Поэтому мы с Гарри поехали в Чичестер одни и там проверили крепость нашего решения экономить деньги для Вайдекра, сопротивляясь всем соблазнам, предложенным нам. Гарри, как и следовало ожидать, дрогнул. Но я оставалась тверда. Мне нужна была незамысловатая легкая коляска, в которой я могла бы ездить по нашим дорогам зимой. Предлагаемые же нам щегольские экипажи были слишком дорогими и ненадежными для поездок к пастухам, в горы.
— Устала, — вздохнула я, когда мы, наконец, пришли к какому-то решению. — Давай навестим де Курси и заодно выпьем чаю.
Леди де Курси была старой маминой подругой, и ее двое детей родились лишь немногим раньше нас с Гарри. Из всех семей Чичестера семья де Курси была наиболее близка нам по рангу, согласно дотошным маминым исчислениям. Они не имели поместья, но были богаче. Их фамилия отличалась большей древностью, но они не жили на протяжении веков в одном и том же поместье, как мы, Лейси. Приезжая в Чичестер, мы навещали епископа и несколько других семей, но наиболее близки мы были с де Курси.
Хотя мы с Гарри оказались лишены маминого снобизма, но мы до сих пор придерживались выбранного ею круга знакомых. Частично это происходило потому, что мы редко наезжали в Чичестер. Подобно папе, мы встречались только с теми, кто жил по соседству, либо охотился вместе с нами. Дороги часто бывали непролазно грязными, а с половины зимы просто непроходимыми. Возможно, из-за этого, возможно, из-за чего-нибудь другого, но мы с Гарри, а теперь и Селия с Джоном, представляли собой обособленную, живущую довольно уединенно, группу.
Хазеринги были нашими друзьями, так же как и де Курси. Иногда нас навещали мамины родственники, иногда кто-нибудь из Лейси, но, подобно многим семьям нашего ранга, вокруг нас на многие мили жили одни бедняки. Для мамы они всегда оставались просто анонимной массой, но я, которая улавливала малейший намек на угрозу с их стороны, иногда боялась их.
Для живущих в городе дело обстояло совсем не так. Особняк де Курси стоял далеко от дороги, в окружении шотландских елей, обнесенный высокой стеной, украшенной красивыми острыми пиками. Когда мы с Гарри подкатили к подъезду, там уже стояло несколько нарядных экипажей.
— Вечеринка, — сказала я и сделала гримаску, — пожалуйста, Гарри, не оставляй меня на растерзание старым леди.
Гарри рассмеялся и предложил мне руку, пока наш лакей стучал в дверь. Она отворилась, и дворецкий де Курси, проводив нас по черно-белому мраморному холлу, торжественно объявил:
— Миссис Мак Эндрю! Сэр Гарри Лейси, — и леди де Курси устремилась к нам.
— Беатрис! Гарри! Дорогие мои! — и она звучно расцеловала нас в щеки. Мне всегда казалось, что она слишком молода, чтобы быть маминой подругой. Она оставалась для меня той двадцатилетней красавицей, которая, покорив в свой первый сезон весь Лондон, затем вышла за наиболее богатого своего обожателя, каким и оказался де Курси. Не имея ни большого приданого, ни знатной семьи, она завоевала этот дом и несметное богатство исключительно своей красотой. Мне, помешанной на собственности, она казалась просто авантюристкой. Но ее поведение было безупречным. Она являла собой образец светских манер. Я же в глубине души продолжала считать ее умной обманщицей.
Сейчас в ее великолепной гостиной собрались сливки светского общества. Большинство присутствующих были нам хорошо знакомы, меня вовлекли в кружок старых дам немного посплетничать, в то время как Гарри, поглядывая на тарелку с пирожными, болтал у камина с Питером, сыном леди де Курси, и его супругой.
Вскоре все собрались уезжать, и тут мне пришла в голову неожиданная мысль пригласить Изабель де Курси с ее мужем к нам на обед. Такое неожиданное, неофициальное приглашение показалось нашим знакомым еще одним доказательством моей очаровательной непосредственности и было принято.
Селия поджидала нас у окна гостиной, и, когда она вышла на порог встретить нас и вдруг увидела второй экипаж, по ее лицу промелькнула тень.
И я прекрасно поняла почему. Весь день она провела с Джоном, удерживая его от выпивки и заверяя, что к обеду не будет подано ни капли вина. Теперь, одетая к обеду, она с ужасом обнаружила, что Джону предстоит светский раут, а не спокойный вечер в кругу семьи.
Я оставила де Курси с Селией и быстро поднялась наверх переодеться. Надев черное платье из тафты с низким квадратным декольте и пару продолговатых агатовых серег, подчеркивавших мою длинную шею, я осмотрела себя в зеркало и осталась довольна результатом. Я надеялась, что видеть меня такой обольстительной и при этом ненавидеть меня так отчаянно будет невыносимо больно Джону Мак Эндрю.
Сейчас он уже миновал ту стадию, когда выпивка была нужна ему, чтобы не бояться встреч со мной. Теперь оказалось, что виски, помогавшее ему выжить после кошмара последних месяцев, больше не помогает. Джон понял, почему всегда около постели или на столике его поджидала свежая бутылка и новый стакан. И очень медленно, но до него дошло, что у него теперь два врага: один из них — женщина, которую он любил, другой — пьянство, которому он не может сопротивляться. Он стал бояться погибнуть. Ни жены, ни ребенка, ни работы, ни гордости, ни малейшей привязанности, кроме маленькой Селии. Он боялся, что не выдержит.
Я еще раз улыбнулась своему сияющему отражению и спустилась вниз. Там меня поджидал Страйд.
— Я знаю, — я не могла не рассмеяться, — но в доме гости, и мы не можем заставить де Курси пить лимонад. Пожалуйста, шерри в гостиную, а к обеду — вино. К фруктам подайте шампанское. И джентльменам портвейн, как обычно.
— Стакан мистера Мак Эндрю наполнять? — нейтральным голосом спросил он.
Я не подала виду, что заметила, как он отбросил слово «доктор» перед именем моего мужа. Теперь он будет для них всю жизнь «мистер», и они не встретят с моей стороны упрека.
— Конечно, — ответила я и прошла в гостиную.
Там уже все собрались. Джон прекрасно держал себя, и глаза Селии с любовью смотрели на него. Гарри щедрой рукой разлил шерри мне, де Курси и себе. В то время как Селия и Джон стояли со стаканами лимонада в руке, я своим звериным чутьем чувствовала, как жадно Джон принюхивается к терпкому аромату.
Обед был подан, и Селия, охватив одним взглядом строй бокалов на столе, остро глянула на меня. Слегка пожав плечами, я указала головой на де Курси.
Джон ел мало, но помнил о манерах и светски беседовал с Изабель де Курси, сидевшей слева от него. Он не прикоснулся ни к белому вину, ни к красному, но я видела, каким взглядом он провожает каждый бокал. Затем подали большую серебряную вазу с фруктами, и послышался обещающий хлопок первой пробки.