Читать интересную книгу Пути в незнаемое. Сборник двадцатый - Юрий Алексеев

Отношения с братьями Сторерами не сложились у Исаака с первых же мгновений его пребывания в доме аптекаря Кларка. Заморыш им не понравился, а у него не было ни сил, ни желания добиваться их симпатии. Более того, он их всячески провоцировал. Стянул, например, из-под носа Эдуарда Сторера корзину с вишнями и, делая невинные глаза, отрицал, что взял он; поскольку никто другой сделать этого не мог, Эдуард, а с ним и Артур наливались злостью. Мальчики учились вместе с ним в грэнтэмской школе, и поэтому покоя не было ни днем, ни ночью. Эдуард и Артур быстро настроили против Исаака весь класс. А поскольку Исаак неустанно подчеркивал свое превосходство, ненависть приобрела вполне осязаемые причины и формы. Лишь один одноклассник Исаака Ньютона, некий Хрихлое, не участвовал во всеобщей кампании ненависти, лишь он один не разделял жарких обвинений Исаака в хитрости и коварстве. Мисс Сторер, на несколько лет младше его, стала, возможно, его первым и единственным грэнтэмским другом. Они росли вместе, и, возможно, меж ними промелькнула легкая тень романтической привязанности. Мисс Сторер, ставшая позднее миссис Винцент, намекала на это, Ньютон же — нет. Он оставался неуязвим и с этой стороны, хотя бы в собственных глазах.

Несмотря на явные способности Исаака, учебными успехами он не блистал. В списке успеваемости он находился на предпоследнем месте, опережая лишь одного явного идиота. Следующим вверх в списке успевающих был Артур Сторер, вместе с которым Исаак вынужден был ходить в школу.

Как-то в пути Исаак стянул у него из сумки бутерброд. Артур, шедший несколько впереди, внезапно обернулся и, разогнавшись и пригнув голову, бросился на Исаака. Ударил его головой в живот так больно, что Исаак на некоторое время потерял сознание. Много лет спустя Кондуит записал эту историю со слов самого Ньютона:

«Как только занятия окончились, сэр Исаак пригласил Артура выйти вместе с ним на церковный двор, с ними пошел и сын Мастера, и пока они дрались, хлопал, подбадривая, кого-нибудь по спине, в то же время, подмигивая другому, подзадоривал обоих. Сэр Исаак впал в азарт, и дух его был так силен, что он бил и бил противника, пока тот, всхлипывая, не закричал, что не может более драться; сын Мастера обозвал его трусом и стал тереть его носом о церковную стену, а сэр Исаак схватил его за уши и затем ткнул лицом в стену».

(В перечне грехов, составленном двадцатилетним Ньютоном, есть запись: «Избил Артура Сторера».)

Эта история имела свое продолжение. Не удовлетворившись триумфом физическим над Артуром Сторером, Ньютон решил обойти его в списке успеваемости, благо он стоял прямо перед ним. Увлекшись, он легко, просто легчайшим способом, совершенно без натуги обошел не только Артура, но и всех остальных учеников класса.

Странны пути судьбы и прихотливы! Неуспевающий Ньютон вынужден в силу причин, серьезность которых видна лишь ему, двенадцатилетнему, уделять больше времени учебе, прежде презираемой, и тем уготовить себе особую — совсем иную — судьбу.

А теперь он обожает латинский язык. Он и представить себе раньше не мог, что такое возможно — с естественным произношением и грамматически правильно говорить на давно умершем языке!

Теперь — учеба важна, школьные успехи — существенны, а первое место в списке лучших учеников — вожделенно. Страсти доступно все, и вот Исаак уже лучший ученик школы; настал момент, когда и он сам, и многие другие вдруг поразились:

— Как это могло произойти?

— Так быстро!

— Может быть, это дар?

Последняя фраза принадлежала дядюшке Эйскоу и имела, как оказалось, большой внутренний смысл. Исаак и сам поражался тому, насколько легко удалось ему стать первым. И в душу закрался восторг.

— Откуда это?

— Может, это дар божий?

Для Исаака наступило время все возрастающего самоуважения и роста чувства собственного достоинства, своеобразным выражением которого стало удивительное пристрастие Исаака к собственным имени и фамилии: он выцарапывал их ножом где только можно; по мере того как он продвигался в учебе вперед и пересаживался с парты на парту, каждая из них становилась носительницей вырезанного его ножом собственного имени; парты эти не сохранились, но на каменном подоконнике зала в грэнтэмской школе, служащего сейчас для муниципальных торжеств, и сегодня можно различить: «Исаак Ньютон».

После занятий он бегом бежал из школы в дом аптекаря Кларка, в свою мансарду, в свое убежище. Там ждали его странные изобретения, там мог раскрыть он рано обнаружившийся талант по всевозможной ручной работе, требующей размышлений, сноровки, мастерства и хорошего инструмента. На инструменты уходили все те пенсы и шиллинги, которые перепадали ему от матери Анны. Он накупил себе топоров, молотков, пил, множество других инструментов, которые использовал с большим мастерством. Он мог, например, сделать деревянные часы. Его мечтой было воспроизвести в дереве и ткани недавно построенную в Грэнтэме ветряную мельницу — новинку здешних мест, прежде удовлетворявшихся мельницами водяными. Ветряная мельница была для грэнтэмцев диковинкой, и степенные пары совершали вокруг нее свой вечерний моцион. Ньютон не ограничился прогулками, а облазил всю мельницу сверху донизу и разобрался во всех ее потайных механизмах.

В аптекарском доме развернулась бурная деятельность. Умелые руки, хороший инструмент и природная сообразительность помогали ему: уже через пару недель торжествующий Исаак, водрузив свое сооружение на крышу, смог убедиться в том, что мельница прекрасно работает даже при весьма слабом ветре. Разделить его радость могли только взрослые — молодые Стореры демонстративно игнорировали великое событие. Когда ветра не было, холщовые крылья маленькой мельнички бессильно повисали, и это расстраивало Исаака. Он решил усовершенствовать мельничку таким образом, чтобы она могла работать и в штиль. Для этого ему удалось приспособить бессловесную и послушную мышь, пойманную им в мышеловку собственной конструкции. Мышь, получившая имя «Мельник», исправно восполняла ослабление силы воздушных потоков в атмосфере. Управлялась мышь с помощью нитки, привязанной к хвосту — для торможения, и кусочка сала, подвешенного перед ее мордочкой — для ускорения.

Еще одним несомненным достижением, вызвавшим восторги не только в доме, но и у соседей, была сооруженная им небольшая коляска. Колеса ее вращались при помощи кривошипно-шатунного механизма, приводимого в действие самим седоком.

Зимой, когда занятия начинались затемно, он шел в школу, освещая себе путь сконструированными им лампадками, сделанными из гофрированной, медленно сгорающей бумаги. Лампадки можно было легко зажигать и тушить, они легко помещались в карманах кафтана. А летними теплыми вечерами лампадки Исаака находили иное применение — их зажигали и помещали на хвостах змеев, запускаемых на окраине городка.

«Одно время, — вспоминал со слов Ньютона Стэкли, — огненные змеи сильно пугали соседских жителей, а также вызывали немалые дебаты и рассуждения за кружкой эля в базарные дни среди деревенских жителей».

Запуски светящихся змеев немного улучшили отношения Исаака с грэнтэмскими мальчишками. Они с удовольствием запускали вместе с ним змеев и даже помогали ему, когда он испытывал змеев различной формы, чтобы найти наилучшую, и когда он закреплял бечевку в разных точках рамки — в поисках наибольшей подъемной силы и устойчивости. Каким счастливцем он себя ощущал, когда его ночные легкие птицы, снабженные маленькими фонариками, неслышно скользили в линкольнширских небесах! Как захлебывался от восторга и смеха, прикрывая рот своей маленькой ладошкой, — когда большие и взрослые фермеры, устремив взгляды в ночное небо, провожали пролетающие в небесах фонарики циркульными движениями натруженных рук:

— Да, это новые кометы, и что сулят они, ведает лишь господь!

Иногда, увлекшись своими механическими игрушками, Исаак забывал про учебу и опять перемещался в последние строки списков. Стоило ему, однако, засесть за книги, как он стрелой взвивался вверх и вновь становился лучшим учеником. Несмотря на настойчивые просьбы Мастера Стокса, совсем забросить свои механические развлечения он не мог. Он занимался ими все свободное время и даже — украдкой — в воскресные дни, которые должны были быть посвящены богу и только богу, что наполняло его сердце ужасом и угрызениями совести. Не мог ничего с собой поделать. И все дни недели, включая запретное воскресенье, он следил за Солнцем.

Еще в Колстерворте на церковной стене девятилетний Ньютон пристроил одну из своих первых, пока несовершенных моделей солнечных часов[14]. Их постройка требовала не только мастеровитости — она требовала и точных расчетов. Во всех местах, куда доставало Солнце, Исаак ловил его с помощью деревянных шпилек, беспощадно вгоняемых в стены. Дом аптекаря от подвала до чердака был заполнен устроенными Исааком солнечными часами. В своей комнате, в передней, во всех других солнечных комнатах Исаак вбил колышки для отсчета не только часов, но и получасов и даже четвертей часа, везде протянуты были бечевки, призванные проследить изменение величины теней в последующие дни. Ведя скрупулезные записи и создав своего рода астрономический журнал, Исаак усовершенствовал свою систему солнечных часов до такой степени, что свободно мог вычислять по часам время солнцестояния и равноденствия, дни недели. Соседи приходили к Исааку справляться о времени. С той поры он как бы приставил себя при Солнце бессменным часовым, наблюдая за его передвижениями по небу. Он столь преуспел в этих наблюдениях, что достаточно ему было бросить взгляд на тень, чтобы он, без всяких уже часов, указал точно время и другие астрономические особенности момента.