— Вижу вас, друзья. Как слышите меня? Я — под вами…
Работала аварийная станция ближней связи в жилете. Олег быстро набросил его на себя.
— Александр Павлович, родной вы мой, как я рад!
— Я тоже, — просто ответил Винденко. — Рассказывайте, как там у вас. У меня все в норме. Только горючее на нуле. Почти сутки искал вас вокруг, а дальнюю рацию, как назло, разбило… Вы сообщили на “Фестиваль” свои координаты?
Олег коротко рассказал об их положении. Только про Андрея Ивановича умолчал.
— Оставайтесь под нами, — добавил. — Наблюдайте за морем. Если заметите какое-нибудь судно, пускайте ракеты, а я пойду к своим пациентам. Ровно через час вернусь в рубку.
Сережа стоял в дальнем углу площадки.
— Ты почему поднялся?
— Олег Викторович, идите сюда, — вместо ответа тихо позвал мальчик. — Здесь вход в какой-то склеп или грот. И он такой… Не природный… Кто-то сделал его давно…
Подойдя к Сереже, Олег с удивлением увидел, что за плавным изгибом скалы площадка расширялась еще больше, приобретая четкие формы искусственно сделанной террасы с толстой мертвой балюстрадой, за которой открывался широкий обзор на водную гладь океана.
В стене напротив балюстрады была пробита правильной формы округлая вверху и довольно широкая ниша, за пятиметровым пролетом которой на них смотрела темнота.
— Когда вы ушли, что-то вдруг зашумело, затрещало там…
— Отойди за поворот, я сейчас.
Он принес большой нагрудный фонарь, свой пистолет и бластер, который накануне утром отдал ему Александр Павлович, уверенный, что грозное оружие защиты больше не понадобится экипажу “Семена Гарькавого”.
— Стрелять умеешь? — тихо спросил у мальчика Олег.
— Конечно, — кивнул тот. — Отец давно научил.
— Тогда держи, — протянул Олег пистолет. — Оставайся у входа. И если что случится со мной, не промахнись. Я забыл тебе сказать. Внизу, под нами, во втором поплавке Александр Павлович. Он нашел нас только сейчас. Связь с ним по рациям, что в жилетах. Через сорок пять минут…
На него сразу дохнуло пещерным холодом. Включив фонарь, Олег направил его яркий луч в настороженную темноту подземелья и, пораженный, застыл на месте.
Сотни сталагмитов и сталактитов причудливой формы, словно беломраморный ветвистый лес с опавшими листьями, заполняли довольно большое пространство, поднимаясь от ровного пола вверх к высокому своду или спускаясь от него вниз. Но еще больше поражало Олега то, что свод подземного грота начинался от черного полированного цоколя примерно метровой высоты и устремлялся вверх, сохраняя, по-видимому, строгую сферическую форму. Сам он отливал синевой. Неясные блестки виднелись на его гладкой поверхности.
Олег дотянулся до одной тускло мерцавшей точки, потер пальцем, и она вспыхнула, заискрилась вдруг ясными изумрудными вспышками. Он потер рядом с ней вторую, третью, четвертую — и каждая заиграла в луче фонаря то красным, то белым, то голубым сиянием, словно в этот странный свод были вкраплены драгоценные камни.
— Сережа, иди сюда, — позвал он. — Спрячь пистолет и подержи фонарь. Я хочу рассмотреть их поближе. Мальчик зачарованно глядел на сказочный лес.
— Какая красота… Просто сказка… Жаль, что у некоторых верхушки разбились.
— Где? Какие верхушки? — не понял Олег.
— Да вон, и с краю, и в центре.
Мальчик осторожно протиснулся между нескольких стволов и, подняв с пола известковый осколок, подал его Олегу. Тонкий кончик его был желтоватым, а тот, что потолще, явно отломан. Причем совсем недавно.
Сережа подобрал еще с десяток таких отломанных отростков. Олег положил их на цоколь, достал из кармана платок.
— Давай протрем еще несколько. Посвети.
Он потянулся, к краю свода и с изумлением увидел, что уже не может дотянуться рукой до ярко сверкающих в луче фонаря точек.
Это было невероятным!
С лихорадочной поспешностью он стал протирать платком тускло мерцавшие блестки у самого цоколя. Еще, еще, еще! И вот уже целое созвездие засверкало, искрясь, на синем фоне свода, а затем медленно, почти незаметно стало отдаляться от края цоколя.
Всякие сомнения исчезли: свод этого странного зала двигался! И начало этого движения совпало с их появлением здесь. И даже не с появлением, а с моментом включения их малой ультракоротковолновой рации.
Он взглянул на часы и заторопился.
— Идем, Сережа. Идем к Тане и к Александру Павловичу. Через пять минут у нас с ним разговор по радио.
— Можно мне взглянуть на папу?
В глазах у мальчика боль и отчаяние.
— Нет, — Твердо ответил Олег, — сейчас нельзя.
Всю свою волю и выдержку призвал он себе на помощь в этот момент.
— Нет, Сережа. Твой папа сильно контужен. Удар в голову. Ты помнишь, еще при первой волне у него разбило шлем. А потом был еще сильный удар… Андрей Иванович сейчас не видит, не слышит, не чувствует. Так бывало и на войне. Шок называется. Мне дедушка рассказывал, Захар Карпович; Ты его знаешь. Нельзя человека ничем тревожить в таком состоянии. Я сделал Андрею Ивановичу нужные уколы. А теперь- только абсолютный покой. Малейшее внешнее раздражение может привести к непоправимому.
Он посмотрел мальчику в глаза и увидел — Сережа поверил.
— А вот Тане надо делать свинцовые примочки на ногу и уксусные — на лоб.
— Хорошо, — кивнул Сережа. — Я справлюсь. Вы идите на связь с дядей Сашей.
Александр Павлович только покашливал, слушая рассказ Олега.
— Ты срежь бластером все эти. сталагмиты. Картина, думаю, станет яснее. Как бы мне поскорее подняться к вам?
— Пока следите за морем, Александр Павлович. Я очень боюсь за Таню, ей нужен врач. А потом что-нибудь придумаем. Можно будет использовать такелаж “Гарькавого”. За ночь сделаем вместе с юнгой. Молодец парнишка, не хнычет.
Убедившись, что Сережа отлично справляется с ролью сиделки, он направился в подземный зал. Протертые звездочки поднялись от цоколя метра на два.
Олег достал бластер. Аккуратно подрезая каменные деревья, он бережно опускал их на пол, стараясь не сломать, не причинить вреда этим удивительным творениям природы. В центре зала желтоватые стволы достигали метров десяти. Он подумал с улыбкой, что по всем канонам специалистов им должно быть более. пяти миллионов лет.
“Вот удивятся в ученом мире, когда увидят это чудо. Десятиметровые сталагмиты выросли за какие-нибудь полвека…”
Он не сомневался, что зал этот создали не раньше чем в годы второй мировой войны, а потом просто забыли о нем. Или не осталось никого из тех, кто его создавал…
Олег аккуратно положил на пол последнюю двухметровую ветку и поднял голову. Посмотрел — и замер, пораженный. В проем посылало лучи спустившееся к горизонту солнце. А здесь, в зале, над его головой, сверкало звездной россыпью знакомое ночное небо — милое, родное и такое далекое сейчас небо его Родины.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});