Что ж, возможность ему предоставили.
Нашу светлость не удивили люди Кормака, мающиеся дурью пред вратами Кривой башни. Наша светлость привыкла уже к тому вниманию, которое лорд-канцлер уделял вопросам безопасности. Наша светлость не привыкла лишь к тому, что ее пытаются остановить.
Дорогу мне преградил человек в сияющей кирасе и шлеме с красным гребнем.
– Леди, вам туда нельзя, – решительно заявил он. И еще длань этак картинно на рукоять меча возложил.
– Почему?
– Приказ лорда-канцлера.
Ну в том, кто отдал приказ, я не сомневалась. Мне интересно было, Кормак и вправду рассчитывал на то, что я испугаюсь и отступлю?
– И почему вы считаете, что я его исполню?
Сержант как-то подобрался. Сосредоточился. И улыбнулся той знакомой по площади улыбкой, от которой мой новый знакомый попятился. А ведь выше на голову и в плечах шире будет. С мечом опять же…
– Простите, леди, но я вынужден буду вас остановить.
– И каким же образом?
Вот не впечатляет меня длань на мече. И взгляд суровый из-под кустистых бровей. Напротив, провоцирует вся эта театральщина… а может, этого и добиваются?
…Кайя… ты слышишь?
…да.
Глухо. Тяжело.
…люди Кормака отказываются меня пропускать. Провоцируют. И Сержант сейчас сорвется.
…пускай. Ему полезно. Сама не лезь. Сейчас буду.
Мы с гвардейцем – красные плащи навевали весьма определенные ассоциации – смотрели друг на друга. И длилось это почти минуту. Потом я сделала шаг. Он не отступил.
Я сделала второй.
Он протянул руку и почти коснулся меня.
Сержант как-то оказался между мной и гвардейцем. Я услышала характерный такой хруст… и вой. И крик, который, кажется, призывал успокоиться. Только те, кто рядом с гвардейцем стоял, призыву не вняли. Они видели врага и…
И меня дернули, поволокли не слишком-то вежливо, но быстро. Прочь от толпы. От закипающего боя, от которого, кажется, обе стороны получают удовольствие.
А я там лишняя. Нехорошо мешать чужим развлечениям.
Меня выпустили лишь на другом конце коридора, откуда было сложно что-то разглядеть.
– Леди ждать? – поинтересовалась Лаашья. – Или домой?
– Ждать.
Кайя скоро появится. И лорд-канцлер, думаю, себя ждать не заставит. Вот только продержится ли Сержант? Что вообще на него нашло? Разумный же человек. Сдержанный.
Или это еще одна деталь плана, знать о которой мне не следовало?
– Совесть, – подсказал Сиг. – Давненько уже не подмыкало. Не волнуйтесь, леди, ему не впервой. Как совесть проснется, так он воевать лезет. Отгребет… всякого и снова нормально жить начинает.
Что ж, логичное объяснение. Я знать не хочу, что стало причиной внезапного пробуждения совести, надеюсь лишь, что «отгребет» она в пределах разумного.
Тишина воцарилась зловещая.
И по позвоночнику потянуло холодом. Сиг оцепенел. Лаашья и вовсе на пол села, голову сдавив. А молчаливый обычно Так выругался.
…Иза, ты в порядке?
…в полном… То, что сейчас… Это был ты?
…я. Пришлось осадить. Сильно задело?
…да нет, вообще не задело.
Я вряд ли крепче охраны, которая сейчас совершенно беспомощна. И мне не хочется знать, что же такого сотворил мой супруг, главное, что к этой его способности у меня, похоже, иммунитет.
Голова вот немного кружится, да и только. Но и головокружение быстро проходит.
Кайя стоял, заложив руки за спину, разглядывая людей с несвойственным ему прежде интересом. Люди стонали. Поскуливали. Пытались подняться.
На ногах, помимо моего недоброго супруга, находился лишь Сержант. Да уж, совесть над ним поработала изрядно. Хотелось бы верить, что после этакой ударной профилактики уснет она крепким сном. В этом мире, как я усвоила, совесть – непозволительная роскошь.
– Ваша светлость! – Кормак появился из бокового коридора, и я в жизни не поверю, что лорд-канцлер просто мимо проходил. Вид у него был бледный, но, пожалуй, и все. – Что здесь случилось?
Какое искреннее недоумение!
Все-таки у лорда-канцлера есть чему поучиться.
– Хотелось бы узнать, с каких это пор вы отдаете приказы, ограничивающие свободу действий моей жены? – Рука Кайя опускается на мое плечо, и наша светлость сразу ощущает глубину нанесенного ей оскорбления. – И позволяете своим людям на нее нападать?
– Простите, но я ничего подобного не приказывал…
На чистосердечное признание рассчитывать не следовало. Кормаку не идет выражение растерянности, и в раскаяние, мастерски исполненное, не верю.
– Мои люди проявили излишнее рвение. Я немедленно их уберу.
Я подала Сержанту платок, пользы мало, но разбитый нос лучше платком затыкать, чем рукавом. И красавец. Определенно. Часика через два и вовсе глаз не отвести будет.
– Не стоит. Думаю, дважды они не ошибутся.
И вот как это понимать? Этакая любезность, и вдруг отказываться…
…Кайя! Объясняй!
…Кормак спровоцировал конфликт, надеясь, что я воспользуюсь предлогом и потребую убрать охрану. Он полагает, что планируется побег.
Наверное, я глупая, но зачем Кормаку помогать? Ему бы, наоборот, усложнить задачу, а не облегчать ее. Дурно пахнет этакая любезность.
…если есть побег, есть те, кто его готовил. Поимка с поличным. Второй суд. Или, как вариант, он не готов идти до конца. Кормак учитывает последствия своих поступков. И если я не поддался на шантаж, то остается сменить тактику. Позволив Тиссе сбежать, он поставит меня в зависимое положение. И еще. Если Тисса вдруг исчезнет во время побега…
Кормак получит удобного заложника. И рычаг давления на моего супруга.
Безумие.
Но в этом безумии у меня своя роль. Постараюсь отыграть ее так, чтобы стыдно не было.
Надо сказать, что привычное средство не помогло. Нет, определенное прояснение в голове наступило. И противно ноющая челюсть – все-таки есть в прочных костях некоторое преимущество – отвлекала от голоса совести, но не настолько, чтобы он вовсе исчез.
Да и проблема оставалась нерешенной.
Сержант ненавидел нерешенные проблемы, поскольку в перспективе они имели обыкновение разрастаться до невероятных размеров. И во избежание подобного нельзя было откладывать разговор.
Леди Элизабет визиту не обрадовалась, но не настолько, чтобы с ходу указать на дверь. Эта женщина, на свою беду, была слишком хорошо воспитана. И даже если удивилась тому, как Сержант выглядит, а несмотря на все усилия, выглядел он не слишком подобающим для бесед с утонченными дамами образом, то виду не подала.