то вы говорите, Алекс, — хмуро сказала Сара. — Я мало что в биологии понимаю, но каждому известно: генетически можно повлиять на следующее поколение, разве нет?
— Нет! — воскликнул Алкин. — Я тоже так подумал сначала. Хэмлин писал в неопубликованной статье: если правильно верить, то все получается. О генах он не знал ничего вообще, и мне показалось, что его утверждение ошибочно. Стал копаться в интернете, и знаете что узнал? Существует эффект Болдуина — о влиянии поведения на генетическую информацию. А совсем недавно опубликована работа Робинсона — оказывается, ген очень быстро реагирует на меняющееся поведение. Буквально за считанные минуты.
— Конечно, — улыбнулась Сара, — Робинсон опубликовал свою работу как раз тогда, когда вам стала нужна именно эта информация?
— Снова синхронистичность, Сара! — воскликнул Алкин. — Вы обратили внимание?
Сара пожала плечами.
— Снова совпадение, — пробормотала она. — Верю я в Бога или в какую-то теорию — какая разница?
— Большая, — серьезно отозвался Алкин. — Если вы верите в то, чего нет… в богов, в эльфов, в пресвятую Богородицу, в многорукого Шиву, да хоть в ту же неизвестного типа энергию, с помощью которой якобы можно перемещать предметы… если вы верите в это, то сигналы, идущие от мозга, не могут запустить генетическую программу. Это неверный код, понимаете? Вера не совпадает с наукой, не совпадает с объективной реальностью. И только в тот момент, когда вы прозреваете, когда начинаете понимать, что же на самом деле представляет собой темная энергия, откуда она… понимаете, кто вы, и откуда взялась наша цивилизация… Вот тогда мозг кодирует верный сигнал, код вскрывает генетическую программу, включаются нужные комбинации генов, человек начинает ощущать то, что прежде было для него скрыто…
— Вы хотите сказать, Алекс, — уточнила Сара, — что, если я верю в неправильную теорию темной энергии, то ларчик не открывается, а если теория правильная, и я в нее верю, как в Христа и Марию Магдалину, то…
— Да. Вы можете, как Хэмлин, убить человека, не выходя из собственной комнаты.
— Для этого нужно только пожелать? Как заклинание? Как волшебство?
— Пожелать, да. Прежде всего — понять, что это есть. Потом — пожелать. Заклинание? Нет, конечно. То есть, ровно в той же степени, в какой выглядит заклинанием, когда спортсмен восклицает «Хоп!» и после этого прыгает так далеко, как никто другой. Волшебство? Нет, конечно! То есть, ровно в той же степени, в какой выглядит волшебством, когда гипнотизер заставляет совершенно не знакомого человека заснуть и во сне писать замечательные картины, хотя никогда прежде не держал в руках кисти. Все, конечно, гораздо сложнее, само по себе слово не способно и молекулу сдвинуть, но через длинную цепочку воздействий и взаимодействий… Понимаете? Нужно принять, что это в вас — есть. Что темная энергия — такая же реальность и возможность, как реально и возможно поднять руку и взять эту чашку… Если вы этого не понимаете и не принимаете, ничего не происходит.
— Там какая-то химия, — пробормотала Сара, — не просто так. Какие-то кислоты разрушаются, ферменты взаимодействуют…
— Конечно! Это — механизм. А я говорю о принципе. Темная энергия очень слабо взаимодействует с веществом. Но взаимодействует, иначе наша Вселенная давно перестала бы расширяться и сжалась в точку. А на Земле не возникло бы жизни. И нас с вами. Понимаете? Если бы не было темной энергии…
— Не то вы говорите, Алекс, — упрямо сказала Сара. — Эта ваша темная энергия слабо взаимодействует с веществом. Так слабо, что на Земле ее не обнаружили, верно?
— Верно. Не обнаружили.
— А по-вашему получается, что Хэмлин пользовался темной энергией так же просто, как я поднимаю чашку.
— Конечно. В нас это есть. В каждом. Нужно только понять, осознать, научиться…
— И вы хотите сказать, Алекс, что Хэмлин все вдруг понял, осознал и научился… как йог управляет своим телом, — управлять реальностью?
— Каждый из нас, — с жаром воскликнул Алкин, — может делать то же самое! Каждый, кто поймет, осознает и… да, научится. Как йог.
— Вы хотите сказать… — Сара смотрела на Алкина с каким-то чувством, которое он не мог определить. Страх? Неприязнь? Недоверие?
Что-то еще…
— Он поставил решающий эксперимент, — упрямо повторил Алкин. — Вы правы: он любил не Дженнифер, он любил физику.
— И себя в физике.
— Что? Да, наверно.
— Тогда он не покончил бы с собой, — покачала головой Сара. — Что-то здесь не вяжется.
Звякнул мобильник, тихая мелодия разлилась в воздухе, Сара достала из сумочки аппарат. Бакли? Интересуется, отчего невеста так долго не дает о себе знать? Ревнует?
— Нет, все нормально, — Сара скосила глаза на Алкина, и он демонстративно отвернулся. Ничего не вижу, ничего не слышу.
— Да, нашли, — говорила Сара — короткими предложениями, будто хотела быстрее закончить разговор. — Нет, ничего интересного. Едем назад. Часа через два. Что?
Сара замолчала и долго слушала, Алкину показалось, что и он понимает отдельные слова. Что-то вроде: «жду, люблю, надеюсь». Нашел время признаваться в своих чувствах. Не в первый раз, наверно.
— Да, об этом мы не подумали. Спасибо, папа, я тебе позвоню, — сказала Сара, заканчивая разговор.
Папа?
— Звонил отец, — Сара спрятала телефон и отодвинула в сторону тарелку с остатками запеканки. — Я ему вчера рассказывала, и он заинтересовался. Папа у меня — человек деятельный, а когда чем-то увлекается… Знаете, что он сделал?
— Нет, — пробормотал Алкин, чувствуя, как у него горят уши. Неприятно. Почему он решил, что звонит Бакли? Почему решил, что расслышал «жду, люблю»? Впрочем, может, и слышал — разве отец не может сказать это любимой дочери?
— Он позвонил Тайлеру и потребовал у него список — с адресами — всех пострадавших в тридцать шестом. Потом узнал телефоны в справочной. И позвонил каждому.
— Почему мы сами об этом не подумали? — воскликнул Алкин.
— Я была уверена, что все эти люди давно умерли.
— А они…
— Мэт Гаррисон жив, представляете? Ему девяносто два года, и он сейчас в доме престарелых в Грэфхеме. Это папе сказала женщина, которая купила у Гаррисона дом в Бакдене. Она, кстати, иногда его навещает и говорит, что старик в ясном уме и твердой памяти.
— И ваш отец…
— Позвонил в Грэфхем, конечно! К телефону Гаррисона не позвали, он спал. Он почти все время спит, возраст такой… Папа очень собой горд — рад, что сумел мне помочь.
— Простите меня, — сказал Алкин.
— За что? — удивилась Сара.
— Я подумал… Неважно. Простите, и все.
Сара внимательно посмотрела Алкину в глаза. Он не знал, что она поняла, о чем подумала, но сказала коротко:
— Прощаю.
— Поедем в Грэфхем? — оживился Алкин. — Это небольшой крюк, верно? Мили три от Бакдена к западу?
— Да, нужно проехать поворот на Бакден, следующая развилка — на Грэфхем. Мы сможем