Чтобы установить истину, надо подвергать версию или гипотезу постоянным проверкам, и чем меньше белых пятен благодаря этим проверкам остается, чем больше непонятностей и несуразностей гипотеза объясняет, тем ближе она к истине. Проверяйте же и мою.
Закончилась Вторая мировая война. Уцелевшие солдаты и угнанные в фашистскую неволю люди из разных стран вернулись на родину. Прошла Потсдамская конференция, решившая, как должен быть устроен послевоенный мир. Нацистские преступники, развязавшие войну, осуждены Международным военным трибуналом в Нюрнберге и казнены.
Казалось бы, сказано последнее слово об этой войне.
Но нет – последнее слово всегда за историками. А они молчали и выжидали…
А в это время не историк, а дилетант в этой области науки по имени Уинстон Черчилль пишет книгу «Вторая мировая война» (The Second World War), которую он начинал как свои мемуары. И поскольку Черчилль был в первую очередь великим политиком, то и это его шеститомное деяние, совершенное за шесть лет (1948–1954), оказалось не менее великим, чем все сделанное им за шесть лет Второй мировой войны (1939–1945).
В годы войны он спас свою страну и свою империю, не только организовав стойкое сопротивление жестокому агрессору, но и проводя хитроумную и циничную тайную политику, целью которой было перевести стрелки на пути полчищ Гитлера, направив их на СССР.
А шестью томами своей книги он как бы запечатал в бочонок правду об этой войне и ее Великой тайне и пустил в плавание по волнам времени. Никто другой в мире (кроме Сталина) не смог бы рассказать столько об этой войне и не стремился бы столько скрыть. Черчилль в своей книге первым успел подробно показать всю войну, причем так, как он хотел ее показать. Он и признается в этом: «История будет снисходительной ко мне… Потому что я сам напишу ее». И написал. С тех пор такой эта война и стала считаться во всем мире, а книга Черчилля – непреложной истиной о ней. Поэтому даже советские и российские историки ссылались на нее. Правда, начинали свои ссылки со слов «даже Черчилль» (далее – «был вынужден признать» или что-нибудь в этом роде).
В декабре 1953 г. У. Черчилль получил за свою книгу Нобелевскую премию в области… литературы. В том году было два номинанта – Черчилль и Хемингуэй, любимый писатель военного поколения двух мировых войн. Нобелевский комитет выбрал Черчилля (Хемингуэй стал лауреатом в следующем году), и никогда еще его решение не было столь справедливым, и никто до него так не «раскусил» книгу великого англичанина – ведь ему была присуждена премия за художественную литературу! Ибо в ней он высокохудожественно изложил свою версию истории Мировой войны и рассказал о том, как он спас от фашистского нашествия свою страну, но, естественно, умолчал о том, как обрек нашу страну на жесточайшую войну, начавшуюся катастрофой 22 июня 1941 г. Оказалось, что в последний предвоенный год Сталин не зря все время повторял: «Черчилль хочет столкнуть нас с Гитлером» – и больше всего боялся провокации. Похоже, что она все-таки последовала – 22 июня 1941 г. за час-два до немецкого удара «неизвестные самолеты» произвели странные налеты на советские военно-морские базы Севастополь, Очаков, Таллин и Кронштадт, от которых почему-то не пострадал ни один корабль. Потом объяснили, что они сбрасывали не бомбы, а мины (причем донные и магнитные, которых не видно и не слышно), якобы минируя выходы из гаваней и бухт, чтобы запереть стоявшие в них корабли. Никакого ущерба советскому флоту эти бомбежки не нанесли и, наоборот, даже как бы предупредили его и привели в боевую готовность. По сей день эти странные бомбардировки никто не объяснил. Я беседовал с несколькими очевидцами, некоторые сказали, что вначале эту бомбежку приняли за учения, а один добавил, что 22 июня по Севастополю ходил слух, что эти самолеты были турецкими. На мой же взгляд, они были английскими и прилетели с одной из английских авиабаз на Ближнем Востоке – Мосула, Хаббании или с острова Кипр. Скорее всего, Черчилль договорился через Гесса с Гитлером о совместном ударе по СССР и имитировал его 22 июня 1941 г. в 2.00 – 3.00. Поэтому Германия неожиданно оказалась воюющей на два фронта: Гитлер «развел и кинул» в этот день Сталина, а Черчилль «развел и кинул» Гитлера.
Так что катастрофа 22 июня 1941 г., вполне возможно, началась с провокации, придуманной Черчиллем. Но благодаря ей события развернулись так, что наша страна вопреки намерениям Сталина даже временно не смогла оказаться на стороне фашистской Германии во Второй Мировой войне (хотя бы в качестве военной хитрости, чтобы перебросить свои войска на Запад) и СССР вступил в войну с фашистской Германией и внес решающий вклад в ее разгром.
Старательно направляя гитлеровский удар на Восток, Черчилль сократил тем самым людские потери Англии в этой войне в 3,18 раза по сравнению с Первой мировой (286 тыс. чел. против 911 тыс. чел.), а потери СССР увеличил в 9,78 раз по сравнению с потерями царской России (26,6 млн чел. против 2,72 млн чел.), то есть соотношение потерь изменилось в 31 раз в пользу Англии.
Книга Черчилля «Вторая Мировая война» скрыла причины этой поистине гуманитарной катастрофы нашей страны. Иначе ее назвать и нельзя. Ведь если разделить наши признанные на сегодня потери (26,6 млн чел.) на 1 418 дней войны, окажется, что на каждый день войны приходилось 18 750 погибших граждан СССР. Это больше, чем погибло жителей Японии во время катастрофического цунами 2011 г. (15 тыс. чел.). То есть над нашей страной каждый день проносилось такое цунами в течение почти четырех лет войны! Мой друг, ветеран войны, военный хирург Виктор Васильевич Черкашин привел еще одно жуткое сравнение для оценки наших потерь. Для того чтобы похоронить человека нужно полметра, двоих – метр. Если же похоронить рядом всех наших граждан, погибших в этой войне, могила протянется от Москвы до Владивостока (9 100 км) и еще в обратную сторону от Владивостока до Иркутска (4 000 км).
Главной же причиной таких неимоверных потерь стала катастрофа 22 июня 1941 г., и если на одну чашу весов положить наши потери и ущерб лишь от первого дня войны, а на вторую – от всех остальных 1 417 дней, то еще неизвестно, какая перетянет. Поэтому по сей день причина катастрофы 22 июня 1941 г. остается самой великой тайной Великой Отечественной войны. В трех своих книгах об этой тайне я попытался ее разгадать. Насколько мне это удалось – судить вам, уважаемые читатели. Скажу лишь одно: разгадка столь, я бы сказал, многослойной тайны – дело непростое, так как правду скрывали все три главные силы Второй мировой – и СССР, и Англия, и Германия. Многие историки и люди, интересующиеся историей, считают, что мою гипотезу может подтвердить только обнаружение некого документа о заключении военного соглашения между СССР и Германией о совместных боевых действиях против Британской империи и проведении для этого Великой транспортной операции, и требуют такой документ предъявить. Разумеется, он мог бы подтвердить мою правоту. Но следует учесть, что если существовали документы, которые Сталину после начала этой войны нужно было срочно уничтожить, то первым и самым главным из них был именно этот. Думаю, что тем же был озабочен и Гитлер. А в Великобритании, где уничтожать документы не принято, они просто засекречены, как, например, документы о пребывании Гесса, до 2017 г. (с превышением предусмотренного законом срока о секретности документов уже на 25 лет!)[210].
Но ведь масса других документов и свидетельств прямо и косвенно подтверждает существование такой договоренности. Часть из них приведена в двух первых книгах моей трилогии, а новые, в основном найденные мною в архивах, представлены в третьей книге, которую вы, уважаемый читатель, держите в руках. Кроме того, я привожу свидетельства людей, переживших войну на фронте и в тылу. Возможно, еще и этим отличаются мои книги от научных трудов профессиональных историков. На мой взгляд, это и есть «живая» история в отличие от «неживой» (помню, в 4-м классе я учился по учебнику, на обложке которого было написано: «Неживая природа»). Примером «живой» истории являются документы, фотографии и кинокадры тех лет (историки их почему-то документами не считают и в свои научные труды не включают, разве изредка в книги – как иллюстрации), а также рассказы участников, их неправленые воспоминания. Я считаю, что самым сильным «живым» документом истории войны является дневник 12-летней ленинградки Тани Савичевой, написанный на девяти листках отрывного календаря (с краткой записью на каждом – кто из членов ее семьи умер в этот день), и ее ровесницы из Амстердама Анны Франк. Конечно, можно сказать, что и это свидетельства косвенные, но ведь при любом судебном разбирательстве именно на основании таких свидетельств принимается решение. Глупо ведь во время слушания какого-нибудь дела об убийстве требовать в суде вместо косвенных улик в виде окурков и отпечатков пальцев подлинный документ о намерении типа: «Я, Петров И. И., настоящим удостоверяю, что собираюсь такого-то числа такого-то года ограбить и убить гр-на Сидорова П. П.». Такого документа никогда не будет. А признательного документа (пресловутой «царицы доказательств») получить от «подозреваемого» мы уже не сможем. Поэтому думаю, что если бы даже удалось найти и опубликовать фотоснимок Гитлера рядом со Сталиным, сделанный в Москве или в Берлине, то и он не стал бы абсолютным доказательством существования военного соглашения между ними. Но насколько увеличивалась бы вероятность того, что таковое имелось!