равнодушно к ней относиться.
Странно…
– Элрой хотел с тобой попрощаться именно здесь, а не в своём замке.
Мэйт возник бесшумно и преградил мне дорогу своей тощей фигурой. Его тоже кто-то укрыл от холода, хотя вертолёт привёз нас в куда более тёплые места, чем Колдстрейн: нетронутые снегом деревья росли вокруг широкой площади перед воротами, очертания солнца с трудом различались на фоне алого неба, несколько стоящих машин оставили следы на песчаной земле. Все люди вокруг выглядели как чёрные мазки краски на красном холсте бумаги – неестественно, жутко, пугающе. Тёмная кожа Мэйта казалась ещё темнее, из-за чего кудри сливались с ней пр цвету, тёмно-золотой глаз неуверенно следил за моим лицом, пальцы теребили висящий на боку прозрачный пакетик, полный чего-то серого и мелкого – мне хотелось надеяться, что это пепел Ченса.
– Но почему именно здесь?
– Он говорил, что здесь неподалёку находится тот лагерь, где вы впервые встретились, – затравленно ответил друг. – Он… хотел подарить тебе свой поцелуй перед тем, как вы навсегда расстанетесь.
– Не мне, а Донне, – неожиданно вырвалось у меня. – Но у него это не получилось, чему я очень рада.
– Я тоже, – робко улыбнулся Мэйт. – И… я так же очень рад, что повстречал тебя, Делора.
Он глядел на меня как на человека, подарившего ему шанс на новую жизнь, а ведь так почти оно и было. Парню пришлось пережить очень многое, но только благодаря нашей дружбе он оказался жив и не сломлен до конца. И ведь только благодаря ему я тоже сейчас была жива и не сломлена. На протяжении года мы были нужны друг другу как воздух: поддержка, помощь, рассказы из жизни и шутки – настоящая дружба началась с первого эфира и никогда не закончится, даже когда мне уже не станет на этом свете. Сдерживая слёзы, я в порыве благодарности крепко обняла друга, уткнувшись лицом в плечо и вдыхая знакомый запах растаявшего снега и влажности.
– Пообещай, – тихо шептала я ему в шею, – пожалуйста, пообещай не бояться просить о помощи. Ты пережил многое, но после такого тебе нужно обязательно восстановить своё моральное состояние. Если тебе будет плохо, грустно, если ты затеряешься во тьме и не увидишь звёзд, пожалуйста, протяни руку. И совершенно не важно, знаешь ты этого человека давно, только что встретил на улице, или, быть может, это ты сам – попроси о помощи, ведь теперь тебе за это ничего не будет. Пожалуйста, пообещай просить о помощи.
Мэйт отстранился от меня, положив руки мне на плечи, и долго смотрел в зелёные глаза, точно в деталях хотел их запомнить перед тем, как навсегда расстанется со мной.
– Обещаю, – он поднял взгляд выше и тяжело вздохнул. – Сюда идёт Аривер с людьми, чтобы забрать меня в Уно. Я выиграю вам время, чтобы ты успела попрощаться с Филис.
Я посмотрела на своего отца, но быстро отвернулась, чтобы не испытывать приступ ненависти к нему, и вновь загляну в лицо друга.
– Ты присмотришь за ней?
– И это тоже я тебе обещаю.
Мэйт подарил мне последнюю искреннюю улыбку, после чего его начали осматривать и допрашивать, тогда как я поспешила к Филис и Джозефу.
– Мы ждали тебя, – сказал последний и поцеловал меня в макушку, после чего дал Филис поцеловать меня в губы.
– Что происходит? – впервые в жизни я видела девушку в таком отчаянии. – Я не понимаю, что эти люди хотят от нас! Зачем нас сюда привезли?
Мы с Джозефом переглянулись – сердце разбивалось вдребезги от того, что нам предстояло сделать. Точнее сказать.
– Это Единый Город или Уно, где живут люди, имеющие иммунитет к болезни под названием Кандела, – медленно начал объяснять Джозеф, придерживая девушку за талию. – В этом городе находится весь остаток человечества. В этом городе – такие же люди, как и ты, Филис. Те, кто не болеет. Тебе там будет хорошо, я уверен. Олин там нравится, она тебе всё-всё расскажет и покажет…
– А ты? – недоумённо подняла брови Филис и посмотрела на меня. – И Делора? Вы будете со мной?
Горло точно сжала тяжёлая цепь. Я ощущала себя родителем, который должен отдать своего ребёнка неизвестным людям на неизвестное время в совершенно неизвестное место. Такое ощущение, будто потом над этим ребёнком будут проводить опыты, и мне на долю секунды показалось, что так оно и будет. Но с другой стороны… не стал бы Джозеф лгать Филис, если бы Олин и вправду не понравилось в Уно? В этом не было уже никакого смысла. Значит, там безопасно. Значит, всё хорошо. Значит, можно отпустить.
Но как после этого жить с половиной сердца?
– Нет, – тихо обронили мы вдвоём, на что девушка сделала круглые от страха глаза.
– Что? Нет, я так не хочу! Я не хочу, чтобы вы покидали меня и отдавали в этот город! Я не справлюсь!
– Справишься, ты всегда со всем справляешься, листочек, – с влажным взглядом невозмутимо говорил Джозеф, прижимая к своей груди голову Филис. – Первое время будет очень и очень тяжело, и нам тоже. Но… не запрещай себе чувствовать. Если ты не хочешь, можешь не рассказывать все свои мысли людям, ведь даже после катастрофы многим людям всё равно на твою личность, однако, я уверен, потом ты найдёшь тех, кто тебе поможет и станет так же дорог, как и я с Делорой. Но если в тебе нет сил сейчас общаться с кем-либо – побудь немного одна. Но. Важное но. Не убивай в себе способность чувствовать. Пиши. Пиши в своём дневнике, пока листы не кончатся. Пиши о боли и о страхе, о слезах и о самых сокровенных мыслях, о счастье, теплоте и необузданной радости. Пиши криво и некрасиво, пусть слова будут нелепы и неграмотны, но они будут самыми искренними. Пиши. И не запрещай себе чувствовать.
– Я знаю, знаю, но… – Филис неожиданно толкнула парня в грудь и в слезах посмотрела на меня. – Но это невозможно! Скажи хоть ты, Делора, что вы не оставляете меня одну…
Тоска сдавила грудную клетку, тревога отзывалась дрожью в пальцах, а взгляд был неподвижно прикреплён к фиолетовым глазам любимой – даже при красном небе они сохранили свой неповторимый цвет далёкого космоса и простых земных фиалок. В голове медленно пускали корни мысли о том, что ведь всё можно изменить, срочно разработать лекарство, спасти меня и Джозефа, а главное – навсегда остаться вместе.
Вот только смех вечно голодной смерти давал понять, что это невозможно.
– Знаешь, – я взяла её руки в свои и