Читать интересную книгу Золотой берег - Нельсон Демилль

С любовью,

Сюзанна.

Да, это она, аристократка Сюзанна Стенхоп. Анна Беллароза провела весь день в рыданиях и плаче, а Сюзанна в это время ухаживала за цветочками. Вот такие мы, полюбуйтесь на нас. Мы можем глубоко переживать, сердиться, сожалеть, но виду никогда не подадим. А что в этом хорошего? Это просто проявление самолюбия, которое, вопреки всеобщему мнению, не приносит счастья даже самому лишь внутренне страдающему человеку.

Но письмо Сюзанны было, пожалуй, чересчур sangfroid[28], если употребить французское слово. С другой стороны, я вообще не ожидал, что она напишет мне письмо. Интересно, а Белларозе она тоже написала?

Я разделся и, поскольку пижаму она мне не положила, лег спать в трусах. Нет, все-таки звонить я ей не буду.

Я выпил виски и стал слушать рокот Манхэттена восемью этажами ниже. Во рту у меня по-прежнему стоял привкус рыбного соуса и чеснока. Ничего удивительного в том, что Италия — единственная европейская страна, где отсутствуют легенды о вампирах: просто от этого запаха все вампиры сбежали в Альпы.

Должно быть, я ненадолго отключился, так как внезапно вскочил, вспомнив о данном мне поручении. Я должен сказать Джимми Губе, что Толстый Поли хотел обязательно взглянуть еще раз на то место на Кэнел-стрит. Еще важнее была информация о том, что Джимми следует быть поосторожнее с наличными.

Зазвонил телефон, это была Сюзанна. Я поговорил с ней, но, по правде говоря, мне казалось, что все это происходит во сне.

Снова раздался телефонный звонок. На этот раз на проводе была Дженни Альварес с интересным предложением.

— Заходи ко мне, — пригласил я ее. — Скажи Ленни и Винни, что я просил тебя пропустить. Я в первой спальне по левую сторону.

Чуть позже в дверь ко мне постучали, и она вошла.

— Если я тебе нравлюсь, то почему же ты ведешь себя так по-свински по отношению ко мне? — спросил я ее.

— А мне так хочется, — прозвучало в ответ.

Сбросив туфли, но оставив на себе свое сексапильное красное платье, она вытянулась на кровати рядом со мной. Это было настоящее искушение. Я хотел поцеловать ее, но боялся, что у меня до сих пор изо рта пахнет анчоусами и чесноком.

Не помню точно, что случилось потом, но, когда я проснулся, ее уже не было. Да и вряд ли она вообще приходила сюда.

Глава 30

На следующее утро за чашкой кофе я обзвонил нескольких редакторов и журналистов газет, чьи имена дал мне Беллароза. По поручению Фрэнка я сообщил им следующее: Фрэнк Беллароза заинтересован в том, чтобы процесс по его делу состоялся как можно скорее, всякая отсрочка со стороны ведомства федерального прокурора будет воспринята им как отсутствие доказательств его вины. Мистер Беллароза считает себя невиновным и готов доказать это в открытом судебном заседании.

По идее, это должно было подтолкнуть Феррагамо к ускорению подготовки к процессу, а так как, судя по всему, дело было сфабриковано, то Феррагамо предстояло либо отказаться от своих обвинений, либо согласиться на суд с ничтожными шансами на победу. Феррагамо ни то ни другое не устраивало; он хотел только одного — чтобы кто-нибудь как можно быстрее застрелил Белларозу.

Допив свой кофе в гостиной, я вновь отправился в спальню и набрал номер Сюзанны.

— Привет, — сказал я.

— Привет.

— Мне придется на несколько дней задержаться в городе. Я звоню, чтобы ты знала и не беспокоилась.

— Я поняла.

— Спасибо, что передала мне вещи.

— Не за что.

— И все равно спасибо. — Когда муж и жена переходят на этот бесстрастный тон, можно подумать, что они совершенно чужие друг другу, и, наверное, это так и есть на самом деле.

— Ты прочитал мою записку? — спросила Сюзанна.

— Записку?.. Ах да, конечно.

— Джон…

— Да?

— Нам надо серьезно поговорить.

— О записке?

— Нет, о нас.

— Не о нас, Сюзанна, о тебе.

— А что говорить обо мне? — промолвила она после паузы. — Неужели ты обо мне беспокоишься?

— Ты звонила мне вчера вечером? — спросил я. — Мы с тобой разговаривали?

— Нет.

— Значит, мне это приснилось. Но сон был так похож на правду, Сюзанна. Наверное, мое подсознание хотело мне сказать что-то важное. Что-то, что я уже знал, но боялся признаться себе в этом. С тобой такое случалось?

— Наверное.

— Так вот, во сне я понял, что у тебя роман с Фрэнком Белларозой.

Ну вот, я и сказал это. Она какое-то время молчала, потом спросила:

— Так ты поэтому в плохом настроении? Потому что тебе приснилось, что у меня роман с Фрэнком Белларозой?

— Я думаю, это был не сон. Это было прозрение. Именно это тревожило меня уже много месяцев, Сюзанна, и именно это отдалило нас друг от друга.

В трубке повисла тишина, потом Сюзанна сказала:

— Если ты начал что-то подозревать, Джон, тебе следовало сразу выяснить, справедливы ли твои подозрения. Вместо этого ты встал в позу. Ты сам для себя решил, что непременно должен стать адвокатом мафии, ты оттолкнул от себя всех друзей, всю семью. Возможно, в том, что случилось с нами, ты виноват не меньше, чем я.

— Я в этом не сомневаюсь.

И снова наступила тишина, никто из нас не хотел возвращаться к разговору о супружеской измене. Но разговор начат, и его следовало закончить.

— Итак, да или нет? Скажи мне.

— Тебе приснился дурацкий сон, — ответила она.

— Хорошо, Сюзанна. Если ты даешь такой ответ, я его принимаю, так как ты никогда не лгала мне.

— Джон… нам надо поговорить об этом… не по телефону. Мы наверное, очень много скрываем друг от друга. Ты знаешь, что я никогда не сделаю ничего, что могло бы причинить тебе боль… я так сожалею, что ты носил эту тяжесть все эти месяцы… ты же такой хороший, ты мой единственный. Я это теперь поняла и не хочу тебя терять. Я люблю тебя.

Это звучало так слезливо-сентиментально, было так совершенно непохоже на Сюзанну, что смахивало скорее на искреннее признание в супружеской неверности или, вернее, на мольбу о помиловании. Мне от этого стало очень не по себе: сердце билось как сумасшедшее, а во рту пересохло. Если вам доводилось когда-нибудь уличать свою жену в супружеской измене, вы поймете мое состояние.

— Ладно, поговорим, когда вернусь домой, — наконец промолвил я и повесил трубку. Я остался сидеть, тупо уставившись в одну точку, должно быть, ожидая, когда она перезвонит, но телефон молчал.

Вы должны понять, что до моего появления в суде и последовавшей за этим атаки со стороны прессы я не был готов к обсуждению отношений между Белларозой и Сюзанной. Но теперь, распрощавшись со своей прошлой жизнью и снова обретя себя, я созрел для того, чтобы выслушать мою жену на предмет ее шашней с Фрэнком Белларозой. Более того, я все еще любил Сюзанну, был согласен простить ее и начать все сначала, поскольку, если можно так выразиться, мы оба спутались с Фрэнком Белларозой. И Сюзанна была права, когда говорила, что в случившемся я виноват так же, как и она. Однако Сюзанна еще не была готова рассказать мне, что на самом деле произошло между ними, но и ему пока не решалась сказать, что их отношения закончились.

Поэтому, не получив от нее признания, я оставался пока в подвешенном состоянии мужа, который подозревает, что ему наставили рога, но не уверен, было ли это на самом деле, и потому не может пока требовать развода или простить свою неверную жену, а просто вынужден делать вид, что ничего не произошло. Одним словом, такой муж превращается в дурака.

Или, по-вашему, я должен был спросить Фрэнка: «Эй, приятель, ты что, спишь с моей женой, что ли?»

В то же утро, но позже, Беллароза и я отправились на деловую прогулку. Ленни и Винни уже подогнали «кадиллак» ко входу в отель. Мы опять поехали в Маленькую Италию, чтобы выпить кофе в клубе Белларозы. Между клубом «Крик» и Итальянским Винтовочным клубом, как вы сами понимаете, общего мало, ну, может быть, только то, что и тот и другой — частные заведения и их члены прилагают немало усилий, стараясь облапошить государство в свою пользу. Возможно, у этих двух клубов есть и другие общие черты, но я их не заметил.

На это утро у Белларозы было назначено несколько встреч в клубе, представляющем собой что-то вроде ресторана с закрашенными краской окнами. Само помещение состояло из узких кабинетов, где можно было выпить кофе и поговорить.

Большую часть времени на меня не обращали никакого внимания; присутствующие в основном изъяснялись по-итальянски, но иногда, когда беседа проходила на английском, мне говорили примерно следующее: «Советник, тебе будет совсем неинтересно это слушать». Хочу добавить, что они не ошибались в своих оценках.

В результате я выпил неимоверное количество кофе и прочитал все утренние газеты, а также вдоволь насмотрелся на старичков, которые лихо бились в карты. Игры я не знал, так что просто следил за ее участниками.