серой фуфайке наподобие тех, какие носят сотрудники университетских спортивных кафедр. Что бы это значило, подумал Салли, отчего Тоби Робак в мешковатой фуфайке нравится ему намного больше, чем Руби в полупрозрачной блузке, Руби – молодая женщина, не лишенная телесной привлекательности? “Это значит, – решил Салли, – что мне шестьдесят. И я дурак”. А может, это значило и кое-что еще – точнее, ничего хорошего. Неважно, что это значило, он просто обрадовался, увидев Тоби на месте Руби, с телефонной трубкой возле уха и явно в хорошем настроении, судя по тому, как, едва он вошел, Тоби расплылась в улыбке. Тоби махнула им на два стула за журнальным столиком.
– Я скажу ему, Клайд, – говорила она. – Ничего не обещаю. Ты же знаешь, какой он…
Салли проигнорировал предложение сесть и заглянул в кабинет Карла. Того не было.
Тоби положила трубку, уставилась на Салли.
– Я слышала, ты снова сменил род деятельности, – сказала она. – От тебя пахнет салом.
Салли как раз собирался пройтись насчет того, что Тоби явно сменила род деятельности, но его опередили. И еще его смутило, что в последнее время женщины, не успев поздороваться, сразу же сообщают ему, чем именно от него пахнет.
– Страшное дело, когда у тебя столько талантов, – ответил он.
– А это кто? – спросила Тоби, разглядывая Уилла (при виде Тоби Робак Салли начисто забыл о его существовании).
– Мой внук, – сообщил Салли и сказал Уиллу: – Поздоровайся с миссис Робак.
Уилл, как всегда оробев, пробормотал что-то вроде “здрасьте”.
– Я еще не успела привыкнуть к тому, что у тебя есть сын, – заметила Тоби, – а ты, оказывается, дед. В голове не укладывается.
– Вот и сын сегодня утром сказал мне практически то же самое, – признался Салли. – Что случилось? Руби заболела?
Тоби скривилась:
– Увы, Руби здесь больше не работает, в прошлую пятницу она написала заявление об уходе. Надо было предупредить ее, что тем все и кончится: ее уволят.
– И куда она ушла?
Тоби пожала плечами:
– Можем пройтись по следу потекшей туши…
– Не надо, – сказал Салли. – Тоска берет, как подумаю, сколько девиц рыдает из-за твоего мужа. С тех пор как появились феминистки, вроде бы стало не принято говорить, что все бабы дуры, но, судя по тому, что они влюбляются в Карла, так и есть.
– А ты считаешь, что все они должны влюбляться в тебя?
– Не все, – сказал Салли. – Но если уж Карл умудряется одурачить их всех, я тоже могу одурачить одну-другую.
– Разве ты не дурачишь Рут?
Салли проигнорировал подоплеку вопроса. Вообще-то он не видел Рут три недели, с тех самых пор, как Рой, муж Джейни, расстрелял окна не того дома и отправил Джейни в больницу с переломом челюсти и тяжелым сотрясением мозга. Рут истолковала цепь этих событий таким образом, что виноват оказался Салли. О чем и сообщила ему на следующий день рано утром, когда он еще толком не проснулся. И сообщила не как обычно, с глазу на глаз, когда они ссорились в номере какого-нибудь мотеля или на переднем сиденье пикапа Салли. А неожиданно заявилась к Хэтти – Салли даже не успел одолжить Рубу первый доллар за день, не успел сделать глоток кофе, не успел задуматься о том, что сказать Рут, когда, без сомнения, на нее наткнется. Салли только что узнал о случившемся от мисс Берил, так и не оправившейся от потрясения. По правде говоря, один из вопросов, над которым он бился у Хэтти, заключался в том, отправиться ли на поиски Рут или дождаться, пока она сама его найдет. В целом Салли не любил искать неприятности, однако понимал, что если дожидаться, пока они сами тебя найдут, может быть хуже. И не успел он принять решение, как нате вам пожалуйста. Он даже не сразу заметил Рут – услышал только, что за стойкой воцарилась тишина, все словно затаили дыхание.
А когда он обернулся и увидел, кто стоит у него за спиной, его потрясло даже не столько внезапное появление Рут, сколько ее вид. Она выглядела так, будто за ночь утратила последние остатки молодости. Она выглядела на свои сорок восемь с лишним, ни днем меньше, и выражение лица у нее было ужасное, точно Рут вдруг осознала, что окончательно и бесповоротно проиграла битву, которую вела, – и, если вдуматься, даже обрадовалась этому.
Какую бы битву она ни проиграла, Салли ясно видел, что Рут не намерена проигрывать в схватке, которую вот-вот начнет. Казалось, она готова расправиться и с Салли, и с любым, кому хватит дурости за него вступиться. Во всей закусочной его союзником мог стать разве что Руб, он сидел напротив Салли, но Руб при виде Рут так перепугался, что потерял дар речи и не предупредил друга. Даже если ему сообщили бы, что Карл Робак нашел разбитые бетонные блоки, которые они с Салли свалили под щит с демоническим клоуном, или что Бутси пришла, чтобы врезать мужу по яйцам, Руб испугался бы меньше.
И Рут действительно расправилась с Салли, бесстрашно пустившим в ход единственную свою карту, которую по ошибке счел козырем.
– Меня там даже не было, – сказал он.
Рут промолчала, и его слова повисли в воздухе, точно фраза, которую начертил самолет.
– Я знаю, что тебя там не было, Салли. – Рут понизила хриплый голос, как всегда, когда собиралась ударить в цель. – Когда ты нужен, тебя никогда не бывает рядом.
У Рут был талант перед уходом бросить эффектную реплику. Салли проводил ее взглядом, так и не встав с табурета, не окликнул ее, смотрел сквозь витрину закусочной, как Рут садится в машину к Заку, – тот ее дожидался, к вящему удивлению Салли. По закусочной разнеслось дикое хихиканье. Салли было решил, что слышит свой внутренний голос, что так проявилось его замешательство, но оказалось, смеется Хэтти в кабинке: старуха смутно почуяла напряжение и разразилась хриплым хохотом. Касс потом все утро не могла угомонить мать.
– Я никогда не дурачил Рут, – сказал Салли Тоби Робак. – Просто я нравился ей, несмотря ни на что.
– Как и всем, Салли.
– Это лучше, чем не нравиться никому, – сказал он.
Тоби Робак молчала, и Салли не знал, что делать. Если бы в эту минуту его спросили, что его особенно раздражает в женщинах, даже в тех, кто ему небезразличен, он ответил бы: то, как они многозначительно молчат, будто дают мужчине возможность подумать над тем, что он только что сказал.
– Кстати, я вчера на нее наткнулась, – наконец сообщила Тоби.
– На кого?
– На кого? – повторила Тоби. – На Рут, вот на кого. О ком мы только что говорили?
– А, на нее. –