Читать интересную книгу Тайная история атомной бомбы - Джим Бэгготт

6 августа 1945 года американцы сбросили атомную бомбу на японский город Хиросима — и все, кого я знала, были этому рады. Через три дня еще одну бомбу сбросили на Нагасаки. 14 августа война закончилась.

В начале 1970-х Якоб Броновски, уроженец Польши, математик и биолог, приехал в Освенцим и, стоя около отстойника бывшего концентрационного лагеря, перед камерами при съемке документального телевизионного сериала ВВС он сделал официальный призыв. Он повторил слова, некогда произнесенные Оливером Кромвелем: «Я умоляю вас, ради Христа, учитывайте, что и вы можете ошибаться». Для программы ВВС «Возвышение человечества» он написал:

Говорят, что молчание лишает людей всего человеческого, превращает их в статистические данные. Это ложь, трагическая ложь. Посмотрите сами на себя. Это — концентрационный лагерь Освенцим и его крематорий. Здесь люди превращались в статистику. В этот отстойник был спущен прах примерно одного миллиона человек. И их убил не газ. Они погибли из-за чьей-то самонадеянности. Догм. Невежества. Когда люди уверены, что обладают абсолютным знанием, не нуждающимся в проверке реальностью, — вот как они поступают. Вот что делают люди, желающие сравняться в знании с богами.

Однажды Броновски, недавно вернувшийся из Хиросимы, услышал, как кто-то сказал в присутствии Сциларда, что «трагедией ученых стало использование их открытий для разрушения». Сцилард ответил, что это была не трагедия ученых, а «трагедия всего человеческого рода». Возможно, он и был прав, но трагичность триумфа ученых от этого не уменьшается. Помогая победить самонадеянность, невежество и догмы, они выпустили в мир первобытную силу, породившую угрозы, надолго пережившие тех преступников, против которых она была применена. Достижения физиков поставили мир под еще больший риск.

Мир не собирался благодарить их за содеянное.

Охота на ведьм

Разумеется, самонадеянность, невежество и догмы были свойственны не только великим диктаторам XX века. Эти человеческие пороки способны рождаться, расти и множиться и в свободных, демократических обществах, в чем Оппенгеймеру довелось убедиться на собственном опыте. Последнее наказание пришлось понести Юлиусу и Этель Розенбергам.

В 1934 году была создана Комиссия по расследованию антиамериканской деятельности, из которой через четыре года образовался особый следственный орган. К обязанностям Комиссии относилось расследование дел по пропаганде нацизма, по участию американцев в нацистской деятельности, а также борьба с Ку-Клукс-Кланом. После того как Комиссии не удалось собрать достаточное количество информации по деятельности Ку-Клукс-Клана, ее внимание обратилось к Коммунистической партии США. В 1945 году Комиссия занялась компартией вплотную. Еще через два года она начала расследование, связанное с американской киноиндустрией, и в итоге в черные списки попало около 300 деятелей искусства, в том числе Ричард Аттенборо, Леонард Бернстайн, Чарли Чаплин, Дэшилл Хэммет, Лилиан Хеллман, Поль Робсон и Орсон Уэллс.

В 1949 году Комиссия занялась делом Джо Вайнберга, физика из радиационной лаборатории Беркли. Доказательства, собранные ФБР против него, были основательными (Вайнберга уличили в разглашении атомных секретов), но представляли собой записи, сделанные жучком в доме Стива Нельсона, а в суде такие доказательства не принимались. В 1949 году была предпринята попытка выбить признание. Для этого Нельсона и Вайнберга вызвали на слушание в Комиссию по расследованию антиамериканской деятельности, где им устроили очную ставку. Но Вайнберг утверждал, что никогда ранее не встречался с Нельсоном.

Отлично зная, что Вайнберг лжесвидетельствует, юристы Комиссии, чтобы докопаться до истины, направили повестки в суд Ломаницу, Фридману и Бому. ФБР постоянно преследовало Ломаница по всей стране: его с позором гнали со всех мест работы, когда ФБР сообщало работодателю о его коммунистическом прошлом. Бом, напротив, занимал академический пост в Принстонском университете и начинал многообещающую карьеру в теоретической физике.

Эйнштейн посоветовал Бому не давать никаких показаний, предположив, что коллега может «на какое-то время сесть». Иными словами, наказанием за столь долгое молчание мог быть небольшой тюремный срок. Ломаниц и Бом пересеклись в Принстоне, чтобы обсудить предстоящие слушания. На улице они встретили Оппенгеймера и объяснили, что случилось. «О Господи, — воскликнул Оппенгеймер. — Все пропало. В Комиссии есть агент ФБР». Оппенгеймеру также пришла повестка с вызовом в суд, и он знал, что один из членов Комиссии был агентом ФБР, работавшим в радиационной лаборатории в годы войны.

Бом решил дать показания. Когда 25 мая 1949 года его спросили, состоит ли он по-прежнему в комсомоле, он отвечать отказался, сославшись на свободу собраний и объединений в соответствии с Первой поправкой к Конституции. Когда его спросили, знает ли он Стива Нельсона, он вновь не ответил, воспользовавшись правом на отказ от самообвинения в соответствии с Пятой поправкой. На вопрос, состоял ли он когда-либо в политической партии или ассоциации, он заявил: «Могу с определенностью сказать, что голосовал за демократов».

И на этом слушании, и на следующем, состоявшемся 10 июня, Бом отказался назвать имена, интересовавшие следствие. Принстонский университет поддержал его и назвал «истинным американцем».

Оппенгеймер давал показания 7 июня, мастерски обходя неудобные вопросы. Говоря о «деле Шевалье», он дал ту версию событий, которую высказывал в ФБР в сентябре 1946 года. Его не просили восстанавливать ту «неправдоподобную историю», которую он поведал Пашу и Джонсону в Беркли тремя годами ранее.

В 1947 году осудили брата Оппенгеймера Франка. Заголовок в Times Herald гласил: «Брат американского ученого-атомщика, работавший над атомной бомбой, оказался коммунистом». На вопрос о членстве брата в Коммунистической партии, заданный в Комиссии по расследованию антиамериканской деятельности, Оппенгеймер ответил: «Если вы спрашиваете, то я отвечу, но прошу вас — не задавайте мне таких вопросов». Оппенгеймер, прославляемый как «отец атомной бомбы», еще не стал мишенью. Комиссия сняла этот вопрос.

После того как Оппенгеймер закончил давать показания, один из членов Комиссии, конгрессмен Ричард М. Никсон высказал свое мнение: «Думаю, он оказал на всех нас огромное впечатление и мы должны быть счастливы, что он занимал в нашей программе высокое место».

Но события следующего года подняли антикоммунистические настроения на беспрецедентный уровень. Ранее, в августе 1948 года, Уитакер Чемберс, бывший агент ГРУ и член редколлегии журнала Time, давая показания в Комиссии по расследованию антиамериканской деятельности, назвал имена высокопоставленных коммунистов в администрации Трумэна-Олджера Хисса из Государственного департамента и Гарри Декстера Уайта из Министерства финансов[204]. Позже Хисса уличили в двух случаях лжесвидетельства в январе 1950 года и он получил два одновременно отбываемых пятилетних срока. На тот момент «красный кошмар» уже разрастался и демократическая администрация Трумэна подвергалась критике, в частности за недостаточную надежность и явную беспечность. Даже после осуждения Хисса Трумэн говорил о подозрениях, что в Белом доме есть советские шпионы, используя их как отвлекающий маневр.

Сенатор Джозеф Маккарти, член Республиканской партии, усмотрел в этом возможность заработать политический капитал. В День Линкольна в феврале 1950 года, произнося речь в городе Уилинг штат Западная Вирджиния, он объявил: «У меня в руке список из 205 имен. Госсекретарю известно, что эти люди — члены коммунистической партии, и тем не менее они все еще работают в Государственном департаменте и участвуют в формировании его политики[205]». Маккарти затронул обнаженный нерв общества, уже раздраженный международными послевоенными событиями, сильно напугавшими американцев. Очень скоро он стал пользоваться огромной популярностью среди СМИ.

«Крестовый поход сенатора Маккарти, растянувшийся на несколько следующих лет, всегда был для меня анафемой, — писал через несколько лет специальный агент ФБР Лэмфер. — Методы и тактика Маккарти вредили антикоммунистическому движению и настраивали многих либералов против законных способов свертывания коммунистической деятельности в США».

Но произошедшие вскоре события придали убедительности заявлениям Маккарти о существовании высокопоставленных коммунистических шпионов. Фукс, осужденный в Олд-Бейли 1 марта 1950 года, получил максимальный срок по данной статье — 14 лет лишения свободы. Он с самого начала отказывался раскрыть своих связных, да и в любом случае знал их только под псевдонимами. Правда, Фукс согласился сотрудничать, когда Лэмфер, приезжавший в мае в тюрьму Уормвуд-Скрабе, туманно, но мрачно намекнул ему о тех проблемах, которые могли появиться в Америке у его сестры Кристель. Когда стало ясно, что одна из первоочередных целей ФБР — Голд, Фукс 22 мая признал, что его связной Раймонд и этот Голд — вероятно, одно и то же лицо. В тот же день Голда арестовали. При обыске у него в квартире в Филадельфии нашли карту Санта-Фе, которую ему дал Фукс. До этого Голд утверждал, что никогда не бывал в Нью-Мексико. Теперь он ссутулился, сидя в кресле, и сказал: «Я тот человек, которому Фукс передавал информацию».