Их взгляды встретились, они обменялись улыбками. Пройдя дальше, Кэрри спросила себя: ну почему? Почему я здорова и сильна, а этот человек — калека? Почему я молода и красива, а он нет? Почему он должен был посторониться, а я прошла мимо? И неожиданно ей пришло в голову, что она должна благодарить судьбу за многое, за очень многое: за здоровье, молодость, за свои возможности, за то, что впереди — вся жизнь, за понимание того, что эта жизнь обязана иметь смысл. Тем более если ей, Кэрри, столько дано! Господи, она даже не подозревала, что успела позабыть такие простые и необходимые понятия, как чувство благодарности!
Позднее, вспоминая глаза калеки, Кэрри ощутила уверенность, что придет время, и где-то, как-то, может быть, в какой-то далекой стране она с ним встретится и сумеет отблагодарить за неожиданно проявленную галантность и за то, что встреча с ним на многое открыла ей глаза.
Глава XXII
У Брюса было назначено несколько деловых встреч, и он не мог поехать на ипподром. Теперь он сидел в машине, погруженный в чтение утренних газет, где были опубликованы результаты вчерашних бегов.
— Кто мог бы подумать! Кобыла обошла Темного Танцора в восьмом заезде. Хорошая выдача была!
Ева промолчала.
— В субботу никак нельзя опоздать, — твердо объявил Брюс. — Разыгрывается призовой фонд в сто пятьдесят тысяч долларов.
Такси остановилось у Евиного дома, Брюс торопливо поцеловал ее в щеку.
— Утром дай мне знать о твоих планах на день. Если ты свободна, мы поедем на эти бега. У меня пока не было времени досконально разобраться в ситуации, но, судя по утренним газетам, там будет интересно. Надо выяснить, кто привезет эти большие деньги.
— Хорошо, — ответила Ева, возвращая поцелуй.
До чего же равнодушными стали эти поцелуи с тех пор, как лошади отделили ее от Брюса!
Если бы хоть Брюс сказал, что любит ее. Но он даже на эту малость не способен. Дни шли за днями, и у Евы крепло ощущение, что она превращается для Брюса просто в удобную и необременительную привычку. Быть рядом с ним, показываться с ним в обществе, но помнить, что он поглощен своей единственной подлинной любовью — лошадьми. Даже постель ничего не меняла и больше не соединяла их.
Нарастающее отчуждение, ощущение собственной необязательности при Брюсе не давало Еве покоя ни днем, ни ночью, но она не могла себе позволить выказать разочарование. Не будь Брюса рядом, Ева не могла бы оплачивать ни нынешнюю прекрасную квартиру, ни няню для Эндрю, ни прочие вещи, к которым стала привыкать. Ева помнила и о другом — появляясь на людях с Брюсом, она повышала свой престиж. Ну, кто она такая без него? А так все знают, что Ева — его пассия.
На день рождения и на Рождество Ева получила в подарок от Брюса акции его фирмы, на дивиденды от которых она могла рассчитывать до конца своих дней. Ей вообще ни в чем не было отказа. Возможно, щедрость Брюса проистекала из его чувства вины перед Евой — он же понимал, что мало уделяет ей внимания. Как бы там ни было, Ева помнила, что материально устроена гораздо лучше многих.
Ева на цыпочках прошла в детскую, чтобы не разбудить няню, и легонько коснулась сына губами. Так же осторожно она прокралась к себе.
Минул еще один день. Типичный день из жизни Евы Парадайз: встать на рассвете, носиться по собеседованиям и съемкам, выполнить кучу мелких дел, сделать покупки, встретиться с Брюсом и пойти с ним в ресторан — на счастье, сегодня ее хоть от бегов избавили! — провести вечер в обществе Брюса и его клиентов. Боже мой, какая тоска! А с другой стороны, Ева уже достаточно хорошо разбиралась в нью-йоркской жизни, отдавала себе отчет в том, насколько ей повезло с Брюсом: красив, богат, престижен, умен, интеллигентен, обаятелен, сексуален. Всех знает, и все знают его. Конечно, не того Брюса, которого так хорошо изучила Ева, — никто же не подозревает, до чего он невыносим со своими лошадьми, как скучно присутствовать при его деловых переговорах, как редко сексуальный Брюс Формен проявляет активность в постели, как Еве тошно без любви и внимания.
Ева тщательно нанесла кольдкрем на лицо и шею, выключила верхний свет, зажгла настольную лампочку в надежде, что чтение поможет ей заснуть. Ее внимание привлекли заманчивые фотографии в журнале, она стала читать статью, и ей захотелось побывать во всех замечательных местах, о которых шла речь. Поехать на Бычий остров в Южной Каролине, где песок и сосновые рощи, где старые замшелые дубы и лианы, где бамбук и дюны, и останки кораблей, погибших в кораблекрушениях, и развалины форта, некогда выстроенного пиратами. Ева ясно видела прохладные озерки с водяными лилиями.
А можно съездить посмотреть омаровые пруды в Кампобелло, Олений остров, Нью-Брунсвик, Большие водопады — да, и еще старинные сады в Билокси, штат Миссисипи. Дикий и пустынный остров Окрасоке в Северной Каролине или пуэбло в Нью-Мехико. Можно шататься по приморским барам и есть креветок на Гранд-Аил в Луизиане, жить среди камелий, жасмина и магнолий в Фэрхопе, штат Алабама, посещать казино и пляжи в Байю-ла-Батт…
Что бы она ни отдала за возможность побывать в этих местах, поездить по Соединенным Штатам — просто сесть в машину и проехаться по всей стране. Мир огромен, а жизнь Евы так ограниченна — Ева ведь ничего не знает о том, чем живет белый свет за пределами Нью-Йорка. Сняться бы с места, забрать с собой Эндрю, вырваться на свободу и посмотреть мир. Перестать чувствовать себя узницей ненавистной ситуации и ненавистного образа жизни. Но разве Ева в состоянии сделать это? Что из того, что ей удалось отложить восемнадцать тысяч долларов?
Кто знает, как сложится жизнь дальше, нужно ко всему быть готовой, рассчитывать на появление еще одного Брюса Формена едва ли стоит. Правильно говорила Чарлин: нужно иметь финансовое обеспечение, которое способен дать только мужчина, без этого Еве не прожить с комфортом, к которому она уже привыкла.
Ах, если бы можно было посоветоваться с Чарлин! Если бы не погибла Чарлин! Ева иной раз просто не знала, куда ей толкнуться без нее. Какую пустоту в ее жизни оставила эта нелепая смерть! Еву Парадайз сотворила Чарлин, она вылепила ее, так что без Чарлин Ева превратилась в горстку праха и понятия не имела, сумеет ли восстановить себя и жить самостоятельно.
Она выключила свет. Сон не шел и, глядя в потолок, Ева пыталась успокоиться, пыталась внушить себе надежду на то, что каким-то образом все уладится, произойдет что-то хорошее, и жизнь потечет по другому руслу.
Вдруг старая, полудетская молитва всплыла в памяти, и Ева стала жарко, безмолвно молиться: