– Клавесин? – подивился Шеген.
– У нас его называют клавизой, монсеньор. Вас что-то удивляет?
– Разумеется. Никогда не думал, что окажусь в… в действующем замке.
– Я тоже никогда не думал, что увижу настоящего… настоящего…, – Фердинанд замялся. – Простите, сударь, вас считают небесником. Ну то есть прилетевшим с неба.
– У вас такое бывает редко?
– О, весьма. Прошу вас.
Через толстую башню они спустились во двор. Створки ворот были открыты, подъемный мост опущен, но выход закрывала решетка из окованных железом бревен. По стене прохаживался солдат со старинным ружьем. Еще двое стояли у решетки и с любопытством глазели на монсеньора де Альбасете.
– Я пленник? – спросил Шеген.
– Почему обязательно вы?
– А что, в замке есть другие пленники?
– Заключенные. Здесь мелкие правонарушители из простого люда отбывают трудовую повинность.
– А я – мелкий правонарушитель?
– О нет, монсеньор. Весьма крупный. Но одновременно вы еще и гость его высочества. Сложное положение. Поскольку вы взяли, и появились неизвестно откуда.
– Давно?
– Около трех месяцев назад. Вы были наги, больны, бредили.
– Один? А где же Эварт? Мой товарищ.
– Не знаю, сударь. Но думаю, на ваши вопросы лучше ответит его высочество. Вот только…
Фердинанд вынул из кармана механические часы на цепочке.
– Прошу извинить, мы пришли несколько раньше, чем я рассчитывал. Придется подождать. Вы не обидитесь?
Шеген пожал плечами.
– На что, зачем? Я появился у вас без приглашения.
– Нежданный гость не всегда нежеланный. Чтобы не скучать, предлагаю посмотреть церемонию, в которой будет занят его высочество. Времени она занимает не очень много, но для граждан Поммерна имеет весьма немаловажное значение.
– Что ж, благодарю. Знание ваших обычаев не помешает.
– Очень мудро, – похвалил Фердинанд. И вдруг с волнением спросил: – Скажите, а вы правда с Земли?
Шеген развел руки.
– Чем это доказать, не знаю.
– О, простите. Я, конечно, вам верю. Просто… просто… Вам будет у нас непривычно.
– Меня больше беспокоит то, что вам со мной будет непривычно.
* * *
У бокового входа в донжон их ожидал сухощавый, жилистый старик. Он молча поклонился и начал подниматься по лестнице. На втором этаже слуга еще раз поклонился и отступил в сторону, пропуская гостей.
Пахнуло ладаном и сандалом, забытыми благовониями церквей. Главный зал замка представлял собой классическую базилику, разделенную двумя рядами мраморных колонн, причем пол в боковых нефах был выше по сравнению с центральным. Еще одно отличие заключалось в том, что традиционная для земных базилик полукруглая выгородка одного из торцов галереи, так называемая абсида, здесь отсутствовала. В северной стене ее заменял парадный вход, а большую часть южной занимали цветные витражи. Под ними располагался трон, от которого по ступеням спускался малиновый ковер.
В середине центрального нефа били струи фонтана. Его окружали аллегорические фигуры. Шеген заметил, что часть скульптур имела одеяния, весьма напоминающие скафандры. Выше фонтана на четырех цепях висела поблескивающая хрусталем и золотом люстра. Сводчатый потолок над ней был расписан под звездное небо. Все пространство освещалось через подкупольные окна.
– Как вам нравится наш Химмлишхалле? – спросил Фердинанд.
– Прекрасная архитектура, – вполне искренно ответил Шеген.
Но о внутреннем дизайне и качестве отделочных материалов он решил промолчать.
– Очень любезно с вашей стороны, монсеньор. Представляю, какое количество дворцов вы видели там, в своем мире.
Шеген вспомнил лунный астровокзал имени Тихо Браге поперечником в семнадцать километров и кивнул.
– Много. И все же… – он перегнулся через перила, чтобы лучше рассмотреть центральный неф. – И все же здесь великолепные пропорции. Возникает ощущение легкости, я бы даже сказал – воздушности. Погодите, Химмлишхалле… это значит «Небесный Зал»?
– Верно, – с некоторой задержкой подтвердил Фердинанд. – Помилуйте! Неужели язык так мало изменился?
– Я заметил только разницу в произношении. А вы?
– Некоторая архаичность в построении фраз… простите.
– Не за что. И как это объяснить, Фердинанд?
– Пока никак не могу объяснить, монсеньор. Знаете, во всем, что случилось с нашими предками и продолжает происходить с нами здесь, на Терранисе, есть искусственность. Я хочу сказать, мы не совсем вольны в своих судьбах.
– Большой шутник?
– Очень большой, монсеньор.
14. А стрелы у них сволочные, сержант
– Огонь, – негромко приказал Паттени.
И тут же выстрелил. Иржи давно ждал команды, но курок спустил с опозданием. Паттени недовольно покачал головой.
Одна за другой пули ушли в предрассветный туман, в густую накатывающуюся массу. Серую, монотонную. Там вроде бы возникла какая-то мгновенная заминка. Но только на секунду, не больше. Потом послышался угрюмый рев, ударили барабаны. Масса перестала быть однообразной, в ней обозначились выпячивания. Было похоже, что тьма тянет к ним свои лапы.
– Теперь уходим, – сказал Паттени. – Не вздумай отставать.
Развернувшись вслед за сержантом, Иржи дал шпоры своей каурой. Справа скакала еще одна пара дозорных, постепенно смещаясь ко входу в ущелье. Сблизившись, все четверо пронеслись мимо скалы. А за скалой в конном строю притаился весь их взвод со штуцерами поперек седел. Только двое молодых солдат торопливо затаптывали костерок.
Паттени осадил лошадь.
– Началось, Махач!
– Пальбу слышал, – усмехнулся вахмистр. – Ящеры хоть не все разбежались, а?
Но Паттени было не до шуток.
– Разбежались, как же. Прут всем скопом, флангов не видно. Разведки даже не высылали. Считают, что и без этого задавят. Нам куда?
– Проезжайте дальше. Тут уже четверо проскакали до вас. Один отправился с донесением, а Нарген с остальными ждет за поворотом. Присоединяйтесь к ним, заряжайте оружие. Будете прикрывать наш отход.
– Махач, вы только того… рубиться не вздумайте. Мигом стопчут.
– Сам с усам. До подхода главных сил приказано строить подвижную оборону, понял?
– «Лестницу», что ли?
– Ее самую.
– Ясно.
– Тогда дуйте!
За поворотом ущелья действительно ждали трое егерей. Тоже со штуцерами поперек седел. Капрал Нарген что-то жевал.
– Появились? Заряжайте картечью, – лениво сказал он.
– Не горохом? – пробурчал Паттени.
– Это у тебя от нервов?
– От нервов. Видал, их сколько?
– Видал. Эй, парень, как тебя…
– Неедлы.
– Не суетись ты, порох рассыплешь! Неедлы…
Картечь летит не так далеко, как пуля. Следовательно, стрелять предстояло с довольно близкой дистанции. Иржи постарался унять дрожь в руках, но это не совсем получилось. Солдаты Наргена ухмылялись.
– Чего скалитесь, герои? – нелюбезно осведомился Паттени. – У парня первая переделка.
– Отметить бы надо, – серьезно сказал один из егерей.
– Отметим, Чимболда, отметим.
– Если доживем. Ящериц тысяч сто собралось, если не двести.
– А хоть триста. Что толку? Ущелье узкое.
– С боков могут обойти. По скалам.
– Ну, и с какой скоростью они будут обходить? По скалам-то?
– Это – да. Только вот не прозевать бы.
– Ничего, Махач не прозевает. Тертый калач, детей у него трое, так что уж постарается, – сказал Паттени.
Иржи, наконец, всыпал порох, заткнул его пыжом, вкатил картечины, при этом ничего не обронив, утолкал шомполом еще один пыж.
– Годится, – пробурчал Нарген. – Но потренироваться надо, в нормативы не укладываешься.
– В учебном лагере все получалось, а тут…
Нарген сплюнул свою жвачку.
– А тут не учебный лагерь. И вообще… егерем за пару месяцев не становятся, желторотик.
– Сегодня натренируется, – сказал Паттени.
– Ну-ну, – сказал Нарген, прислушиваясь. – Так, Патти, держись со своим парнем левой стороны, а мы отъедем вправо. Проход надо оставить свободным. Скоро наши удирать будут, дай бог им здоровьичка…