Читать интересную книгу Вся синева неба - да Коста Мелисса

От жары у нее вспыхивают звезды в глазах, когда она встает, чтобы выйти из кафе. Жоанна идет в тени, прижимаясь к стенам, пока не находит желтый почтовый ящик, обещающий выемку писем назавтра до десяти часов. Она опускает туда конверт и не спеша идет к ферме. Время у нее есть. Эмиль под надежным присмотром, с Люсией, травницей на пенсии, принимающей активное участие в пермакультуре. Она должна была покормить кур и предложила Эмилю пойти с ней.

— А потом мы польем помидорную рассаду, — добавила она, сделав Жоанне знак: беги.

Многие занимаются Эмилем, чтобы у Жоанны было свободное время или она могла заняться пермакультурой. Всегда есть кому за ним присмотреть. О лучшем она и мечтать не могла.

Придя на ферму и глядя из-под своей черной шляпы, она сразу замечает суету. Группа из шести человек оживленно разговаривает. Еще двое как будто кого-то ищут, бегая по главной аллее фермы и что-то крича. Дурное предчувствие перерастает в настоящий ужас, когда она видит, что к ней бежит Изадора и все головы поворачиваются в ее сторону. Она старается оставаться спокойной, насколько возможно. Изадора подбегает к ней, переводя дыхание.

— Мы тебя искали!

Жоанна спрашивает в лоб:

— Что случилось?

Она уверена, что речь идет об Эмиле, что это с ним что-то случилось. Бледное лицо Изадоры подтверждает ее правоту.

— Нам пришлось вызвать скорую… Его увезли в больницу.

— Что случилось? — повторяет она более жестким тоном, чем хотела.

— Он упал. Потерял сознание. Она говорит, что…

Она колеблется, оглядывается на группу жителей, наблюдающих за ними в нескольких метрах. Среди них Люсия.

— Люсия говорит, что он не дышал.

Звезды снова пляшут перед глазами Жоанны, но она заставляет себя смотреть прямо в глубокие черные глаза Изадоры, чтобы не упасть.

— Марико может отвезти меня в больницу? — задыхаясь, спрашивает она.

— Он на объезде…

Жоанна хочет было снова заговорить, сказать, что она вызовет такси, но Изадора перебивает ее:

— Мой отец тебя отвезет.

Пьер-Ален деликатен и не пытается во что бы то ни стало разговорить ее по дороге в больницу. Он уважает ее молчание и даже выключил радио, чтобы не мешать ей. Убегают из-под колес узкие горные дороги, а у Жоанны одна только мысль в голове. Неотвязный вопрос. Это новый приступ или конец? Она всем сердцем надеется, что это не конец. Еще нет. Не так это должно закончиться…

Эмиль в белом ватном коконе. Это не совсем реальность, но так кажется. Он в каком-то белом месте, в окружении белых пятен. Жарко, но не слишком. Голоса ласковые, женские. Это Маржори и мама. Он, наверно, в своей кроватке. Они с Маржори спят в одной комнате. Кровать Маржори побольше и наверху. Он еще спит в кроватке с сеткой, но родители обещали, что скоро уберут ее и у него будет настоящая кровать. Ему уже четыре года. Он узнает голоса Маржори и мамы. Он уверен, что они говорят о нем. Вчера Маржори захотела покататься с ним на велосипедах. Была хорошая погода. Наступило лето, и занятия в школе кончились неделю назад. Она попросила разрешения у мамы.

— Мне уже восемь лет, мама, — гордо заявила она, стоя посреди кухни в платьице в голубую и белую клетку. — Я могу присмотреть за ним. Мы недалеко.

Мама обернулась со странной улыбкой, как будто она развеселилась или просто довольна. Он стоял позади, за спиной Маржори. Так она велела. «Говорить буду я. Ты еще маленький».

Он послушался. Она большая, Маржори, она всегда знает, как надо. Мама сказала да, но поставила условия. Кататься только по участку и по маленькой проселочной дороге за домом. Ни в коем случае не выезжать на шоссе. Маржори покивала и сказала ему:

— Идем!

Она увела его в их комнату. Натянула на голову панамку и выдавила целый тюбик крема от солнечных ожогов на лицо. Он пятился, пытался вырваться из жирных рук, но Маржори ласково отчитала его.

— Мими, нельзя, чтобы ты обгорел, иначе мама больше не отпустит нас с тобой гулять.

Она всегда звала его Мими. И принимала свою роль маленькой мамы очень всерьез. Потом она собрала рюкзак, положила бутылку воды и молочные булочки.

— У нас будет полдник на траве. Хорошо, Мими?

Он согласился. Он всегда соглашается, потому что знает, что Маржори как мама, никогда ничего не забывает, обо всем подумает. И они уехали вдвоем. Он на своем трехколесном велосипеде, она на своем большом желтом. Как же быстро Маржо крутит педали…

Они выехали на проселочную дорожку, потому что Маржо сказала, что там интереснее. Она спросила его:

— Ну что, Мими, ты хочешь кататься на участке или по проселочной дороге?

Он сказал:

— Как ты.

— Что значит «как ты»? Я думаю, что на дороге интереснее. Там есть бугры и ямы. Можно поиграть в препятствия. Как ты думаешь?

— Да.

— Что — да?

Она посмотрела на него смеющимися глазами и взъерошила ему волосы.

— Не робей, Мими. Скажи мне, что тебе больше нравится.

Он постарался выглядеть взрослым и выпятил грудь.

— На проселочной дороге интереснее… Я тоже так думаю.

Она улыбнулась и опять взъерошила ему волосы.

— Супер. Поехали.

Через некоторое время, когда они всё еще крутили педали, Маржо нашла очень красивое дерево. Правда очень красивое, все в белых цветах. Она сказала, что это, наверно, вишня. И спросила, хочет ли он поесть здесь, под вишней. Он согласился, и они сели. Маржо достала молочные булочки и бутылку воды. Она держала бутылку, пока он пил, как будто он был младенцем, но он не решился возразить. А потом прилетела пчела, села на булочку Маржо и очень ее напугала. Она закричала, вскочила, забегала. Ее булочка упала на землю. А он не понимал, почему она так визжит. Он взял пчелу пальцами, осторожно, за крылышко.

— Брось ее, Мими! Она тебя укусит! — закричала Маржори.

Он отпустил ее, и она улетела в поле. Маржо вернулась к своей булочке, отряхнула ее и поднесла ко рту. Она съела ее очень быстро, как будто боялась, что пчела вернется и укусит. Потом она подняла Эмиля и сказала:

— Ты напугал ее, Мими! Она убежала!

Она смеялась и кружила его. Длинные темные волосы лезли ему в глаза и в рот, но ему было все равно, он тоже смеялся. Потом она поставила его на землю.

— Больше никогда так не делай. Обещай мне, Мими. Это опасно.

Он кивнул. Она сказала:

— Вот и хорошо.

На обратном пути они быстро-быстро крутили педали по ухабам и ямам и кричали по очереди:

— Мими — укротитель пчел! На помощь, Мими!

Он не знал, что такое «укротитель», но было очень весело.

Эмиль лучше различает белые пятна вокруг. Это солнечные лучи, просачивающиеся сквозь окно. На лице его еще играет легкая улыбка. Он помнит эту прогулку на велосипедах. Это было здорово. Надо будет спросить у Маржори, можно ли еще покататься завтра. Занятия в школе пока не начались. Время есть.

— Эмиль? Эмиль… Эмиль?

Они здесь, совсем рядом. Маржори и мама. Он делает усилие, чтобы вырваться из грез. Щурит глаза. Веки его поднимаются. Они стоят у кровати. Черная фигура и белая фигура. Белая фигура склонилась над ним. Это она его звала. Она ласково спрашивает:

— Вы проснулись, Эмиль?

Это Маржори. У нее веснушки. Он кивает. Она кладет что-то над его головой. Он уверен, что она опять ерошит ему волосы. Поворачивается к другой фигуре. Он уже большой, может спросить сам. В конце концов, он же сам прогнал пчелу вчера!

— Мама…

Женщина в черном вздрагивает. Он принимает это за кивок.

— Можно нам еще покататься на велосипедах завтра?

По другую сторону кровати Жоанна растерянно молчит. Медсестра поворачивается к ней и тихо шепчет:

— Я долго работала в гериатрии[10]. Видела много Альцгеймера… Не бойтесь, примите игру.

Эмиль ждет, лежа неподвижно. Легкая улыбка еще играет на его губах. Жоанна с трудом сглатывает. Она никогда не боялась войти в реальность Эмиля и быть той, за кого он ее принимал. Не это пригвоздило ее к полу, заледенило нутро, обожгло грудь. Это слово мама. Она вцепляется в серую спинку кровати. Если она будет молчать достаточно долго, он скажет это снова. Мама… Медсестра слегка толкает ее локтем, призывая ответить, и она говорит хриплым голосом: