Владимир Иванович отнесся к этому совершенно спокойно и припарковался чуть дальше, заехав при этом с полметра на тротуар. Я спросил:
– А разве так можно?
Он ответил:
– Не знаю… Но делаю так всегда. Мент на гусара не нассыт, гусарский ментик защитит!
Мы вышли из машины и пошли пешком. В будке никого не было, и в переулок мы прошли совершенно спокойно. Я удивился не тому, что в этом узком переулке, за шлагбаумом, стояло довольно много автомобилей – должны же сотрудники Администрации Президента где-то ставить свои машины! – а качественному составу техники на этой парковке. Судя по маркам автомобилей, их владельцы «не тянули» даже на средний класс, не говоря уж об ожидавшемся мною обилии VIP-персон. Недалеко от церкви я увидел даже какой-то старенький «Жигулёнок».
Стало ясно, что эти «ребята» из Администрации в большинстве своем ещё очень далеки от «насыщения», а потому лямку свою будут тянуть круто, не обращая внимания на хрипы и стоны экономики, шею которой эта лямка плотненько обвивала…
Мы вошли в какую-то стандартную дверь и оказались в проходной, которую охранял не мент, а военнослужащий с автоматом. Вероятно, из внутренних войск. В помещении было довольно сумрачно и выглядело оно не особенно презентабельно. А когда я увидел, по какому древнему телефонному аппарату Владимир Иванович сообщал кому-то о нашем прибытии, моё удивление ещё более возросло.
Другого сорта удивление вызвал прошедший на выход мужчина с крупной, чуть рыхловатой фигурой, в котором я узнал Александра Петровича из Амгарска. На отрешенном его лице было написано гораздо больше озабоченности, чем удовлетворения. Чего он-то здесь искал? Если он все ещё в «Юкоси», то вряд ли поддержки в какой-то бизнес-схеме, уж, скорее, увидел я случайно куда этот крот нору свою прорыл…
Возрастало мое удивление и далее, пока мы проходили по коридорам и поднимались по лестничным маршам, напомнившим мне живо то ли магнитоградскую, то ли салаватскую гостиницы с их подтёчными стенами, ободранным линолеумом и скрипучим паркетом. Но апогея оно достигло в комнате, где нас ждал для переговоров Иван Семенович Нюник.
Комната за скрипучей дверью была небольшая – метров 15–18. У окна, выходившего во внутренний дворик, стоял стол хозяина кабинета. («Дверь скрипит. На пороге стоит треска»). Само окно, со слегка облупившимися крашеными рамами и давно немытыми, как будто аквариумными, стеклами, не пропускало достаточно света, чтобы можно было быстро разглядеть поверхность стола. Да и расположен он был очень неудачно – вставший нам навстречу Иван Семенович закрыл своей спиной и так не очень яркий свет.
Иван Семенович, оказавшийся вполне бесцветным пожилым мужчиной, в изначально, может быть, и хорошем, но явно «ношеном» костюме, приветливо и по-свойски улыбнулся Владимиру Ивановичу и сказал:
– Ну, здравия желаю, полковник Ктолин! Экий ты фланелевый красавец стал! Проходи, Владимир Иванович, располагайся!
Владимир Иванович прошел навстречу Ивану Семеновичу мимо пары составленных по длинной оси старых канцелярских столов, стоящих слева вдоль стены, и пожал протянутую ему руку.
Хозяин кабинета вышел из-за своего стола и сказал, указывая на спаренные раритеты советских времен:
– Садитесь! Поскольку вас двое, говорить удобнее будет там.
Мы с Владимиром Ивановичем расположились на стульях у стены, а Иван Семенович сел напротив. Несколько минут Нюник и Ктолин обменивались новостями: «Ну, как дела?». «Да всё путем!». «А дочка как?». «Да в Англии она, только на втором ещё курсе». «Ну, тогда я понимаю – тяжело тебе ее тянуть!» «Да ничего, не жалуюсь!». «Ну, если выкарабкался тогда – теперь не пропадешь!». «А ты поможешь – снова загусарим!». «Нет, хватит хвост павлином распускать… Теперь скромнее нужно быть! К народу ближе…». «Ага! В пустой карман сберкнижек больше влезет! Особенно, если это карман в малиновом пиджаке». «Ты про малиновый забудь! Запомни – соловое теперь в моде!».
Наконец, перешли к «деловому разговору». Владимир Иванович сказал:
– Тут вот какое дело… Я сейчас в одной конторе научной работаю, вот с Юрием Александровичем, профессором химии (так он представил меня собеседнику). И наука наша утверждает, что из дерьма конфетку можно делать – из разных, значит, органических отходов великолепную сажу для шин и красок. Но все-таки не из воздуха – сырье нужно на заводе брать. Ты ведь курируешь Берлингуер? Или теперь итальянские коммунисты в городе имени их Генсека сами хозяйничают?
Иван Семенович никак не отреагировал на последнюю фразу Ктолина, внимательно посмотрел на меня и спросил:
– А что именно в Берлингуере вас интересует?
Я ответил:
– Там на заводе «Синтезкаучук» есть отход – «Абсорбент Б3 тяжелый». Он может быть сырьем для сажевого завода в Ильмазах. Но Берлингуер его как печное топливо продает в захолустные котельные – уж очень он вонючий. И там у них якобы уже и договоры все подписаны – зима ведь скоро! А наш проект позволит «не топить ассигнациями», как говорил Мендель Ейев, а «make money» – делать деньги, которые не пахнут, как говорят америкосы и древние римляне…
Иван Семенович ещё раз пристально посмотрел на меня, потом на Владимира Ивановича, видимо, решая, с кем говорить, и обратился ко мне:
– А сколько вам нужно этого абсорбента?
Я, вспомнив наказ шефа, решил немного «погусарить» и твердо сказал:
– Десять цистерн в месяц.
Иван Семенович остался совершенно равнодушным к цифре и снова спросил:
– А сколько могут «скушать» Ильмазы?
В этот момент на его рабочем столе зазвонил телефон. Иван Семенович встал и, сделав извиняющийся жест – развел руки, как бы говоря: «Что делать! Я на службе!» – снял трубку.
– Алло! Да, это я… А, здравствуй, Василь Карпыч! Как здоровье? Как там Волгла – по прежнему впадает в Балтийское море или ты ее уже в Иранк продал и на Каспий завернул? Не сердись – шучу!.. Да… Конечно, знаю!.. Хорошо, разберемся… Сделаю… Что?!.. А! Ну, так бы и сказал…
Он положил трубку, вернулся, и весело объяснил:
– Звонил Старовыйнов из Волглого. Обидели там его. Какой-то корреспондент с телевидения ОРТ что-то позволил себе лишнее в репортаже. Спросил, нет ли у нас выхода на ОРТ. А чего спрашивать? Если мне будет нужно, я и к Богу в рай на рюмку чая заскочить смогу! А просил Карпыч разобраться с корреспондентом. И обещал за это рюмку водки, старый жид!.. Правда, на закуску – бочонок осетровой икры.
И после этого уже деловым тоном:
– Ну, ладно, извините за эти пустяки. Так сколько примут Ильмазы?
Пока игрался этот водевиль, я уже прикинул в уме возможности башкирцев и уверенно ответил:
– Если дело хорошо пойдет, они запустят ещё одну нитку и смогут переработать до 30 цистерн.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});