На активные наступательные действия летом 1943 года гитлеровское командование подтолкнул не только грубый просчет в оценке соотношения сил на Восточном фронте. Следует также учитывать и то, что новая крупная победа на советско-германском фронте была жизненно необходима гитлеровскому государству. Только она могла вдохнуть новые силы в германский народ и восстановить пошатнувшееся доверие к немецко-фашистской армии среди союзников и предотвратить нарастающий кризис фашистского блока. Отсутствие второго фронта и в 1943 году благоприятствовало фашистской Германии в выполнении ее планов. К началу летне-осенней кампании 1943 года на советско-германском фронте было сосредоточено 196 лучших немецких дивизий (68 процентов от их общего числа), а также 32 дивизии и 8 бригад союзников Германии. На действующем же фронте против англо-американских войск в Северной Африке в это время находилось 8 немецких дивизий — 2,7 процента общего состава сухопутных войск Германии. В оккупированных фашистской Германией странах имелось 92 немецких дивизии. Примерно в такой же пропорции по театрам военных действий распределялись и ВВС врага. К июлю 1943 года на советско-германском фронте имелось 3100 боевых самолетов.
В ходе успешных наступательных операций Брянского, Центрального и Воронежского фронтов весной 1943 года был захвачен так называемый Курский выступ, образованный изгибом фронта, проходившего по линии Мценск — Малоархангельск — Дмитровск-Орловский — Севск — Рыльск — восточнее г. Сумы — Томаровка — Белгород — Волчанск и далее на юг, по восточному берегу реки Северный Донец. Курский выступ глубоко вклинивался в расположение противника на юго-западном стратегическом направлении.
Наличие в наших руках такого выгодного плацдарма создавало исключительно благоприятные условия для нанесения мощных ударов по флангу и тылу основных немецких группировок, сосредоточенных как в районе Орла, так и в районе Белгорода и Харькова, а также для последующего развития генерального наступления с целью очищения от немецких оккупантов Украины и Белоруссии. Поэтому Курский выступ привлекал серьезное внимание немецкого командования как «заманчивый исходный рубеж для русских и ворота для вторжения на Украину».
Немцам удалось удержать в своих руках орловский плацдарм, который находился в 270 км от Москвы, и район Харькова, который являлся ключевой позицией всего южного стратегического направления. Вследствие такого важного положения, Курск стал тем притягательным маяком, куда устремились намерения как германского, так и советского командования. К тому же в этом районе были сосредоточены главные силы противоборствующих сторон, предназначенные решить исход летней кампании 1943 года.
На путь наступательной операции на Восточном фронте Гитлера настойчиво склоняли генералы вермахта. Началось это ранней весной 1943 года. Генерал Манштейн, как только им была успешно проведена Харьковская наступательная операция, выдвинул идею «использовать слабость противника, обусловленную поражениями, которые он потерпел в конце зимней кампании и немедленно перейти в наступление против советских войск, находившихся в районе Курского выступа». Однако предложенный план немедленного перехода в наступление на курском направлении явно не соответствовал возможностям немецких войск и был отложен. Не встретил одобрения в военных и политических кругах и другой план, выдвинутый командованием группы армий «Юг». Считая, что удар советских войск летом 1943 года будет нацелен против донбасской группировки, оно предлагало «с боями отойти и пропустить армии противника на запад… приблизительно до линии Мелитополь — Днепропетровск Одновременно… предлагалось подготовить крупные силы в тылу северного фланга группы армий. Эти силы должны были разбить наступающие группировки противника, чтобы оттуда нанести удар на юго-восток, или на юг в глубокий фланг советских войск, наступавших через Донбасс и на нижний Днепр и уничтожить их на побережье. После этого предусматривалось нанести второй удар на север против центральной группировки противника». [749]
За решительное сражение стояли руководители немецко-фашистских армий, действовавших на советско-германском фронте. 18 июня командующий группой армий «Центр» фельдмаршал фон Клюге в телеграмме начальнику Генерального штаба сообщил свое мнение о готовящейся наступательной операции в районе Курской дуги: «Это решение, по моему мнению, является наилучшим. Оно вынудит противника попасть под удар наших клещей. Само наступление будет развиваться быстро благодаря наличию крупных танковых сил в обеих группах армий. Имея большой размах, оно неизбежно вовлечет в свою орбиту основные силы всех русских войск, в том числе и находящиеся севернее Орла. В случае удачи, оно должно принести максимальный успех. Последнее является решающим… лучшим решением будет осуществление нашего наступления в соответствии с планом «Цитадель» [750]. Его поддержал и командующий группой армий «Юг» фельдмаршал Манштейн, утверждавший, что «после победы у Курска мы сможем покончить с кризисом и в Донбассе и, может быть, добьемся здесь большой победы». [751]
В конечном итоге большое влияние на выбор направления главного удара и характер стратегического использования немецким командованием вооруженных сил фашистской Германии летом 1943 года оказало очертание линии фронта в районе Курской дуги. Курская дуга не только глубоко вклинивалась в немецкий фронт обороны на стыке групп армий «Центр» и «Юг», но и удлиняла протяженность фронта почти на 500 км, что требовало от немецкого командования привлечения дополнительных значительных сил. И Гитлер, и его генералы надеялись повторить успешные наступательные операции немецко-фашистских войск 1941 года с помощью сильных танковых ударов, подержанных авиацией.
Как на предшествующих этапах Второй мировой войны, в основу плана стратегической наступательной операции на советско-германском фронте летом 1943 года гитлеровское командование положило взаимосвязанные идеи внезапности и высоких темпов наступления. В этом вопросе руководство фашистской Германии оставалось верным своей концепции «молниеносной» войны, которая рассматривала внезапность нападения как «самый действительный залог победы». Они хотели, используя внезапность наступления и стремительные удары мощных группировок бронетанковых сил, вызвать «стратегический паралич» советского командования и вновь овладеть инициативой на советско-германском фронте. В оперативном приказе Гитлера № 6 от 15 апреля 1943 года на проведение операции «Цитадель» требование достижения внезапности наступления было сформулировано в самой категорической форме. Пункт второй приказа гласил: «Необходимо широко использовать момент внезапности и держать противника в неведении, прежде всего, в отношении времени начала наступления… Осуществить наступление в возможно быстром темпе с тем, чтобы противник не смог избежать окружения и подтянуть мощные резервы с других участков фронта». [752]
Очень интересный факт связан с подготовкой этого важного документа в гитлеровской штаб-квартире. За три дня до его официального утверждения Гитлером, он был положен на стол Сталина, завизированный всеми службами вермахта, но еще не подписанный фюрером. Копия этого документа была передана в Москву разведчиком под именем «Вертер», и есть предположения, что Вертер был личным фотографом А Гитлера.
Шло обсуждение плана летних кампаний и в Ставке, где шел непрерывный обмен мнениями относительно плана операций на лето 1943 года. Было запрошено мнение авторитетных военачальников, представлявших Ставку в действующей армии, а также некоторых командующих фронтами. Все были едины во мнении, что главные события должны были развернуться на Курской дуге. Ведь именно в этом районе находились главные ударные силы противника, таившие для нас две опасности: глубокий обход Москвы или поворот на юг. С другой стороны, и советское командование могло с наибольшей пользой применить здесь свои главные силы, в первую очередь крупные танковые объединения. Все другие направления, даже при условии усиленных действий, не сулили советским вооруженным силам таких перспектив, как Курская дуга. К такому выводу, в конечном итоге, пришли и Ставка, и Генеральный штаб и командующие фронтами.
Второй проблемный вопрос — как решать главные задачи войны, вставшие перед нами к лету 1943 года — был более сложным, и ответы на него последовали не сразу и далеко не одинаковые. 8 апреля маршал Г. Жуков, находившийся в то время на Воронежском фронте, писал Верховному Главнокомандующему т. Сталину:
«1. Противник, понеся большие потери в зимней кампании 42/43 года, видимо, не сумеет создать к весне большие резервы для того, чтобы вновь предпринять наступление для захвата Кавказа и выхода на Волгу с целью глубокого обходи Москвы.