прибор у него что надо. Я раньше как-то не замечал.
* * *
Полдень застал мисс Берил на кухне, она разглядывала содержимое шкафчика, раздумывая, не поесть ли супа, – не потому что проголодалась, а потому что надо. Для своих лет она отличалась отменным аппетитом, но в последние две недели совершенно его лишилась. Но хуже всего, что мисс Берил знала почему, и вовсе не потому, что, как утверждала миссис Грубер, была фраппирована тем, что какой-то псих устроил у ее дома стрельбу. И не потому, что, как предполагал Клайв-младший, решила в этом году не путешествовать и, как следствие, не знала, чем себя занять. Обычно конец декабря выдавался оживленным, она готовилась к праздникам и к грядущему путешествию за границу. Клайв-младший считал, что ей все-таки стоит съездить. В этом году мисс Берил собиралась в Африку, надеясь найти там подружку Инструктору Эду. Быть может, если Эда удовлетворить, он перестанет нашептывать ей на ухо бунтарские глупости. Она подумывала прикупить для него какую-нибудь терпеливую женскую маску, которая не откажется разделить стену с угрюмым старым оборотнем вроде Эда, с тех пор как она стала прислушиваться к советам Клайва-младшего, Эд сделался еще угрюмее.
Ее решение в этом году отказаться от путешествия означало, помимо прочего, что Эд останется без подружки. На выходных мисс Берил, сознавая, что свободного времени у нее теперь будет в избытке, отправилась с миссис Грубер в путешествие в Шуйлер-Спрингс и купила в неоправданно дорогом магазине товаров для хобби самый сложный пазл, какой только нашла. А миссис Грубер купила игрушечную пружинку, заявив, что никогда такого не видела. “Она совсем как живая”, – твердила миссис Грубер, когда пружинка, точно по собственной воле, спускалась по устроенной для нее лесенке.
По дороге домой мисс Берил свернула не туда – а ведь тысячу раз бывала в Шуйлер-Спрингс – и осознала ошибку, лишь когда они проехали под федеральной автомагистралью и услышали рев фур, направлявшихся в Канаду. Миссис Грубер, никогда не замечавшая ничего, что мелькало за окном машины, понятия не имела, что подруга ошиблась, и это давало мисс Берил возможность поискать решение. Останавливаться и разворачиваться в три приема на проселочной дороге ей не хотелось, в этом случае даже миссис Грубер догадалась бы о ее оплошности. И мисс Берил проехала еще милю-другую, свернула направо на перекрестке сельских дорог и направилась на юг (по крайней мере, мисс Берил на это надеялась), а потом при первой возможности вновь повернула направо, теоретически на запад, к Бату. Так и оказалось. Дорога привела их обратно, они вновь проехали под федеральной автомагистралью, миновали супермаркет и выбрались на четырехполосное шоссе, ведущее к городу. Когда они миновали щит с демоническим клоуном близ будущего луна-парка, миссис Грубер – она проезжала мимо уже раз пять и прежде не замечала эту рекламу – вдруг воскликнула: “Ой, смотри, дорогая! Это же Клайв-младший!”
Заснеженный зимний пейзаж на пазле, купленном мисс Берил в Шуйлер-Спрингс, напомнил ей стихотворение Роберта Фроста, которое она столько лет читала восьмиклассникам. Лес на пазле тоже был чуден, темен и глубок[43] – переплетенье черных веток.
– Почему именно этот? – недоумевала миссис Грубер. – У меня от него душа не на месте.
И теперь мисс Берил жалела, что не прислушалась к подруге. Если не брать в расчет Роберта Фроста, выбор был неудачный. Небо на пазле было почти того же цвета, что и снег, мисс Берил собрала края, и дело застопорилось. В неразберихе белого и черного (не говоря уже о сером) трудно было понять, где должен быть тот или иной фрагмент, на переднем или на заднем плане, слева или справа. В среднем мисс Берил за час удавалось подобрать один или два фрагмента, да и то наугад, если повезет. Она поняла, что дольше не в состоянии вглядываться в пазл, ей нужен отдых, и быстро приучила себя не подходить к окну гостиной, как прежде, не смотреть на деревья, поскольку ей неизменно казалось, будто пейзаж за окном повторяет пазл. Лучше уж пойти на ярко-желтую кухню.
Но сегодня, разглядывая шкафчик с супами и пытаясь усмотреть причину своей замкнутости и смятения в пазлах, неправильных поворотах и незнакомцах с ружьями, она вынуждена была признать, что они ни при чем. Дело в том, что она поступила дурно, вот от этого у нее и пропал аппетит.
Она надолго запомнит выражение лица Салли, когда тот наутро сказал ей, что Клайв-младший, видимо, прав и ему, Салли, действительно лучше съехать. На следующий день после того ужасного случая Салли заглянул к ней, собираясь на работу, произнес, как обычно: “Вижу, вы все еще живы”, но когда чужаки палят по соседнему дому, приняв его за твой, старая шутка обретает новый смысл, и это понял, кажется, даже Салли. В руках у него были рабочие ботинки, и он поискал глазами стул королевы Анны.
– Что вы сделали с моим стулом?
– Невеста сына села и сломала, – пояснила мисс Берил. Обломки она отвезла к мастеру в Шуйлер-Спрингс, некоему мистеру Блу, по телефону тот утверждал, будто может починить что угодно.
Мисс Берил все еще злилась на эту женщину, Джойс, при более коротком знакомстве та не стала ей нравиться больше. В тот вечер, когда стреляли по соседнему дому, Джойс приехала вместе с Клайвом-младшим и высказала о случившемся целый ряд совершенно неуместных соображений. Точнее, как открыла рот, так полчаса и не затыкалась. Эта женщина объяснила, что культура стремительно приходит в упадок. Доказательства видны всюду. Она, Джойс, вот просто не может смотреть местные новости. Обитатели их района раньше поддерживали добрососедские отношения, не то что теперь. У них в районе творится такое, будто это не Лейк-Джордж, а Нью-Йорк или Нью-Джерси. Не люди, а звери, вот кто они такие. И так далее и тому подобное, гвоздила своим мнением, как дубиной. Мисс Берил в отместку пошла на кухню и заварила ей чашку крепчайшего кофе якобы без кофеина.
Как ни странно, Салли – а он, как известно, никогда и ни в чем не считал себя виноватым – признал ответственность за этот случай.
– Стул, скорее всего, сломался из-за меня, – грустно сообщил он. – Последнюю пару раз я замечал, что он шатается. Надо было сказать вам.
Он по-прежнему стоял посреди комнаты с рабочими ботинками в руках, задумчиво хмурил лоб и казался мисс Берил призрачнее обычного.
– Надо было его починить, – добавил Салли. – Я ведь собирался.
Мисс Берил хотела возразить, мол, забудь (можно подумать, Салли без ее слов не забыл бы), но он глубоко задумался, чего прежде за ним не водилось, и