Рыжик, нахмурясь, слушал её отчаянные крики.
– Хорошо, идём в баню, – решил он.
– В баню? – усмехнулась Рита. – Но для этого нужны полотенца, мыло, шампунь, мочалки… и резиновые тапочки.
– Этих денег хватит? – показал он на кошелёк.
Рита удивлённо поглядела на мальчишку.
– Ты что, хочешь потратить эти деньги на баню?
– А что? Мы ещё заработаем.
– Где? На вокзалах нас запомнила милиция. Нам теперь туда нельзя.
– А, что-нибудь придумаем. Пошли в баню!
Поужинали они из экономии только хлебом с молоком. А ночью Рыжик прошёлся по окрестностям, и к утру на кровати лежали полотенца и кое-какая одежда. Всё чистое и пахнущее морозной свежестью. Утром Рита купила в магазине мыло, два дешёвых шампуня и резиновые тапочки.
В бане они провели полдня. Рита вообще бы оттуда не выходила. Так ей нравилось вдыхать аромат берёзовых веников, стоять под тёплым душем и тереть себя мочалкой. Её кожа на руках и пятках аж сморщилась от воды. Но всё хорошее рано или поздно кончается. Рита надела на себя чистую мужскую рубашку, а постиранную одежду сложила в пакет. Правда, джинсы пришлось надеть свои старые. Рыжик не нашёл для неё никаких подходящих брюк. Но всё равно Рите казалось, что она теперь так сияет чистотой, что аж ослепнуть можно!
Когда Рита в холле увидела Рыжика, то чуть не рассмеялась. В отмытом виде он был похож на забавного рыженького ангелочка. Его волосы оказались такого же светло-рыжего оттенка, как и у её матери. Чистые, они лежали огромной рыжей пушистой копной, как у одуванчика. А розовое личико мальчика казалось таким наивным, таким милым, что хотелось подойти и чмокнуть его в щёчку.
– Ну как, Рыжик, хорошо теперь тебе? – улыбаясь, спросила Рита.
– Уф! Замечательно! Я так напарился! Мне аж плохо стало.
– Вот видишь, как здорово, что мы сюда пришли. Теперь хоть люди не будут от нас шарахаться.
– Ага. А то, когда я разделся, все мужики от меня шарахались.
– Я представляю, какой ты был грязный!
– Ага. Я только летом мылся в пруду.
– Ужас! Теперь тебя надо подстричь.
– Не, на это я денег не дам. У меня в подвале есть ножницы. Я сам себя стригу.
– Как ты себя стрижёшь! Вон всё клоками торчит. Я бы сама тебя подстригла, но тоже не умею. А здесь тебе сделают красивую стрижку. И одеколоном обрызгают.
– Одеколоном обрызгают?! Ха! Вот уж враки-каки! Станут они на меня одеколон тратить!
– Не враки-каки, а честное комсомольское!
– Да?! – Рыжик задумался. – А, была не была! Пошли в парикмахерскую.
В парикмахерской Рыжик сразу потребовал, чтобы его посильнее обрызгали одеколоном, поэтому теперь от него за версту пахло «Шипром». От счастья его глаза сияли как два мокрых камешка, а губы сами растягивались в улыбку до ушей. Он даже не хотел надевать шапку, чтобы все люди чувствовали, как от него замечательно пахнет. Перед уходом он несколько раз важно прошёлся по холлу бани, чтобы все присутствующие могли насладиться ароматом его волос, и только после этого натянул шапку.
Они вышли на улицу, и чистой, как бы обновлённой кожей ощутили свежий прохладный ветерок.
– Эх, хорошо-то как! – вдохнула морозный воздух девушка.
– Хорошо! – сладко потянулся мальчик.
– Так, сколько денег у нас осталось? – спросила Рита.
– Эх, совсем мало.
Рита пересчитала монеты.
– Итак, Рыжик, у нас с тобой два варианта: либо мы экономим деньги и целую неделю едим только хлеб с молоком, либо мы сейчас идём в столовую и как следует обедаем на все деньги. Тебе какой вариант больше нравится?
Рыжик задумался. Он почесал шапку на голове.
– Эх, гулять так гулять! – махнул он рукой. – Пошли в столовую!
Они зашли в пельменную и съели по две порции пельменей со сметаной, запивая кофе с молоком.
– Ух, как же я объелся! – откинулся Рыжик на спинку стула. – Так сытно я никогда не ел. Я думал, что сосиска – самая вкусная еда на свете. А оказывается, пельмени ещё вкуснее!
– Есть ещё много чего, что вкуснее сосисок и пельменей. Когда-нибудь ты всё попробуешь.
– Конечно! – заразился он Ритиным оптимизмом.
Они засыпали в подвале на чистых простынях и улыбались во сне. Этот день им показался самым счастливым из череды унылых беспросветных будней. Им верилось, что с этого дня удача обязательно повернётся к ним лицом.
Утром Рыжик долго молча валялся в кровати, глядя в потолок.
– Рыжик, вставай, пойдём куда-нибудь, – уговаривала его Рита, – хватит валяться.
– Подожди. Не мешай. Я соображаю.
– Чего ты соображаешь?
– Уф! До чего вы, женщины, любопытные! Я сказал, не мешай. Потом всё скажу.
Рита обиженно замолчала.
Наконец Рыжик вскочил и начал быстро одеваться.
– Пошли! – скомандовал он.
Риту возмутило, что маленький пацан командует ею. Она демонстративно осталась лежать на кровати.
– Ну пошли же скорее! Я тебе по дороге всё объясню. Я придумал, как мы будем деньги зарабатывать.
Рита нехотя оделась и вышла из подвала.
План Рыжика Рите показался занятным. Она согласилась испытать его. Самое главное, что её обрадовало, – не надо было возвращаться на вокзал. В этот раз они решили действовать на почте. Но сначала надо было зайти в больницу.
Рыжик вдруг толкнул Риту в сугроб.
– Ты чего?!! – возмутилась она.
– Чтобы было похоже на то, что ты поскользнулась и упала.
– Ах так! Ну тогда и ты держись!
Рита тоже толкнула мальчишку в снег. Они стали носиться, толкаясь, кидая друг в друга снежками и задорно смеясь.
Когда они вошли в травмпункт, медсестра хмуро их оглядела и выгнала на улицу.
– Ишь, два снеговика заявились! А ну идите отсюда и пока не отряхнётесь, не возвращайтесь!
Рита вернулась, прихрамывая на правую ногу.
– Ну, что случилось? На горке докатались? Ногу повредила?
Рита только кивала, пряча глаза от смущения.
– Давай садись сюда, снимай сапог. Сейчас врача позову.
Пока медсестра ходила за врачом, Рыжик прихватил из стеклянного шкафчика несколько бинтов, два рулона ваты и несколько мензурок (их он взял просто потому, что они ему очень понравились).
– Пошли, – позвал он Риту.
– Да ну, неудобно. Она подумает, что я струсила и сбежала.
– Ну и пусть думает. А ты что, хочешь, чтобы тебе ногу щупали? Они сразу поймут, что ты врёшь. Пошли!
Когда медсестра вернулась с врачом, детей уже и след простыл.
Начать было решено не с обыкновенной почты, а с Главпочтамта.
Рита зашла в зал и огляделась. Посетителей в этот час было достаточно. Она медленно прошлась, рассматривая людей и вслушиваясь в их разговоры. На бедно одетую девочку-подростка люди, занятые своими проблемами, не обращали внимания. Единственное, на чём задерживался взгляд, – это синяки на её лице и перебинтованная, как будто бы в гипсе, правая рука, уложенная на повязку из платка.