Корабли Лиги были готовы к возможности, что могут быть обнаружены. Их команды противоракетной обороны, очевидно, ждали в максимальной готовности, потому что их противоракеты начали вылетать практически мгновенно, и они сбили очень много. Но Абигайль и ожидала, что любой достаточно умный, чтобы подстроить сложившуюся ситуацию и фактически осуществить ее, не будет сидеть и ждать, сложа руки. Вот почему она передала все свои подвески для этой атаки. Это больше походило на массовый геноцид, но она хотела избавиться от любой угрозы с тыла, прежде чем разбираться с более многочисленными, но по отдельности более слабыми бандитами Альфы, а это означало вывести Бета цели из игры настолько быстро – и полно – насколько возможно.
Противоракеты другой стороны, на самом деле, были более эффективными, чем она ожидала, и она задалась вопросом, неужели Бюро Вооружений обновило их проектную эффективность на основе захваченных аппаратных средств солли, которые попали в руки флота после Битвы при Монике. Они никак не могли быть более эффективными, чем мониканский противоракетный огонь тогда! С другой стороны, на сей раз, как предполагалось, у пусковых установок им противостояли команды Лиги, что также могло объяснить, почему Бюро Вооружений могло увеличить их атакующие возможности.
Она внимательно изучала, как противоракеты выкосили почти три сотни атакующих пташек. Конечно, то была не чета мантикорской обороноспособности, но последняя была построена, чтобы выстоять во шквале огня, произведенного ракетными подвесками…. чего нельзя сказать о возможностях солли.
Несмотря на все усилия противоракет Лиги, они не смогли остановить почти четыреста пятьдесят ракет, которые вышли на внутренний защитный рубеж и был встречены отчаянно палящими лазерными кластерами. Но эти ракеты шли на скорости в шестьдесят процентов от скорости света. Это не оставляло достаточно времени на реагирование и, как будто и этого было мало, ударные ракеты сопровождались ракетами, напичканными средствами радиоэлектронной борьбы, чтобы пройти внутренний рубеж атаки. Вспыхивали «Зуделки», локально ослепляя датчики солли, и, в то же время, «Зубы Дракона» метались, производя сотни ложных изображений, чтобы спутать, обмануть любой из датчиков, которому так или иначе удастся увидеть сквозь «Зуделки».
Абигайль не могла сказать точно, сколько из ее атакующих пташек протянуло достаточно долго, чтобы взорваться, достигнув цели, но, очевидно, этого было достаточно.
Бета Один просто исчезла. Бета Два встряхнуло, импеллерный клин, который только сейчас начал подниматься и стабилизироваться, по-сумасшедшему заморгал, когда лазеры с ядерной накачкой пронзили боковые стенки и броню. Когда же кольцо носового импеллера исчезло практически мгновенно, он закружился, выпуская атмосферу и водяной пар, демонстрируя серьезное поражение основного корпуса. Его активная сенсорная эмиссия исчезла почти полностью, ясно давая понять что противоракетная оборона и контроль за огнем полностью подавлены.
Бета Три, казалось, не подверглась таким разрушениям как Бета Два. Не сразу. Но спустя десять секунд после Беты Один, она внезапно переломилась пополам. Не было никакого громадного взрыва, никакой внезапного, безумной вспышки ее импеллерного клина, чтобы объяснить это. Ее просто… разорвало.
Это была всего лишь симуляция, но даже так, Абигайль почувствовала, как ледяной холод пробежал у нее по спине, когда она попыталась воспроизвести структурный отказ, который мог привести к подобным результатам. Но потом встряхнула себя. Бандиты Альфа все еще были там. Они, вероятно, понятия не имели – пока – что случилось с бандитами Бета, учитывая их ограничение на передачу информации со скоростью не выше скорости света с любых разведывательных платформ, которые они, возможно, развернули. Но они узнают, и очень скоро.
Пять минут прошло с момента открытия огня. Всего пять минут, в течение которых два линейных крейсера были полностью разрушены, а третий разворочен. И во время которого расстояние до бандитов Альфа сократилось до 51 474 268 километров… что, так уж случилось, на 21 000 километров меньше радиуса поражения МДР «Марк-16» против цели, двигающейся с ускорением в 61 000 км в секунду. Однако, бандитам потребовались бы еще девять минут, чтобы выйти на их собственный рубеж атаки, и новые ультрасовременные лазерные боеголовки «Марк-16G» станут для них крепких орешком, подумала она с акульей улыбкой.
– Профиль огня Танго Семь, – отдала она приказ.
* * *
— Итак, как же вы действительно любите его, Наоми?
Айварс Терехов озорно улыбнулся, когда коммандер Наоми Каплан одарила его очень, очень острым взглядом. Ее собственный «Тристрам», а также флагманский тяжелый крейсер Терехова и их различные товарищи по эскадре были в скучном неуклонном плавании через гиперпространство под импеллерными двигателями, между гравитационными волнами, и Терехов пригласил ее на борт «Квентина Сент–Джеймса» для частного ужина. Джоанна Агнелли провела свою обычную превосходную работу с едой, а после обеденное вино было старинным портвейном с виноградников О’Дэйли, грифонской винодельни, которая была основана много–раз–пра–прадедушкой Шинед Тереховой, более чем триста стандартных лет назад. Каплан действительно не понимала, почему это должно было быть правильно определено как грифонский старинный порто, но она подозревала, что это было как–то связано со свирепостью, с которой приверженцы вин охраняли классификации их любимого напитка. В этом случае, однако, она была вынуждена признать, что этот богатый, фруктовый аромат (как бы это было правильно не называлось) был замечательным выбором для сопровождения кусочков сыра, которые Агнелли оставила на столе между ней и Тереховым.
Этот ужин был первой возможностью двум из них для любого вида расслабленности при встрече лицом к лицу после возвращения Терехова на Мантикору и немедленного отъезда обратно в Сектор Талботта. На данный момент, несмотря на его статус как относительно младшего коммодора, Терехов оказался старшим офицером командующим не менее, чем шестнадцатью кораблями — восемью крейсерами своей эскадры и восемью эсминцами эскадры коммодора Чаттерджи. Так как ни одному из этих судов не было больше четырех стандартных месяцев, и на каждом из них были установлены двухдвигательные ракеты «Марк-16», то, вероятно, можно сказать с достаточной степенью точности, что это представляет собой «сливки» командования любого коммодора Королевского Флота Мантикоры.
Что, размышляла Каплан, немного говорило о том, как Королевский Флот уважает одного Айварса Терехова.
Она также вспомнила сдержанного, замкнутого в себе капитана, который присоединился к экипажу КЕВ «Гексапума», не привлекая ничьего внимания. Существовало еще много от этого капитана в коммодоре, сидевшем в его столовой салона напротив от нее, но сейчас юмор и теплоту в этих арктических голубых глазах стало гораздо труднее скрывать от нее. И это, напомнила она себе, была чисто социальной связью. Он пригласил ее на обед, как ее экс–командир, а не как ее нынешний командир эскадры, и это давало определенную гибкость в вещах, которые она могла бы обсудить с ним.
— Должна ли я предположить, сэр, — чопорно ответила она на его вопрос, — что это «его» в вопросе относится к «Тристраму»?
— Да, вы должны, — согласился Терехов. — Я имею в виду, я знаю, что любой эсминец следует рассматривать как нечто шаг вниз от тяжелого крейсера. И я, конечно, не хотел бы предположить, что толика разочарования на получение такого скромного командования может быть не понятной. Тем не менее, пока эсминцы идут, он, кажется, не так уж плох. Конечно, я слышал от коммодора Чаттерджи, что он вышел только на второе место в тактическом соревновании. Но я уверен, что если офицер вашего калибра действительно энергично примется за дело и проявит себя, большинство из этих раздражающих маленьких проблем быстро исчезнут.
Он посмотрел на нее так искренне через стол, что она почувствовала в себе очень сильное искушение, несмотря на разницу в их званиях, быстро ударить его по коленной чашечке. Вместо этого, она откинулась на спинку собственного кресла, покачивая свой бокала, и задумчиво поджала губы.
— Я глубоко тронута вашей заботой о мне, сэр, — сказала она. — И, я полагаю, я должна признать, что он был чем–то вроде ключа, чтобы оставить «Кису» — хотя, честно говоря, я на самом деле не помню этого. Что–то произошло в то время, пока я была без сознания, думаю. Тем не менее, когда они предложили мне «Тристрама», я узнала своего рода вызов, где мой опыт в исправлении ошибок более старших офицеров сослужит мне хорошую службу. Я чувствую, что мы добились значительного прогресса, хотя ясно, что мы еще на пути для достижения уровня знаний, которого я бы действительно хотела. Тем не менее, я уверена, мы получим его в конце. Ведь я точно знаю, чего не следует делать, когда прихожу в экипаж нового корабля.