отношению к пленникам (ор. cit., II, стр 278). Отметим кстати и единственный случай обмена пленными, имевший место в ту войну. Вот что сообщает об этом Эли Марион: когда вскоре после свадьбы Беляночка была схвачена ополченцами из Вальрога, «Анри Кастане оставил войско под началом Ля Роза, сам же пустился с немногочисленным отрядом в Вальрог, тайно пробрался в дом судьи и похитил жену оного, за сим уведомил судью, что с супругой его обращение будет таково же, каковому паписты подвергнут Беляночку, и что свобода ей будет возвращена не иначе, как в обмен на свободу вышеупомянутой Мари. Господин судья, не тратя понапрасну времени, принялся ходатайствовать перед власть имущими, и недели две спустя обмен пленницами состоялся…» (ор. cit., стр. 54–55).
92
Жан Спасенный. — О Жане Спасенном говорится у кюре Луврелея (ор. cit., стр. 117), а также в письме Бавиля к Шамильяру, у Антуана Кура (ор. cit., стр. 278) и др. 17 апреля Жеводанский суд приговорил Жака Понтье, владельца замка Русс, и офицера Антуана Агюлона-сына к смертной казни через повешение, а сборщика налогов Пьера Понтье и мэра Клода Агюлона к каторжным работам по обвинению в том, что они принимали участие в событиях в Руссе Кастане (21 февраля там было убито камизарами 22 женщины, 8 мужчин, 5 детей и сожжено 42 дома). В тех же документах содержится рассказ о бракосочетании Жана Спасенного «с новообращенной в католичество девицей, подвергнутой наказанию кнутом на площади города Менд в тот самый день, когда был неудачно повешен и сам Антуан Агюлон». Здесь же мы находим еще одну подробность, отсутствующую в нашей книге: там говорится, что монахам из ордена кающихся позволено предать тело повешенного земле, ибо несчастный обратился в католическую веру с петлей на шее.
93
…дал отдых своему войску на время жатвы и сбора плодов… — Марсель Пэн, который не только имел доступ к местным архивам, но и располагал бумагами частных лиц и семейными хрониками, переданными в её распоряжение жителями Женолака, в своих записках о предводителе Лозера (Барраль, Монпелье, 1930, стр. 55) сообщает следующее: «…в июле он (Жуани) появляется на своей земле, чтобы собрать жатву. Положение жителей безвыходное: если оказать сопротивление Жуани, он придет со своим отрядом и спалит всё дотла; не противиться значит навлечь на себя гнев властей предержащих, которые не преминут счесть их пособниками еретиков. Дабы выйти из затруднении, судьи запросили, правда с некоторым запозданием, помощи Вильфора…»
Прекращение военных действий на время жатвы было необходимо обеим воюющим сторонам.
Королевский двор, и без того озабоченный «чрезмерным увеличением расходов, связанных с умиротворением севеннских еретиков», опасался, что, если крестьяне не уберут хлеб, они не в силах будут уплатить налоги.
Слух о крестьянских волнениях мог помешать притоку иностранных купцов на ярмарку в Бокер (22 июля)…
Сенокос, жатва и сбор винограда вынуждали крестьян находиться в поле от зари до темпа, что облегчало задачу королевских соглядатаев.
И, наконец, перемирие позволяло произвести реорганизацию войск и подготовиться к операциям крупного масштаба после сбора урожая.
Камизары со своей стороны тоже нуждались в передышке для пополнения запасов на зиму, и, кроме того, как истые крестьяне, они не могли допустить, чтобы рожь сгнила на корню. Именно в таком духе и писали Монревелю вожаки камизаров (Кавалье и Кастане); они предупреждали маршала, что дети божьи дадут спокойно провести жатву, но что, если после этого не будут восстановлены их храмы, они зададут жару… папистам. (Сестра Демерез, ор. cit., письмо от 2 августа и др.)
94
…возвратить себе свободу совести. — Полный текст мандата на имя Флотарда прилагается к донесению Мариона (ор. cit., стр. 191), где, в частности, говорится следующее: «…полномочие сие, писанное женским молоком, скреплено нашей подписью…» (Ibid., стр. 51.)
N.В. С посланцем королевы Анны мы наконец встретились… — Смысл этой фразы из письма Самуила к Жуани становится ясным, если учесть, что камизары «упустили» первого гонца, крестьянина, по имени Моисей Бийо, родом из Донлуа. Посланный союзниками в Лангедок для сбора сведений о гугенотском восстании, Бийо, будучи человеком осторожным, не слишком усердствовал, старался не сворачивать с больших дорог; при встрече с д’Альонби (приехавшим специально из Англии и ожидавшим его в Берне) не передал ему ничего, кроме болтовни и сплетен, подслушанных на постоялых дворах и среди солдат швейцарской гвардии в Монпелье.
95
…должны соблюдать во всем осторожность и христианское милосердие. — Упомянутому Дэвиду Флотарду, родом из Вигана, довелось четыре года спустя в Лондоне поделиться своими воспоминаниями с автором книги «Священное лицедейство» (ор. cit., стр. 60 V. 162). О пребывании Флотарда в Сен-Феликсе говорит Кавалье (ор. cit., стр. 153) и даже Луврелей (ор. cit., стр. 127). Впрочем, не удивительно, что кюре Сен-Жермен-де-Кальберта проведал о его приезде; вскоре это стало известно и властям (письмо Монревеля от 20 сентября).
Об условиях оказания помощи Антуан Кур говорит, что протестанты, получившие убежище за границей, с недоверием относились к камизарам. Так, английский резидент д’Альонби, находясь в Берне, куда был послан для того, чтобы собрать сведения о восстании в Севеннах и выяснить на месте, какую помощь можно оказать гугенотам, называет своих «братьев по вере» бандитами (ор. cit., I, стр. 293). Кавалье действительно сообщает, что 11 сентября маркиз де Миремон встретился с английским посланцем (ор. cit., стр. 298) но, в конечном счете, Флотард не принес никакой пользы камизарам, а, напротив, «…взял у них прекрасного коня, которого им не суждено было больше увидеть», — > именно к такому выводу пришел Тоби Рокейрол («Агент союзников среди камизаров», Монпелье, 1859, стр. 42).
96
..Жуани… выхватил саблю и… принялся рубить клинком по толстому стволу… — Еще один пример подобного поведения, не свойственного Жуани, приводится М. Пэном (ор. cit., стр. 56): «…В третий раз он отправился в Женолак, чтобы свести счеты с неким Вернисаком, которого он подозревал в недобрых намерениях с тех пор, как сын этого человека ушел к камизарам. Войдя к нему в дом, он схватил его за волосы и грозно молвил: «Молись, ибо ты умрешь от моей руки» (выдержка из письма господина Пасемара, мэра Вильфора). Сей муж бросился на колени, моля пощадить его в выражениях униженных и трогательных. Но так как нечестивец продолжал угрожать Вернисаку, повторяя, что он не может больше ждать и что настал час расплаты, несчастный обратил свой взор к небу