Колесов, опасаясь обеих партий, не приказал было въезжать им в острог многолюдством, но Киргизов, несмотря на то, стал на квартиру и содержал у себя денно и нощно караул крепкий.
Между тем подзывал нижне-шантальских казаков в сообщение и с угрозами требовал от приказчика указа, чтоб ехать ему для проведывания морского Карагинского острова, однако и казаки к нему не пристали, и указа не дано, чего ради возвратился он в Верхний острог без всякого успеха и вскоре потом от своих сообщников лишен команды и посажен в казенку, ибо оные, видя постоянство нижне-шантальских служивых и не имея никакой надежды, чтоб, сделав суда, мимо Нижнего острога проплыть в море, разделились на две партии, из которых одна держала Колесову сторону, а другая стояла за Киргизова; но первая верх одержала.
По сей причине Колесов принял Верхний Камчатский острог в команду уже в 1713 году, бунтовщиков, кого надлежало, штрафовал, Киргизова с главным его сообщником казнил смертью, и таким образом бунты и розыск окончены. Служивые, которые к прежним бунтовщикам не пристали, все пожалованы в конные казаки, а бывшие тогда в Верхнем и в Нижнем острогах заказчиками – в дети боярские.
После того в апреле месяце 1713 года отправил Колесов бывшего есаула Козыревского с 55 человеками служивых и промышленных да с 11 человеками камчадалов на Большую реку, дав им две пушки и несколько военного снаряда, и приказал на Большой реке небольшие суда построить и заслуживать вины свои в приискивании морских острогов и проведывании Японского царства.
Однако из оного отправления дальней пользы не учинилось, токмо покорено и объясачено несколько жителей Курильской лопатки и курильцев первого и второго островов да получены некоторые известия о дальних островах Курильских, что приезжают как на дальние оные, так на второй и первый острова из города Матсмая с торгом и продают им железные и чугунные котлы, всякую лаковую деревянную посуду, сабли и бумажные и шелковые материи, которых товаров Козыревский несколько привез с собою.
Глава 3. О приказчиках, бывших после Василия Колесова до главного камчатского бунта, что при котором достойного примечания сделалось; о приключениях при вывозе ясачной казны с Камчатки и о проведывании пути из Охотска на Камчатку чрез Пенжинское море
В 1713 году в августе месяце приехал на смену Колесову дворянин Иван Енисейский, который в бытность свою, кроме правления всяких дел и ясачного сбора, заложил на ключах церковь с тем намерением, чтоб со временем Нижнему Камчатскому острогу быть на оном месте, что и воспоследовало, ибо казаки не в долгом времени переселились на новое, а прежнее место неспособно было к строению потому, что около оного болота и что оно водою понимается.
И стоял Нижний Камчатский острог на том месте до главного, в 1731 году учинившегося, камчатского бунта, а во время бунта сожжен купно с церковью и со всем строением, как в первой части сего описания упомянуто.
При его же бытности был поход на авачинских изменников, которые Данила Анциферова в 25 человеках убили, а было в том походе служивых 120 да камчадалов 150 человек. Изменники сидели в осаде в таком крепком остроге, что казаки недели с две стоять под ним принуждены были и два раза приступали без всякого успеха; наконец огнем сожгли и всех камчадалов, которые выбегали во время пожара, побили, оставив токмо тех, которые до зажжения к ним вышли и ясак платить обещались.
То же учинили они и с жителями Паратуна острожка, который приступом взяли. С того времени авачинские камчадалы начали ясак платить погодно, а прежде служивые довольны бывали тем, что камчадалы им давали, и то не повсякгодно, ибо они по большей части бывали в измене.
Енисейский, собрав ясак на 1714 год, весною того же года на судах по Олюторскому морю отправился[441], купно с прежде бывшим приказчиком Василием Колесовым, который в 1713 году со сбором своим в Якутск не поехал, за малолюдством, опасаясь коряков немирных.
И того ж 1714 года августа в последних числах дошли они благополучно до реки Олюторской и застали там дворянина Афанасия Петрова, который, погромив олюторов и разорив славный острог их, Большой посад называемый, строил Олюторский российский острог с немалым числом анадырских казаков и юкагирей.
В оном остроге жили они с ясачною казною до зимнего пути, а казны у обоих приказчиков было, 141 сорок и один соболь, 751 лисица красная, 10 сиводущатых, 137 бобров морских, 11 пластин лисьих, 2 выдры, 22 золотника золота в кусках и в плашках с японскою надписью, которые взяты прежде сего на разбитых японских бусах, да денег сорок рублей.
Как зимний путь настал, то все трое дворян со служивыми и ясачною казною поехали в Анадырск. В Олюторске оставлено служивых 55 человек; а с ними было: казачьих сотников 4, рядовых человек около пятидесяти да двое священников.
Декабря 2 дня 1714 года бывшие с Афанасием Петровым юкагири, не доходя до Акланского острожка, на Таловской вершине убили его, Петрова, со служивыми и камчатскую казну разграбили, а камчатские приказчики, Колесов и Енисейский, в 16 человеках ушли в Акланский острог, но и тем от смерти не избавились, ибо юкагири, обступив помянутый острог, склонили тамошних коряков угрозами к измене и убийству камчатских приказчиков.
А учинилась помянутая измена, как после сами юкагири и некоторые казаки показывали, от несносных обид и налогов [и грабительства] Афанасия Петрова; особливо же что он, будучи при осаде Олюторска [более полугода морил их голодом, чтоб у него награбленных им оленей покупали дорогою ценою, и что он], не отпускал их по указу из Анадырска на промыслы, но взял под камчатскую казну в подводы, чего ему по тому указу делать не надлежало, а должно было вести на корякских подводах, которые были действительно уже собраны.
Вышеописанная казна отыскивана была с крайним старанием, однако она так была рассеяна, что в сыске происходили крайние затруднения; много ее досталось не токмо корякам, но и камчадалам, и анадырским служивым, бывшим в новопостроенном Олюторском остроге, ибо юкагири, придя после измены под оный острог, торговали со служивыми, однако так, что друг к другу не подходили на выстрел из лука; меняли тех соболей и лисиц на табак китайский и отдавали соболя по три и по четыре трубки табака, а трубок их из одного золотника по малой мере 50 будет.
Таким образом один пятидесятник, Алексей Петриловский, который вскоре после поехал на Камчатку приказчиком, наменял, кроме другой мягкой рухляди, соболей двадцать сороков, которые, однако, после на нем в казну доправлены. Несколько соболей и лисиц сами изменники приносили, иное отдавали посланным для уговора их служивым людям; а сколько той казны сыскано и утратилось, того доподлинно мне не известно.