Константин кинулся к ней и, схватив за ноги, с трудом удерживал, стараясь не отпускать.
- Помогите мне!!!
- Наивные люди... - пробурчал Аластор. - Неужели они думают, что остановят меня куском веревки?
Растворившись в воздухе, он молниеносным движением свернул с громким хрустом шеи Ловцам и развел руками:
- Всё. Снимай со своей подруги верёвку и пошли дальше.
Константин освободил Онокселис и поднял на руки.
- Она некоторое время будет без сознания.
- Оставь ее здесь, - Аббаддон указал на высокий алтарь, накрытый бархатной тканью.
- Нет, я не оставлю ее.
- Но она будет нам обузой...
В этот момент откуда-то сверху, раздался громкий крик, преисполненный боли и страдания.
- Саша!
Аластор кинулся вперед, игнорируя предупреждающие окрики Константина, и сразу же почувствовал ужасную слабость. Печати на стенах замерцали, вытягивая из него силы, но демон не останавливался рыча от напряжения.
* * *
Мне было настолько больно, что хотелось умереть. Я знала, что даже если каким-то чудесным образом выживу, то никогда уже не стану нормальным человеком. У меня был сломан позвоночник от удара о стену, и я периодически теряла сознание от боли.
- Это только начало, - хохотнул Мазарис, сидя напротив меня в большом кресле. - Не хочу, чтобы ты умерла быстро... а может, тебя не убивать? Оставить жалкой калекой, ползающей в своем дерьме?
Я не слушала его, не в силах переносить жутчайшую боль, лишь слезы тонким ручейком текли по щекам, оставляя мокрые щекочущие дорожки.
Внезапно дверь распахнулась, и даже я, в своей неудобной страшной позе, увидела Аластора, который стоял уперевшись руками в лудку дверей. Его ноги подгибались, а голова падала на грудь.
- А вот и я...
- Какое удивительное везение! - Мазарис поднялся с кресла, его гниющие руки возбужденно дрожали. - Я так рад видеть тебя, старый друг!
Аластор попытался переместиться к нему, но лишь рухнул возле кресла, тяжело дыша.
На стене, позади кресла, набирала силы мерцая все сильнее огромная печать.
- Какое это удовольствие, запереть вас двоих в этой комнате. А через некоторое время ты - демон, увидишь, как сдохнет твоя подстилка, - засмеялся Мазарис. - Жаль, что ты не видел как умерла Офелия... а она до последнего вздоха говорила лишь о тебе и своей любви...
- Мразь... - выдохнул Аластор, медленно поворачивая голову в мою сторону. – О, нет...
- Не меньше, чем ты... - прошипел Мазарис, скаля гнилые зубы. - Тебе нравится твоя женщина в такой позе? Я старался...
- Зря старался, - Мазарис резко развернулся на этот голос и увидел Константина, стоящего возле стены с печатью. - Прощай, мастер.
Молодой человек быстро произнес заклинание, и печать потухла мигнув последний раз.
- Нет!!! Нет!!!! - Мазарис кинулся к дверям, но там стоял Аббаддон.
- Не думаю, что это хорошая идея.
Мазарис в ужасе обернулся и закричал, увидев перед собой Аластора.
- Сдохни, собака.
ЭПИЛОГ.
Я училась ходить, как ребенок, а Аластор не отлучался от меня ни на минуту. Он купал меня, одевал как куклу, принося мне кучи красивейших вещей, и расчёсывал волосы. Он переносил меня к морю, и мы любовались закатом или лунной дорожкой. Первые шаги он воспринимал как свою личную победу, и я замечала в его красных глазах восхищение и любовь.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
- Я сделаю всё, чтобы мы не расставались никогда. Не хочу остаться без тебя, всегда буду охранять твой сон и твою жизнь...
Я положила свою голову на его горячую грудь и ощутила безмерное счастье и удивительной силы любовь. Любовь, которой суждено было проснуться в тёмной пещере Крыма.
А Константин стал мастером ордена - за него выступило большинство братьев. Он был справедливым и мудрым правителем. Онокселис не покидала его ни на минуту, и всегда можно было увидеть ее белокурую головку рядом с тёмным одеянием мастера ордена. Теперь и она знала, что для настоящей любви физических недостатков нет. Несовершенство тела - это порождение ума. Совершенно лишь то, что скрывает тело и воистину счастлив тот, кто это понимает.
Чудовище из тьмы
В нашем роду есть старая легенда - как мой прадед заключил договор с демоном. Демон исполнил желания деда и теперь ждёт свою плату - либо забирает жизни...
Старый автомобиль несколько раз дёрнулся и заглох, окрашивая воздух тёмными облачками чёрного дыма.
- Ну, вот и приехали, - водитель повернулся ко мне и подмигнул, его густые тёмные усы дёрнулись вверх в подобии улыбки. - Три тыщи.
- Сколько??? - возмущённо воскликнула я, глядя на эту наглую морду. - Ты что, совсем обалдел?!
- Да в эту глушь больше никто бы не поехал, - спокойно ответил он, не обращая внимания на моё возмущение. - Это ещё дёшево даже. Сюда только я, да еще один водила дорогу знает... но он в запое.
Водитель старой колымаги весело хохотнул и сразу же нахмурился.
- Платить будешь, или?
Что такое "или" мне узнавать не улыбалось и, со вздохом выудив из спортивной сумки кошелёк, я отсчитала ему три тысячи.
- Ага! - мужчина довольно кивнул головой, пересчитывая купюры. - Тебя хоть встретят? А то вечереет...
- Встретят, - мне не хотелось беседовать с этим обдиралой, и я вышла из машины. - Спасибо.
- Да не за что, - он завёл свой тарантас и, развернувшись, проехал мимо, вздымая клубы пыли. – Пока, красавица!
Я кисло улыбнулась ему вслед и огляделась. М-да... Вокруг был только лес, заросшая местами жухлой травкой дорога, по которой мы приехали, и облезлый указатель, одиноко поскрипывающий на ветру оторванным концом.
- "Ясеневое", - вслух прочитала я и развела руками. – Ну, и что дальше? Я на месте.
Где находилось это "Ясеневое" было неизвестно. Ну не в лесу же? Судя по ориентирам, которые оставили в письме, мне туда было не нужно и оставалось ждать возле скрипящего знака, когда меня заберут.
* * *
Неделю назад мне пришло странное письмо и увидев отправителя, я даже немного растерялась. Тётка. Чего это она удумала мне письма писать? Последний раз я её видела в пять лет и, если честно, как она выглядела, помнила очень смутно. После этого в моей жизни ни она, ни другие родственники с маминой стороны участия не принимали.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
"Дорогая Лариса, - гласило письмо. - Я представляю, как ты удивишься, получив это письмо, но прошу, прочти его до конца. Я запомнила тебя совсем маленькой, когда приезжала на похороны твоей матери и моей сестры Галочки, упокой, Господи, её душу. Хочу сразу попросить у тебя прощения за то, что не забрала тебя к себе, но ты ведь знаешь, что твоя бабушка, Наталья Робертовна, не общалась с твоей мамой и строго-настрого запретила всем нам упоминать даже её имя. Не знаю, почему она отказалась и от тебя... возможно, из-за твоего отца, которого она невзлюбила до глубины души, но теперь, приближаясь к смертному одру, она раскаялась и хочет видеть тебя. Я слёзно умоляю тебя, Ларисочка, отбрось все обиды и приезжай в "Белую Лилию" к своей умирающей бабушке. С ув. тётя Элеонора, тётя Виолетта и дядя Эдуард".