Читать интересную книгу "Журнал «День и ночь» 2010-1 (75) - Лев Роднов"

Требование было предъявлено как подлежащее немедленному исполнению. Командир полка тут же отдал приказ командиру пулемётной команды поставить по два пулемёта с каждой стороны дороги и открыть огонь по вагонам, если эшелон двинется».

Решимость командира полка полковника Михайлова возымела действие, и чешский эшелон не посмел двинуться, пока весь стрелковый полк не перешёл через линию железной дороги.

К вечеру 3-я армия вступила в село Больше-Уринское на большом Сибирском тракте. Генералу Молчанову было известно о том, что красные имеют в Канске большие силы и продолжают усиленно укрепляться на подступах к городу. Офицер штаба 3-й армии подполковник Ловцевич накануне сходил на разведку в г. Канск. Он переоделся в солдатскую шинель без погон, проник в город, побывал в разных его районах и лично убедился в невозможности штурма Канска. Во время разведки он был задержан красным патрулём, заподозрившем в нём «колчаковского капитана», но Ловцевичу удалось развеять подозрения и успешно выполнить задание.

Колонна 3-й армии предполагала обойти Канск с юга через село Бражное. Но достоверных сведений о том, занято Бражное красными или нет, от крестьян Больше-Уринского получить не удалось. Было известно только то, что оно регулярно переходило из рук в руки.

Северная группа Сукина «Яковлевская пробка»

11 января у д. Ивановки колонна Северной группы Н. Т. Сукина свернула на зимнюю «соляную» дорогу и двинулась вверх по льду р. Посольной. Достигнув вершины Посольной, дорога шла через водораздел к верховьям р. Мурмы, впадающей в Усолку, и выходила несколько ниже устья Мурмы к деревне Яковлевой Тасеевской волости Канского уезда. Дорога эта была известна с XVIII в. и вела к Яковлевскому соляному магазину, представлявшему собой соляной склад Троицкого солеваренного завода. Здесь у Усолки проходил Тасеевский тракт местного значения. Южнее Яковлевки в 8-10 верстах по тракту находилась «столица» партизанского района с. Тасеево. Двигаясь от Яковлевки на север, можно было выйти на Ангару.

К вечеру 12 января 11-й Оренбургский казачий полк, двигавшийся в авангарде Северной группы, подошёл к окрестностям Яковлевки.

Марков С. В.:

«Район, по которому мы шли, сокращая путь на реку Ангару, был логовом партизан, здесь они после освобождения Сибири прочно обосновались и в продолжение всей нашей борьбы с большевиками удерживали за собой бассейн реки Тасеевки, притока реки Ангары, в которую впадает река Усолка, но теперь можно было предполагать, что все красные партизанские отряды этого района ушли к Красноярску. Дорога, по которой мы шли по тайге через невысокие горы, водораздел между рекой Усолкой и Енисеем, вела к селу Яковлево, запиравшему выход из тайги».

Зуев А. В.:

«В этом районе оперировал большой партизанский отряд, который, пользуясь местностью и временем года, легко мог преградить нам путь.

…Дорога шла по просеке, засыпанной снегом толщиною в 1 аршин и более. Переход был чрезвычайно труден: лошади выбивались из сил и повозки с трудом двигались по глубокому снегу. Только к вечеру мы достигли д. Вершины Яковлевой. Но здесь нас ждало подлинное испытание: не доходя версты до указанного пункта, нам преградил путь крупный партизанский отряд, оказавший упорное сопротивление. Кругом этой деревушки сплошная непроходимая тайга, снег почти в рост человека: ни вправо, ни влево свернуть нельзя. Только единственная просека давала возможность войти в эту деревушку. Но посланный авангард для занятия её встретил самое решительное сопротивление. Партизаны сумели построить окопы из снега и потому легко отбивали огнём всякую попытку атаковать их с фронта. Предпринятый затем обход одного из флангов по глубокому, почти непроходимому снегу, закончился неудачей: мы понесли слишком дорогие в нашем положении потери убитыми и ранеными людьми. Эта неудача лишь только воодушевила партизан на упорство сопротивления. Единственное же их орудие „Макленка“ производила гнетущее моральное впечатление своими оглушительными разрывами снарядов, гулко раздававшихся в тайге».

Марков С. В.:

«Яковлево было занято красными, и бой начался в невыгодных для нас условиях: развернуться в тайге по глубокому снегу было невозможно, и приходилось драться на узком пространстве. Стоял сильный мороз, не позволявший оставлять долго солдат в цепях. У красных было много пулемётов и одна мелкокалиберная пушка, „макленка“, безуспешно старавшаяся нащупать наш обоз. Снарядов к ней было, по-видимому, у красных мало, и стреляла пушка редко. Наши атаки на село легко отбивались красными, так как наступление по глубокому снегу было „черепашьим“»…

Зуев А. В.:

«Две ночи [11-й Оренбурский казачий] полк проводит под открытым небом. Люди за это время не получали пищи, не было даже воды: разогревали снег в котелках и пили чай или пекли „оладьи“, сделанные из муки и снега, без соли и приправ. Жутко становилось за полк, за людей, обречённых при неудаче на смерть! Нужно было напрячь всю энергию, весь разум и волю, чтобы выбраться из этого „мешка смерти“, ибо отступление грозило неминуемой гибелью всему отряду.

В это время в хвост колонны полка постепенно начали прибывать новые отряды: полковника Казагранди, генерала Перхурова. Даётся ориентировка вновь прибывшим, выдвижение новых частей на позицию, но враг кажется неприступен и непобедим. Слышится лишь частая ружейная перестрелка, гулко раздающаяся по девственной тайге».

13 января 1920 г.

Каппелевская колонна 3-й армии Молчанова

После короткого ночлега в Больше-Уринском 3-я армия начала обход Канска с юга через Бражное. Поскольку достоверных данных о принадлежности села не было, решили исходить из того, что оно может быть занято красными повстанцами. Ижевскому конному полку была поставлена задача занять Бражное и обеспечить проход частей 3-й армии через село. Ещё в темноте, в 3 часа утра, кавалерийский полк выступил из Больше-Уринского.

Капитан Ефимов:

«Подойдя к селу, полк развернул два эскадрона в лаву и двинулся в атаку. С севера, из района села Ачикаул [здесь — Ашкаул], начался обстрел шрапнелью на высоких разрывах. В селе Бражном противника не оказалось. По словам жителей, красные партизаны бежали, как только заметили наше появление. Они удовлетворились артиллерийским обстрелом с расстояния 6 вёрст, не причинившим никакого вреда.

Но перед нашим приходом, в промежутке времени после ухода группы генерала Вержбицкого, в засаду попал один егерский батальон. На льду реки лежало до 200 трупов зверски зарубленных егерей и среди них несколько женщин и детей. Навстречу нам выбежала обезумевшая женщина и умоляла спасти её. Из её истерических слов, прерываемых рыданиями, можно было понять, что красные убедили егерей сложить оружие и обещали всем полную пощаду. Когда егеря сдали оружие, их всех порубили вместе с жёнами и детьми».

В этот же день утром 3-я армия выступила из Больше-Уринского, проследовала через Бражное и двинулась дальше на Нижнеудинск.

Каппелевская колонна 2-й армии Войцеховского

Отдохнув после тяжёлого перехода по Кану, войсковая группа 2-ой Сибирской армии генерала Войцеховского в составе 4-й Уфимской и 8-й Камской стрелковой дивизий, 2-й Уфимской кавалерийской дивизии и нескольких мелких войсковых единиц выступила из д. Баргинской и окрестных деревень. Первоначально генерал Войцеховский намеревался выйти на Трассибирскую магистраль и, двигаясь вдоль железной дороги, выйти на Канск. Однако, связавшись по телеграфу на станции Заозёрная с группами Вержбицкого и Сахарова, Войцеховский узнал о том, что солдаты канского гарнизона перешли на сторону большевиков, а сам город занят тасеевскими партизанами, которые также заняли деревни южнее Канска и успели сильно укрепить позиции на подступах к городу.

Чтобы избежать столкновения с противником сильно поредевших частей, было принято решение выдвигаться к Транссибу и Московскому тракту, двигаться на юг в обход Канска на соединение с колоннами Вержбицкого и Сахарова.

Полковник Вырыпаев:

«В деревне Барге у богатого мехопромышленника нашли удобные сани, в которые предполагалось уложить больного генерала [Каппеля] для дальнейшего движения, когда утром доложили ему об этом, он сказал:

„Это напрасно, дайте мне коня!“ На руках мы вынесли его из избы и посадили в седло. И все двигавшиеся по улице были приятно удивлены, увидев своего начальника на коне, как обычно.

Вставать на ноги и ходить Каппель не мог, так что, приходя на ночлег, мы осторожно снимали его с седла, вносили в избу, клали на кровать, а доктор делал ему очередную перевязку. Так продолжалось несколько дней».