Но о чем именно поведал им старый дварф, парням узнать не удалось: протяжный, натянутый, металлический крик, чем-то отдаленно напоминающий чаячий, долетел до них с небес. Все подняли головы, пытаясь разглядеть источник странного звука.
— Смотрите, вон там! — воскликнула Маша, указывая на одну из меньших вершин в цепи скалистых гор, прямо за замком.
Две далекие крылатые тени, серые, с ломаными кожистыми крыльями, чем-то похожие на гигантских летучих мышей, взмыли над одним из острых пиков и так же внезапно исчезли из виду.
— Это ещё что такое? — с некоторым испугом спросила Настя.
— Горгульи, — мрачно ответил ей дварф, и при этом даже сердито притопнул ногой.
— Кто?
— Горгульи, — повторил Монфрод. — Мятежные души грешников, запертые в уродливые тела, обречены на бесконечно долгую жизнь, пока не искупят всех своих грехов. Предатели. Изменники. Убийцы. Все… Если горгулья умирает — душа освобождается, и тогда она обретает вечный покой.
— Почему мы раньше никогда их не видели? — удивилась Таня.
— Они очень редко показываются с этой стороны гор, — ответил Монфрод. — Просто сейчас у них начинается сезон гнездования, они строят свои безобразные лежбища среди каменистых осыпей, и потому стали намного агрессивнее. Скоро это пройдёт, и они успокоятся.
— Горгульи ведь довольно опасны, не так ли? — уточнил Антон с таким видом, будто бы уже всё знал об этих существах. Он все ещё продолжал вглядываться в сумрачные вершины, очевидно, ожидая нового появления бестий. Но пока что горизонт оставался пуст.
— Да, они достаточно злые и сильные, — подтвердил Монфрод. — Случается, что они нападают на наших братьев и уносят их прямо с полей в свои гнёзда — на корм детёнышам.
— Ужас какой! — Малиновская даже поморщилась. — Нельзя ли как-нибудь этому помешать?
— Истребить их невозможно, если вы об этом, — сказал Монфрод. — Горгульи строят свои гнёзда очень высоко, на недосягаемых пиках Зеркальных гор. Поэтому мы спасаемся единственно верным способом — падаем на землю. Так горгулье будет очень сложно схватить свою добычу. Хотя вам, моя госпожа, беспокоиться не о чем — люди для них слишком тяжелая ноша. Тем более, рядом с вами такой грозный защитник, — дварф посмотрел на медведицу, которая уже занималась тем, что приставала к Антону: жевала край его клетчатой рубашки.
Немного позже, за ужином в замке, вспоминая этот разговор, Малиновская достала всех, спрашивая у каждого по очереди:
— Что значит «я для горгульи слишком тяжелая»? Неужели он имел в виду, что я толстая?
— Успокойся, ты не толстая! — Настя закатила глаза и вздохнула. — Он просто пояснил, что человека ей не поднять, вот и всё!
— А как вы думаете, это правда — то, что в них заперты души грешников? — спросила Таня, наливая травяной чай себе и Вове.
— Скорее, это народный дварфовский фольклор, — усомнился Антон. — Я лично склонен считать, что горгульи точно такие же звери, как и, например, друмлины. Ничего необычного.
— И всё-таки я толстая! — услышали они Машкин голос.
— Если только руки, — не удержался Бирюк. — Чуть-чуть.
Малиновская посмотрела на него так, словно уже мысленно расчленила Вову на куски, и процедила:
— Чтоб тебя горгулья сожрала!
Ответом ей был дружный хохот всех, сидящих за столом.
* * *
Повесив жёлтый дутый пуховик на древесный сучок и размотав в несколько слоев закутанную в шарф шею, Мария не спеша пошла по Дороге, углубляясь в Кленовый лес. Теперь уже было совсем не страшно — в последнее время она часто так гуляла, иногда беря с собой в компанию Настасью, но чаще — одна. Бывало, Маша, никому ничего не говоря и забив на институт, приходила сюда рано утром в будни — вот как сейчас — чтобы, очутившись под куполом из ветвей и листьев, побыть наедине со своими мыслями. Малиновская не боялась заблудиться, потому что теперь, когда она понимала птичий язык, добрые пташки всегда могли указать ей правильную дорогу назад, к Порталу. Кроме того, её сопровождала Пончик, а уж с таким провожатым чего-либо бояться было попросту глупо и безосновательно.
Вдвоем с медведицей они, не уставая, бродили там и сям, играли среди шелковой травы на солнечных опушках, отдыхали под широкими, словно пляжные зонты, сплетениями ветвей, или просто исследовали холмы и овраги, где росло великое множество интересных, нигде более не встречающихся растений и обитало целое царство странных, неведомых животных.
В своих путешествиях Малиновская довольно часто натыкалась на друмлинов, — и одна, и вместе с медведицей, — но максимум, на что те были способны — это угрожающе рычать и скалить зубы, прежде чем снова раствориться среди теней густого подлеска. Маша отчего-то уже перестала их бояться: то ли потому, что постепенно привыкла к их внезапным появлениям из ниоткуда, то ли потому, что друмлины ни разу не пытались напасть всерьёз. И хотя в последнее время встречи с ними заметно участились — Маша не знала, с чем это связано — но магический свет явно вселял в этих существ неподдельный ужас, заставляя их поскорее убраться восвояси.
Сегодня Пончик отчего-то задерживалась, и Маша начала свою прогулку без неё. Решительно свернув с Дороги, она выбралась на какую-то едва заметную стежку, украдкой петлявшую среди зарослей и камней. Пройдя несколько прогалин и полян с чудной, примятой во все стороны травой, словно здесь бродил и топтался кто-то огромный и неповоротливый, она смело зашагала в самую чащу леса.
Настроение было не хорошее и не плохое — просто какое-то странное чувство витало в голове, и не хотелось никого ни видеть, ни слышать. Хотелось побыть одной. Со своими переживаниями и думами, когда никто не тревожит, и между тобою и небом над головой — только бесконечное покрывало зеленой, вечно волнующейся и трепетливо беспокоящейся листвы. Возможно, что медведица почувствовала Машино настроение и предпочла не показываться. «Уверена, Понча на меня не обидится» — подумала Маша и чуть улыбнулась самой себе.
В своих долгих прогулках по зеленым чащобам Мария познакомилась и подружилась со многими волшебными деревьями, подобными Старому Клёну. Она подолгу беседовала с ними, слушая их удивительные и всегда такие странные рассказы о жизни, о сути бытия, об окружающей реальности, которые очень сложно было понять (и принять) двуногим существам. Она теперь знала очень многих зверей и птиц, обитавших здесь, и нигде не чувствовала себя настолько спокойно и защищенно, как в этом удивительном месте.
Пройдя уже достаточно далеко по множество раз петлявшей тропинке, Малиновская раздвинула перед собой низко нависающие ветви и оказалась на небольшой прогалине, по которой в некотором беспорядке были разбросаны поваленные стволы. Деревья упали уже довольно давно — наверное, от какого-нибудь старого урагана — потому что часть из них медленно начинала превращаться в мокрую труху.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});