Осторожно двигаясь, чтобы не выдать звуком свое присутствие, лорд Сэкстон пересек комнату и, подойдя к кровати, задернул бархатный занавес, отчего постель погрузилась во тьму. Отодвинувшись как можно дальше, Стюарт снял перчатки и маску. Скоро он превратился в бледную тень в ночи, скользнувшую под покрывала. Окруженный бархатным занавесом, он стал лишь движением в ночи. С губ Эриенн сорвался легкий вздох, когда Стюарт прижался к ее спине. Он вдохнул тонкий аромат ее волос и отвел в сторону шелковые пряди, чтобы поцеловать нежный затылок. Его рука скользнула под рубашку Эриенн и нащупала ее мягкую женскую плоть.
Паря между сном и явью, Эриенн послушно лежала под блуждающей ладонью, а из глубины сознания от нее ускользали мерцающие серо-зеленые глаза. Когда жар крепкого тела проник под ее рубашку, она ощутила какой-то запах, весьма напоминающий коньячный. Эриенн посмотрела в его сторону, и в ушах зазвучал шепот лорда Сэкстона:
— Я не могу оставить вас одну. — Он прикоснулся губами к нежной покатости ее плеча. — Мысли о вас сбивают с ритма мое сердце и возбуждают такую страсть, что мне приходится спешить к вам или же стонать от этой пытки. Вы приковали меня к себе, Эриенн. Чудовище стало вашим рабом.
Рубашка поднялась у Эриенн над головою и исчезла в темноте с шорохом, свидетельствующим, о том, что она упала на пол. Эриенн окончательно стряхнула с себя сон, когда Стюарт обжег ее своей жесткой, обнаженной плотью. Прохлада ее ягодиц привела Стюарта в состояние полного возбуждения. Груди Эриенн становились теплее под его ласками, и от медленного, томного поглаживания пальцами ее пульсирующих сосков страсть разгоралась, заставляя все тело трепетать, как прозрачные крылья насекомого, от накатывающихся волн возбуждения до тех пор, пока ее чресла не зажглись собственным желанием. Стюарт продолжал ласкать ее, проводя рукою по изогнутой линии бедра, и от этих просящих движений сердце Эриенн билось все сильнее. Из ее груди вырвался хриплый стон, когда он стал откровенней и вторгся в святая святых женской плоти, приведя Эриенн в экстаз в ожидании наслаждения. Пыл Стюарта раскалил Эриенн, легкие покусывания стройной шейки заставили ее запрокинуть голову.
Положив руку на плечо Эриенн, Стюарт опрокинул ее на спину, и она замерла от медленного движения его языка по нежной выпуклости ее груди, вызывающего дрожь по всему телу. Он целовал ее все ниже, лаская талию и живот и оставляя за собою обжигающий след, грозящий испепелить ее. Эриенн сгорала от желания и страсти, когда Стюарт поднялся над нею в темноте. Открыв лоно, она с готовностью приняла его тяжесть и тихонько вскрикнула, ощутив проникновение горячей плоти. Ее руки скользнули по плечам Стюарта и нащупали шрам, который помог ей выбросить из головы лицо Кристофера. Затем завораживающие движения чресел Стюарта стали ласкать Эриенн, сначала медленно, вонзая и вынимая обжигающий клинок, пока не превратились в сладостную, исступленную пытку. В ответном порыве блаженства она изогнула свои бедра и лишь только протянула руки вниз к крепким, движущимся ягодицам, как перед ней снова возникли серо-зеленые глаза. В ее сознании эти сияющие глаза блистали победоносно, но Эриенн уже утратила власть над собою, и в этот момент ей было все равно, чей образ мысленно встает перед ней во тьме.
В нежном томлении остывающей страсти Эриенн уютно устроилась возле теплого большого мужского тела. Он лежал на боку, повернувшись к ней лицом и подтянув одно колено, а правую ногу вытянув вдоль ее шелковистых икр, переброшенных через его бедра. Единственным звуком, нарушавшим тишину, было приглушенное тиканье часов, доносившееся издалека. Тяжелый занавес не пропускал ни малейшего отблеска света, создавая для них интимный мрак. Но даже в этой темноте Эриенн преследовали едва различимые и мимолетные видения точеного профиля и теплого взора серо-зеленых глаз.
— Вы пили, — промолвила Эриенн нежно.
— Да, — ответил он скрипучим шепотом и поцеловал ее в бровь. — Боюсь, я совершенно опьянел от страсти к вам.
Эриенн улыбнулась в темноте:
— У вашей страсти крепкий запах спиртного.
— Мою печаль не зальешь бокалом вина. Напиток лишь обострил желание.
— Отчего же вы не вернулись домой? Я ждала вас.
Он ответил с тихой усмешкой:
— Да, вернуться к вам при свете дня было бы поистине катастрофой. Известно ли вам, мадам, насколько вы соблазнительны?
— Я не понимаю, — недоуменно ответила Эриенн.
— Я попал в капкан тьмы, Эриенн. Я могу приходить к вам, лишь когда ночь скрывает мое лицо, и все же во мне растет желание обнять вас при свете солнца, когда я мог бы видеть вас раскрасневшейся и разгоряченной от страсти. Необходимость быть ночным зверем превратилась для меня в ад.
Уже гораздо позднее Эриенн проснулась от непривычного ощущения, что лорд Сэкстон лежит в ее постели рядом с ней. По глубокому, ровному дыханию она убедилась, что муж спит, и легко, как пушинка, парящая в воздухе, скользнула рукою по его телу, дотянулась до бедра и, очень осторожно опустившись ниже, замерла, почувствовав вздутый гладкий рубец, похожий на шрам после ожога. Насколько далеко тянется этот рубец, Эриенн не представляла, однако пережитое ощущение заставило ее прекратить обследование. Чуть передернувшись, она убрала руку и подумала, сможет ли она когда-нибудь полностью избавиться от своего малодушия.
По истечении недели после большого бала богато украшенный экипаж лорда Тэлбота подъехал к усадьбе Сэкстонов. Два лакея в ливреях спрыгнули на землю, и пока один из них бросился, чтобы придержать лошадей, второй, прежде чем открыть дверь кареты, спешно подставил под нее ступеньки. Показавшаяся нога в башмаке с золотой пряжкой осторожно нащупала ступень, после чего показалась и фигура лорда Тэлбота в парчовом одеянии. Ступив на землю, он надменно осмотрелся и поправил свой не менее роскошный плащ движением плеч. Лакей поспешил вперед, чтобы ударить колотушкой в двери, а его светлость, брезгливо выбирая, куда наступить, двинулся к воротам башни, изящно неся в руке, затянутой перчаткой, завернутый в шелк пакет.
Вышедшему на стук Пейну было коротко объявлено о прибытии его светлости. Дворецкий бесстрастно принял это известие и действовал в обычной для него достойной манере. Приняв перчатки, треуголку и тяжелый плащ, он проводил лорда Тэлбота в большой зал, где попросил подождать, пока он сообщит хозяину о визите.
Несмотря на то, что усадьба Сэкстонов была значительно менее импозантна, чем дом лорда Тэлбота, она явно обнаруживала признаки древности и традиций. Высокие своды, отделанные грубой резьбой, гобелены, свисающие со стен, покрытых штукатуркой и обшитых деревом, навевали мысли о том времени, когда на этой земле царили законы рыцарства и чести. На фоне убранства этого зала великолепие наряда лорда Тэлбота резало глаз. И дом и одежда Тэлбота вполне соответствовали временам тридцатилетней давности, однако сейчас в этой усадьбе лорд в своем чрезмерно пышном костюме выглядел старомодно и претенциозно.