Читать интересную книгу История Петербурга в преданиях и легендах - Наум Синдаловский

Большинство промышленных предприятий размещалось по берегам рек и каналов, в основном вдоль Невы и Обводного канала. По воде было удобнее и дешевле доставлять материалы для изготовления продукции и вывозить готовые товары. Так, например, комплекс известного в свое время «Красного треугольника» (предприятие основано в 1860 г. как Товарищество российско-американской резиновой мануфактуры, клеймо которого имело вид треугольника, оттуда и пошло послереволюционное название), раскинулся между Обводным каналом и рекой Таракановкой. Если верить легендам, такое название потому, что фабрика строилась на треугольном в плане участке, и корпуса будто бы в плане имели форму правильного треугольника. Между тем появление промышленных предприятий вдоль водных протоков привело к резкому ухудшению экологической ситуации, что в первую очередь отразилось на основном богатстве столицы – воде. Впоследствии в народе родилась горькая шутка. Говорили, что если опустить в реку Охту руку, то тут же получишь ожог.

К концу века широкий размах приобрела предпринимательская деятельность шведского промышленника и изобретателя Альфреда Нобеля. В Петербурге он владел многими производственными предприятиями. Незадолго до смерти Нобель учредил премии, которые с 1901 года называются Нобелевскими и ежегодно присуждаются за выдающиеся достижения буквально во всех основных отраслях знаний… кроме математики. Согласно легендам, таким образом он отомстил математику Метах-Лефнеру за то, что тот «увёл от него невесту».

Серьезных успехов достигла отечественная медицина. В 1903 году в Обуховской больнице впервые была произведена операция на сердце. Согласно легенде, однажды ночью туда привезли проститутку с ножом в сердце, который вонзил в неё то ли в припадке ревности, то ли в пьяном угаре какой-то клиент. В больнице дежурил хирург И.И. Греков. Увидев рану и поняв, что жить несчастной оставалось чуть-чуть, он будто бы воскликнул: «Была – не была!» – и вскрыл грудную клетку. Затем вытащил из раны нож и «произвёл успешное ушивание сердца». Впоследствии Греков возглавил Обуховскую больницу и стал виднейшим мировым кардиохирургом.

В сентябре 1907 года в городе было открыто трамвайное движение по суше. До этого трамвай действовал только зимой, трамвайные рельсы прокладывались по льду замерзшей Невы. Суша, согласно действовавшим контрактам, до 1907 года принадлежала компании конно-железных дорог и могла использоваться только ими. Если верить легендам, первый из десяти закупленных в Англии трамвайных вагонов вел инженер Графтио.

К рубежу веков в обществе возрос интерес к художественным ценностям старого Петербурга. Естественным следствием этого интереса стало изучение истории древнего Приневского края. К удивлению широкой публики выяснилось, что привычное представление о том, какими были невские берега в допетровский период, блестяще доведённое до афористичной завершенности Пушкиным в первой строке «Медного всадника», мягко выражаясь, не выдерживает критики. «На берегу пустынных волн» ещё задолго до шведской оккупации стояли многочисленные охотничьи домики, крестьянские поселения, рыбачьи деревни и сельскохозяйственные мызы. Спасское и Сабрино, Одинцово и Кухарево, Волково и Купчино, Каллила и Максимово… Около сорока сел и деревень вели своё незаметное существование на территории сегодняшнего Петербурга. Кстати, и первыми строителями невской столицы, наряду с солдатами русской армии и пленными шведами, были жители именно этих деревень.

В течение XIX века Петербург стремительно рос. Меньше чем за сто лет территория Петербурга увеличилась вдвое – с 54 кв. км в 1828 году до 105,4 в 1917-м. На севере застраивалась заболоченная территория, известная в народе под названием «Куликово поле». В полицейских сводках она упоминается в связи с постоянными пьяными драками. Случались и убийства, отличавшиеся, как правило, особой жестокостью. Именно поэтому «легендарное поле», как утверждает фольклор, получило такое имя. На юго-западе граница города к концу XIX века дошла до Ульянки с её своеобразной достопримечательностью – известной в городе больницей для душевнобольных, позднее получившей имя швейцарского невропатолога и психиатра Огюста Фореля. Фольклорная традиция объединила названия местности и больницы в одной легенде о гостеприимной Ульянке, варившей «добрую уху из форели», которой якобы славилась местная речушка. Так будто бы и говорили среди избалованной петербургской знати: «Остановимся у Ульянки, отдохнем…»

На правом берегу Невы среди рабочих Невской заставы пользовался популярностью Веселый посёлок. Кроме уже известных нам легенд об этимологии этого названия, появились новые. Говорили, что между забастовками и демонстрациями революционеры-обуховцы любили отдыхать и веселиться в поселке, который будто поэтому и стали называть Весёлым.

Росла и популярность Петербурга среди жителей России. В глазах провинциальной публики всё петербургское, по определению, было несравненно лучше того же самого, но местного происхождения. Фольклор провинциальных городов называл лучшего портного «петербургским», лучшую гостиницу – «Петербургской», лучшую улицу – «Петербургской». В каждом городе непременно был свой Невский проспект, свой Елисеевский магазин, своя Дворцовая площадь.

Во многих городах России и даже за границей о Петербурге сочиняли легенды. Их распространяли заезжие провинциалы и случайные иностранные гости. Лошадей в Петербурге столько, говорили одни, что, выходя на привокзальную площадь, человек оказывался буквально сражённым запахом конского навоза. Им пропитано в столице всё – от деревянных построек до булыжной мостовой. Как бы смешно это ни звучало, но футурологи того времени всерьёз предсказывали, что петербуржцы в конце концов задохнутся от запаха лошадиного навоза.

Во время сильных морозов, утверждали другие, в Петербурге прямо на улицах разводят костры из поленьев, которые дворники обязаны приносить из близлежащих домов. Европейцы, возвращавшиеся из России, уверяли соотечественников, что в столице так холодно, что русские принуждены топить улицы, – дескать, иначе им и на улицу не выйти. У самих петербуржцев это называлось: «Сушить портянки боженьке».

Дом компании «Зингер»

И конечно, дежурной темой всякого путешественника оставались российские дороги. «Мостовые, конечно, есть, и даже очень хорошие, но только ими никогда не пользуются», – доверительно сообщали они. «Как так?» – «Очень просто! Зимой не пользуются потому, что они покрыты сплошь снегом, а летом потому, что они беспрерывно чинятся».

Петербург продолжал активно застраиваться. Даже на такой сложившейся улице, как Невский проспект, где всякое вторжение в историческую застройку вызывало болезненную реакцию общественности, нет-нет, да и возникали строительные площадки. Вероятно, надо было обладать богатством и амбициями поистине вызывающими, чтобы позволить себе подобное вмешательство. Было и то, и другое.

По проекту П.Ю. Сюзора на углу Невского проспекта и Екатерининского канала строится повергшее обывателей в шок здание в стиле модерн для компании по производству швейных машинок «Зингер». Есть легенда, что на фасаде этого дома появилась первая в Петербурге так называемая парадоксальная реклама. Крупными буквами было написано: «Не покупайте изделий фирмы…» – и дальше мелкими: «не узнав заранее, что они самые лучшие в мире!» Здание, богато декорированное скульптурой и удивительно разнообразно оформленными оконными и дверными проёмами, поражало петербуржцев, издавна привыкших к классическому строю фасадов.

Наружная реклама только зарождалась и потому принимала самые изощрённые, а порой и вообще невероятные формы. Газета «Родина» в 1898 году поведала о саморекламе одного неразборчивого столяра. На одном из Охтинских кладбищ на кресте было написано буквально следующее: «Здесь лежит жена столяра (далее, если верить газете, следовала фамилия), который собственноручно соорудил ей сей монумент. Заказы принимаются по дешёвым ценам, по улице…». Затем сообщался точный адрес предприимчивого умельца.

Дом М.И. Вавельберга

В 1912 году на углу Малой Морской улицы и Невского проспекта модный в то время архитектор М.М. Перетяткович возвёл величественное здание в стиле итальянского палаццо эпохи Возрождения, облицованное мощными блоками темного гранита. Здание предназначалось для Торгового банка купца 1-й гильдии М.И. Вавельберга. Рассказывают, что богатый и немногословный банкир, принимая здание, сделал всего одно-единственное замечание. Увидев на дверях надписи: „Толкать от себя“, он произнес: «Это не мой принцип. Переделайте на: „Тянуть к себе“».

На соседней Большой Морской улице, которую в народе называли «Улицей бриллиантов», процветала ювелирная фирма Карла Фаберже. Фольклорный цикл о легендарных поделках Фаберже можно начать с капризной выходки его внучки, которая однажды взглянула на подаренного ей дедом миниатюрного слоника из уральского родонита и сказала: «Вот если бы ты привел мне живого слоника». В тот же день во двор дома на Большой Морской был доставлен настоящий слон из городского зверинца, который целую неделю радовал маленьких обитателей дома.