А я протяну. Я буду тянуть. Я выживу, во что бы то ни стало. Мое тело умрет, но дух мой выживет. Моя земля мне поможет. Береза меня сохранит. Не зря люди часто подходят к березе, обнимают ее, становятся к ней спиной. Она, как мать, ласковыми словами или ласковыми прикосновениями шелковистой травы коры успокаивает свое дитя или лечит его болезни.
Не зря из бересты делают короба для продуктов. Не каждое дерево подходит для соприкосновения с пищей, а береза из всех деревьев первая. Еще липу можно добавить. Из нее делают чашки и ложки. Из разных пород дерева делают и наперсные кресты и распятия. Мои мысли постепенно становились тише, и я впал в забытье.
Утро разбудило меня пронизывающим холодом. Я не чувствовал ни рук, ни ног. Было только одно сердце, которое билось в холодном теле, с трудом перегоняя кровь к моему мозгу, воспринимавшему окружающую действительность.
Было нестерпимо тихо. В холодном воздухе звуки разносятся далеко, но я не слышал ни одного постороннего звука. Ни железной дороги, ни движения автотранспорта. Я не хотел пить и не хотел есть. Я ничего не хотел. Какая-то легкость была во всем теле. Если бы мне удалось отвязаться, я бы полетел туда, вверх, где плывут красивые облака и живут красивые люди, не подверженные земным страстям.
Вечером меня разбудил голос. Передо мной стояла женщина, одетая в длинные черные одежды и покрытая большой шалью с красными и зелеными цветами.
— Наконец-то и она пришла. Только почему она так странно одета? И где ее коса? — подумалось мне.
— Я не твоя смерть, — беззвучно ответила женщина, — я мать всего человечества. Прости детей моих, что сотворили с тобой зло. Не держи на них зла и не мсти, когда придет к тебе свобода.
— Ты веришь в то, что ко мне придет спасение? — беззвучно спросил я женщину.
— Это ты должен верить, я же это просто знаю, — сказала она. — Если человек перестает верить в свое спасение, значит, он смирился со своей участью, и не будет ничего предпринимать для спасения себя и других людей. Я знаю тебя. Ты словом Божьим из Нагорной проповеди рассказывал людям о счастливом будущем. Тебе приходилось совершать зло во имя своего спасения и спасения других людей. Это не забывается. Что бы ты хотел попросить у меня? Воды, пищи, не чувствовать боли?
— Мне ничего не надо, — подумал я, — просто побудь рядом со мной до того времени, когда мне будет уже все равно, есть кто рядом или нет.
— Хорошо, я буду здесь поблизости, — мысленно сказала женщина. — Позови меня, если тебе станет совсем плохо.
Сколько прошло времени, я не знаю. Но я отчетливо слышал скрип едущей телеги, всхрапывание лошади и детский или девичий голосок, кричащий: «Нно!».
Из моего открытого рта не вырывалось ни звука.
Наконец из-за кустов выехала телега, в которой сидел паренек лет пятнадцати. Я приподнял и опустил голову, чтобы показать, что я жив. Мальчик хлестнул лошадь вожжами, и она быстро понеслась по дороге.
— Все, — подумал я, — об этом спасении говорила мать человеческая. Оно действительно было и ушло.
Глава 36
Я очнулся от боли. Мое тело пронизывали миллиарды тоненьких иголок. Не знаю, кто придумал такую боль, но она появляется всегда, когда в затекшие руки и ноги начинает нормально поступать кровь.
— Что, очухался? — спросил бородатый мужик и с усмешкой посмотрел на меня. — Давай-ка глотни чуток из бутылки, авось и вспомнишь, что жизнь на этом свете еще не закончилась.
Он приложил к моему рту горлышко бутылки и начал вливать в меня водку. Я закашлялся, но большая часть выпитого уже обжигала мои внутренности, разнося по телу усталость и приятную истому. Мне снова захотелось спать.
— Не спи, — приговаривал мужичок, — тебе спать нельзя, вдруг уснешь да не проснешься. Мне товарищи твои этого не простят. На-ко, лучше пожуй вот это, — и он протянул мне кусок черного хлеба.
Я откусывал и жевал маленькие кусочки хлеба, и во мне просыпалось чувство голода.
— Если хочу есть, значит — живой, — думал я, — у мертвых аппетита не бывает.
Скоро послышался звук мотора и меня перенесли с телеги на мягкое сидение легкового «паккарда». Такая машина была только у начальника управления.
Да, понаделали товарищи дел. Сейчас о моем случае донесут в Москву. Москва циркулярно разошлет во все областные управления НКВД, областные управления — во все районные и городские отделы. То же пойдет и линии партийных органов. И начнется новый виток поиска врагов народа и советской власти, перешедших от тайного вредительства к открытой борьбе против карающего меча революции. Такой же повод был после убийства тов. К.
Неделю я пролежал в госпитале. С меня сняли показания, но я мало что мог сказать. Положительным было то, что остался жив, у меня в кармане так и осталось мое служебное удостоверение и пистолет. Предварительно — месть бывших подследственных. Но никто не мог подумать, что это месть тех, кого я освободил за отсутствием состава преступления. Из-за нескольких придурков будут повторно привлекать тех, кого освободили во время маленькой оттепели после расстрела наркома Е.
Я не стал мстить. Я сделал то, что просили меня палачи. Я поднял и пересмотрел их дела. С вновь открывшимися обстоятельствами и связями с врагами народа дела были переданы в суд. Я не чувствовал от этого ни удовлетворения, ни раскаяния. Они точно так же могли прийти ко мне и написать заявления, чтобы я повторно рассмотрел их дела на предмет связей с врагами народа, а не бить меня по голове и распинать на березе.
За проявленный героизм в борьбе за безопасность первого в мире государства рабочих и крестьян приказом по наркомату я был награжден знаком «Почетный сотрудник НКВД». Круглый гладиаторский щит и короткий римский меч являлись отличительным знаком того, кому приоткрыта дорога для продвижения в верхние эшелоны власти, если шаги будут соразмерными и если никто не наступит на носки или пятки.
Повод отличиться еще раз представился очень скоро. Из секретариата мне передали дело о шпионаже в пользу разведки Англии. И фигурантом дела был мой учитель. Он приехал в Россию по делам своей фирмы, но концессии в России стали прикрывать и все иностранные специалисты, где в массовом порядке, а где индивидуально переходили в разряд иностранных шпионов, специально засланных под видом специалистов для проведения враждебной деятельности, а представитель фирмы, организующей работу специалистов, это не менее как резидент.
Так учитель стал «резидентом» английской разведки. Такое обвинение снять невозможно. Приехал из-за границы. Паспорт иностранный. Дипломатического иммунитета нет. Родился и до революции жил в России. Имел связи с арестованными инженерами из Англии и Германии. Полный набор. Не дай Бог, если кто-то решится проверить его по месту рождения и пройтись по биографии до 1918 года. Этого человека уже нет, а он есть и здравствует. Других доказательств и не нужно. Это понимал и учитель. Поэтому это дело я взял себе.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});