же люди небылицы. Всегда простым людям хочется верить в необычное.
***Они путешествовали много, часто Оля применяла свою магию, помогая восстановиться больным деревьям, кустарникам, магическим существам, пока однажды Мирук осторожно не предложил:
— Как ты смотришь на то, чтобы погостить немного в Русфии?
Девушка настороженно посмотрела на него.
— У нас в Русфии очень бедная растительность из-за климата и скалистой местности. Но я хотел бы в некоторых местах изменить рельеф, сделать его ровнее, а ты... обогатить природу, сделать землю более благородной. Если ты не против.
Оля подумала и… согласилась.
Возвращаться в поместье деда было ещё рано, скучать ей не хотелось. Более того, никто её не искал, никто не писал. Значит, ни деду ни Элии с Ником она особо и не нужна.
***
С древними скалами договариваться оказалось сложно. Они нехотя шли навстречу девушке, с трудом позволяя свои камни превращать в плодородную почву, подходящую для фруктовых деревьев и ягодных кустарников.
Оля стала чувствовать азарт. Сложности ее всегда воодушевляли.
Совместная деятельность по изменению климата и природы в Русфии ещё больше сблизила землянку с наследником Русфии, которого на его ллие она вдруг увидела с другой стороны.
Среди своих людей Мирук Оринский перестал быть насмешливым и ехидным, стал серьезным, внимательным, вникающим в проблемы своих людей, которые с утра до вечера шли во дворец, когда прослышали о нернессе, которая будет договариваться с древними скалами, чтобы те позволили сделать свой верхний слой немного мягче и плодороднее.
Ещё землянку поразили отношения Мирука с отцом. Таких тёплых и искренних чувств между двумя взрослыми мужчинами она не встречала даже на Земле.
Образ жизни русфийцев тоже удивил иномирянку. Он был совершенно другим, чем у эллийцев в домене деда. Русфийцы трудились с утра и до вечера. Одни боролись с самой природой, чтобы хоть что-то выросло, другие занимались военной подготовкой.
Образ жизни и обычаи местных жителей объяснялись самой суровой природой древних скал.
На скалистой Земле не было крупных рек и долин с плодородными почвами. Русфийцы сажали кустарники, напоминающие земные виноградники, только ягоды на них были очень мелкие. Ещё на скалах росли деревья, похожие на земные оливковые. Как выяснила девушка, из этих плодов как раз делали продукт, похожий на растительное масло. Только русфийское масло было более душистым.
Славилась Русфия и строительным лесом — редкой породой чёрного кондора, из которого строили известные и за пределами земли быстроходные и маневренные летучие корабли.
Но все урожаи русфийцев, их строительство не давали возможности подданным владыки Оринского жить безбедно и не думать о хлебе насущном.
Жители Русфии еле выживали. Самой почётной и высокооплачиваемой работой стало наёмничество. Русфийцы всегда были отличными искусными воинами, которых охотно нанимали в охрану лорды других земель.
Наблюдая за жизнью местных жителей, девушка изо всех сил старалась её облегчить.
Так в Русфии она провела почти месяц. И ещё бы погостила, если бы вдруг не нагрянул... герцог Мортимер Дарвиг.
Нагрянул и нарушил устоявшуюся идиллию.
***
В таком гневе Оля никогда ещё деда не видела.
Она и бесстыжая, и совесть потеряла, и девичью честь тоже. Он отчитывал её как маленькую бестолковую девчонку, а Оля сначала стояла растерянная и ошеломлённая, а потом, внимательно приглядевшись к деду, к осунувшемуся лицу и запавшим глазам, просто подошла и обняла его. Она так делала с отцом, когда сильно его расстраивала.
Отец от подобного таял, а герцог Мортимер обалдел и замер, сразу осёкся, не зная куда деть, вдруг ставшие огромными и неуклюжими, руки. Потому что обнимать наглую внучку не собирался.
— Спасибо, — пробормотала девушка куда-то ему подмышку. — Спасибо, что волновался. Это очень приятно. А я признаю, что была не права.
Она подняла лицо, хмурые синие глаза с упрёком смотрели сверху. Руки деда так и не обняли её, повиснув плетьми вдоль тела.
— Как вы чувствуете себя, ваше сиятельство? — вопросительно шепнула девушка.
— Теперь нормально. Больше не делай так.
— Больше не буду.
Оля хотела отстраниться, но дед вдруг осторожно обнял её и прижал к могучей груди. Сердце герцога билось неровно и взволнованно, а Оля, слушая его биение, почувствовала себя невероятно счастливой.
Но потом дед всё испортил.
— Чтобы сохранить свою девичью честь, ты должна выйти замуж за лорда Мирука Оринского, — властно заявил он.
Оля тяжело вздохнула и выбралась из дедовских объятий.
— Никто не покушался на мою честь. И я там уже вроде была. Замужем за ним.
Покривила душой, конечно, насчёт чести, но в итоге ничего же не случилось.
— Это не имеет значения, — тон деда стал ледяным.
Оля снова вздохнула.
— Я уйду в свой мир. Никому не стану ничего объяснять.
— Ты опозорила Дарвигов.
— Опять двадцать пять. Ну кого и чем я опозорила?
— Ты находилась с мужчиной вдвоём в течение очень длительного периода без всякого сопровождения.
— Я была в мужском обличии. Никто не видел меня.
— А в той гостинице, когда вы танцевали всю ночь вдвоем на улице? Ночью! На улице! И почему ты лжёшь?! Слуги в гостинице видели, как Мирук залезал к тебе в номер. В окно.
Оля в раздражении закатила глаза и гневно уставилась на деда.
— А как вылезал не видели?! Через пять минут!
Лицо герцога ещё сильнее помрачнело.
— В той гостинице никто не знал наших имён!
— Мирук залезал к тебе ночью или нет?
— Залезал, но у нас ничего не было. Просто я не открыла ему дверь, а он хотел позвать меня на праздник.
Колючие глаза герцога почти прожигали в ней дыры.
— Он не приставал к тебе?
Оля невольно вспыхнула, не сдержавшись, вспомнив тот страстный нежный поцелуй, который ей теперь часто снился. Один единственный за всё время их совместного путешествия. Позже она ловила взгляды Мирука на своих губах, но больше русфиец ни разу не приставал к ней.
— Всё понятно, — сквозь зубы процедил герцог, его взгляд заледенел ещё больше. — И сейчас, живя в его замке, ты продолжаешь утверждать, что между вами ничего нет? — добавил он, уже не сдерживая негодование.
— Да. Я продолжаю на этом настаивать. Я живу как гостья.
Оля упрямо вскинула голову, задрав подбородок.
— Тогда если ты не хочешь выходить за своего любовника, мне придётся его убить, — спокойно заявил герцог.
— Что?!
Но этот испуганный вскрик был обращён уже к широкой спине деда, который широким твёрдым