задницу вобью! И от злости схватил телефон, да как засветил мне по уху. Ну, и что мне оставалось?.. Только бежать поскорее из кабинета, он же мастер спорта по боксу. Дак он меня не выпускал, мудохал, как грушу…
Капитан вдруг злорадно усмехнулся:
– А мы вот отдадим обломки телефона и бутылку на экспертизу, и все будет ясненько.
– А бутылка-то у вас откуда? Гонтарь еще при мне ее начал распивать, когда я после нокаута очнулся у него на ковре?
– Какого нокаута? – оторопело переспросил капитан.
– Ну, какого? Он мне врезал в челюсть, после чего я отключился. Очнулся, а он сидит, мой коньяк пьет…
Капитан долго сидел, уставясь в Павла, наконец, переспросил:
– А вы уверены, что там его отпечатки имеются?
– Конечно, уверен…
– Ладно… – капитан прошел к сейфу, достал из него бутылку, аккуратно упакованную в полиэтиленовый пакет, кивнул напарнику: – Тащи три стакана, Санек…
– Ты что, Вась?.. Это ж вещьдок…
– Нам этот вещьдок любой судья в задницы запихнет, предварительно разбив о наши дубовые головы. Да и ребята в экспертном отделе все равно выпьют, чаю нальют, и будут, честно глядя в глаза, твердить, что так и було. Этот вещьдок ведь не по убойной статье проходит… Ты прикидываешь, какая абракадабра получается? На телефоне отпечатков пальцев Лоскутова нет, на бутылке тоже, а как раз, полно отпечатков Гонтаря…
Осторожно прихватив бутылку за краешек горлышка и дно, капитан разлил коньяк в три стакана. Снова засунув бутылку в полиэтиленовый мешок, спрятал ее в сейф, взял стакан, сказал:
– Ну, Павел Яковлевич, за вашу удачу. Может, и нас с Саней в каком-нибудь романе опишете…
– В каком романе? Ты что, Вась?..
– Я тебе говорю, новости надо смотреть. Перед тобой сидит знаменитый писатель детективного жанра, а ты Шерлока Холмса из себя лепишь.
– Да ну?! Гонишь ведь?..
Капитан пожал плечами, звякнул своим стаканом о стакан Павла, и одним глотком отпив полстакана, спросил:
– А правда, что ректор замочил преподавателя?
– Ага… – сказал Павел безмятежно. – Я по следам все узнал… – и тоже отпил из стакана. Коньяк был не плох.
– Дела-а… Так вы ему за это, морду набили?
– За все… – Павел посмурнел, проворчал нехотя: – И за Валерку, и за свою поломанную жизнь…
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});