когда онкологи пришли к выводу, что раковые образования очень сильно отличаются у людей с различной наследственностью. Таким образом, то, что помогает бороться с одними видами рака, не влияет на другие. Если у вас «подходящий» вид рака, вам повезло, а если нет – исход будет плачевным.
Тем не менее многим трудно принять то, что точно так же можно рассматривать поведенческое развитие людей. Читатели этой книги могут обратиться к пятой ее части, посвященной наследственности, и убедиться, что у носителей определенных генов, с которыми сурово обращались в детстве, с большей вероятностью, чем у носителей других генов, может наблюдаться, допустим, антисоциальное поведение (13-я глава) или депрессия (14-я глава). Однако стоит лишь заговорить о том, что однажды, когда ученые проведут достаточно много исследований, можно будет составлять специальные программы, способные помочь отдельным людям, некоторые приходят в ужас: «Почему вы хотите помогать только части людей, а остальных оставлять без поддержки; разве это справедливо?» Почему-то, когда речь заходит о персонализированном лечении от раковых заболеваний, у людей таких вопросов не возникает. Так отчего же их так пугает возможность разработки персонализированного лечения от психологических и поведенческих недугов? Ведь такое лечение тоже способно помочь лишь определенным людям – уже существуют свидетельства, которые это подтверждают.
В этой главе мы не намерены доказывать, что не стоит разделять тело и разум, об этом уже достаточно было сказано прежде. Мы лишь считаем это обстоятельство одним из тех, что мешали большинству ученых в области человеческого развития отправиться в приключение, о котором говорится в этой главе, и изучить, как именно опыт детства к зрелости перетекает в заболевания.
Как особенности развития переходят в болезни
Труды по рассматриваемому в этой главе вопросу в основном опираются на подход, на недостатки которого мы неоднократно указывали с самой первой главы. Это связано с тем, что в большинстве прорывных исследований врачи, которые стремятся выяснить, как неблагоприятные переживания в детстве и юности влияют на здоровье взрослого человека, изучают развитие участников «с оглядкой в прошлое». Другими словами, они расспрашивают взрослых пациентов о том, каким было их детство.
Те, кто изучает психологическое и поведенческое развитие людей, уже давно осознают, насколько подобный подход несовершенен. Еще в первой главе мы заявляли: именно поэтому и нужно проводить такие лонгитюдные исследования, как те, о которых говорится в данной книге. Чтобы понять, как жизненный опыт, в стенах дома и за его пределами, влияет на развитие, лучше всего следить за человеком в течение многих лет. Помните: люди могут забывать даже самые значимые события – особенно если они были травмирующими или болезненными. Наш разум «хоронит» болезненные переживания, лишь бы человек о них не вспомнил (и не возвратился мыслями в прошлое) – так он защищает себя. Однако это не значит, что невзгоды, которые человек пережил в детстве, а затем забыл, не сказываются на его развитии.
Воспоминаниям участников нельзя доверять не только потому, что болезненный опыт зачастую вытесняется. Люди также могут помнить события детства искаженно. В пятой главе, посвященной преемственности в воспитании, мы уже говорили, что люди склонны искажать воспоминания двумя способами.
Во-первых, они могут превозносить прошлое, то есть представлять его гораздо более счастливым, нежели оно было на самом деле. В таких случаях люди не могут подробно описать то, насколько хорошо родители о них заботились, а говорят общими словами в духе «у меня были замечательные родители» или «мое детство было прекрасным».
Второй способ искажения памяти связан с отрицательным настроем или депрессивным состоянием. В таких случаях человек будто видит все, в том числе и прошлое, в мрачном свете. Когда он подавлен, обеспокоен или озлоблен, то помнит лишь те обиды, которые пережил, пусть даже они на самом деле были скорее исключением, нежели правилом. А по его воспоминаниям выходит, будто с ним только и делали, что плохо обращались.
Видя, как в прессе и социальных сетях исследователи сначала из области медицины, а затем и из других областей все чаще и чаще заявляют, насколько сильно «неблагоприятный детский опыт» подрывает физическое здоровье к зрелости, мы не могли не задаться вопросом о том, насколько эти заявления соотносятся с действительностью.
Авторы тех или иных исследований не уточняли, насколько ненадежен ретроспективный подход к сбору данных о детском опыте или что они просто предпочли не обращать внимания на недостатки, о которых мы уже говорили и которые десятилетиями обсуждались в психологической литературе.
Однако мы понимали, что вновь оказались в выгодном положении и могли как проверить, насколько точны заключения предшественников, так и оценить, как неблагоприятный детский опыт влияет на здоровье в зрелости на самом деле. Все потому, что мы могли изучить вопрос как на основе воспоминаний участников, так и на основе собственных данных; как проверив надежность ретроспективного подхода к этой теме, так и раскрыв саму тему. Дело в том, что в рамках данидинского исследования, когда участникам было по тридцать восемь лет, мы как раз спрашивали их о том, каким было их детство. Прежде чем подробно рассказать о том, что мы обнаружили в ходе своего очередного приключения, позвольте вкратце описать итоги наших предыдущих исследований, посвященных тому, как неблагоприятный детский опыт влияет на здоровье в будущем.
Как опыт детства влияет на здоровье в зрелости
Два наших первых исследования, рассматривающих влияние неблагоприятного опыта детства на физическое здоровье в зрелости, были сосредоточены на том, что некоторые называют «социальным адресом» семьи, то есть на ее социально-экономическом статусе (другими словами, на том, из какого социального класса происходят участники исследования). Термин «социальный адрес», который ввел профессор Корнельского университета Ури Бронфенбреннер (мы упоминали его ранее), призван подчеркнуть: хотя по социальному классу понятно, какое социальное и экономическое положение семья занимает в обществе, он не указывает на то, сталкивался ли ребенок в ней с тем неблагоприятным опытом (таким как жестокое обращение со стороны родителей или депрессия матери), который мы привыкли наблюдать в неблагополучных семьях, и, следовательно, влияет ли этот опыт на его развитие. То же самое относится и к другим связанным с социально-экономическим статусом семьи признакам: например, к тому, сколько родителей (один или два) воспитывают ребенка, в каком районе (безопасном или опасном) проживает семья и так далее. Другими словами, если знать, что ребенок растет в семье с низким социально-экономическим статусом, мы не можем наверняка судить о его действительном жизненном опыте, например, о том, подвергается ли он насилию или наблюдается ли у его матери депрессия.
Наиболее значимый вклад, который врачи внесли в науку через исследование неблагоприятного