Читать интересную книгу Общая психопаталогия - Карл Ясперс

(з) Психологически понятное в пространстве между доступной пониманию объективностью и тем, что не может быть понято

На границе доступного психологическому пониманию мы сталкиваемся с чем-то таким, что само по себе не может быть генетически понято, но служит предпосылкой для психологического понимания. Обобщая, мы можем утверждать следующее:

При описании взаимосвязей, которые можно постичь генетически, Мы всегда: (1) предполагаем наличие духовного содержания, которое само по себе не принадлежит сфере психологии и может быть понято без помощи психологии; (2) воспринимаем экспрессивные проявления внутренних смыслов; (3) вырабатываем представление о непосредственном переживании, которое в феноменологическом плане не поддается редукции и может быть изложено только в статической форме, как некий комплекс данных.

Не может быть психологического понимания без эмпатического проникновения в содержание (символы, формы, образы, идеи), без умения видеть экспрессивные проявления и сопереживать. Все эти сферы в которых сконцентрированы объективные значащие факты и субъективный опыт, составляют материал для понимания. Понимание может иметь место лишь постольку, поскольку они вообще существуют. Благодаря нашему генетическому пониманию они способны объединяться в целостный постижимый контекст.

Этими субъективными и объективными положениями, однако, область психологического понимания не ограничивается. Напротив: (1) едва ли возможно говорить о содержании, не задумываясь о той психологической действительности, для которой оно существует; (2) мы вряд ли способны заметить экспрессивные проявления, не понимая действующих мотивов; (3) наконец, мы вряд ли можем приступить к феноменологическому описанию чего бы то ни было, не столкнувшись с самого же начала с доступными психологическому (генетическому) пониманию, полными внутреннего смысла связями.

Психологическое понимание действует там, где имеется некая совокупность фактов. Оно сталкивается с недоступным пониманию, которое либо принимает форму внесознательных механизмов, либо укоренено в самой экзистенции человека. Когда понимание стремится к исследованию причин, это само по себе неизбежно подразумевает исследование внесознательных соматических механизмов; с другой стороны, невозможно говорить о внесознательных механизмах, не имея в виду чего-то реально понятого (или потенциально доступного пониманию) и лишь в своей граничной области вызывающего к жизни идею такого рода механизмов. Когда понимание стремится постичь и осветить экзистенцию как некую возможность и, таким образом, призвать человека вернуться к самому себе, оно затрагивает содержащийся в самой экзистенции глубинный источник свободы; без этого все доступное пониманию утрачивает свою глубинную основу и соотнесенность с личностным началом в человеке, становится бесполезным и пустым. Но экзистенция способна проявляться только в доступных пониманию (интеллигибельных) формах; только таким образом она может достичь самоосуществления.

Каким же образом должен действовать исследователь, придерживающийся принципов понимающей психологии? Все начинается со всеобъемлющего интуитивного понимания; за ним должен последовать анализ, с одной стороны, экспрессивных проявлений, психического содержания и феноменологических аспектов и, с другой стороны, внесознательных механизмов; при этом потенциальные возможности, скрытые в экзистенции, отмечаются как эмпирически недостижимая глубинная основа. В итоге этого анализа фактов и значений исследователь приходит к обогащенному пониманию всех взаимосвязей. В применении к конкретному случаю результаты подвергаются тщательному анализу» процедура в целом повторяется, понимание постоянно углубляется благодаря продолжающемуся накоплению объективных данных, переплетенному с новыми интуициями относительно целого, что, в свою очередь, ведет к постепенному совершенствованию анализа.

Итак, наше психологическое понимание пребывает, если можно так выразиться, в пространстве между, с одной стороны, объективным фактическим материалом, явлениями пережитого опыта и предполагаемыми внесознательными механизмами и, с другой стороны, спонтанной свободой экзистенции. Мы можем вообще отрицать существование объекта психологического понимания и утверждать, что предметами эмпирического исследования служат только события психической жизни в их феноменологическом аспекте, психическое содержание, экспрессивные проявления, внесознательные механизмы, — тогда как возможная экзистенция относится к сфере философии. Но с таким разделенным на части пространством очень трудно справиться. Большая часть нашего психологического видения и мышления исчезнет в этом пространстве без следа, и о фактах и фундаментальных основах человеческого бытия можно будет судить вновь только при условии повторного возвращения к понимающей психологии. Но понимающая психология всегда находится в равновесии между этими двумя областями, она неразрывно связана с ними обеими, и никакое представление о ней не будет полным без учета данного обстоятельства.

Таким образом, понимающая психология не замыкается сама в себе. В противном случае она превратилась бы либо в эмпирическую психологию, озабоченную постижением феноменологического аспекта событий психической жизни, экспрессивных проявлений, психического содержания и внесознательных механизмов, либо в чисто философское экзистенциальное озарение.

Психологическое понимание служит психопатологии лишь постольку, поскольку делает эмпирические реалии видимыми и способствует развитию нашей наблюдательности. Когда я стремлюсь что-то понять, я спрашиваю себя: каковы факты, с которыми я сталкиваюсь, что я могу еще обнаружить, где пределы моего понимания? Промежуточное бытие понимающей психологии должно постоянно подтверждаться как через объективацию явлений психической жизни, так и через обнаружение пределов понимания.

Благодаря такому промежуточному статусу нашего понимания мы Можем пролить определенный свет на старую проблему связи души с Духом и телом. В духе мы усматриваем значащее, осмысленное содержание, с которым душа соотносится и которое ею движет. В теле мы усматриваем наличное бытие души. Сама душа, по-видимому, остается для нас непостижимой; мы либо исследуем ее как нечто, обладающее физическим существованием, либо пытаемся понять ее содержательную сторону. Но, подобно тому как соматическая сфера в целом не исчерпывается совокупностью феноменов, доступных исследованию чисто биологическими методами (поскольку простирается вплоть до телесно-душевного единства экспрессивных проявлений), сфера духа также одушевлена, неразрывно связана с душой и основана на ней.

Мы слишком ограничим свое видение реальности, если будем рассматривать душу только с точки зрения соматических экспрессивных проявлений, без учета ее посредствующей функции. Экспрессия — лишь одно из измерений, в которых душа проявляет себя; душа не есть замкнутое в себе целое и может быть понята только в связи с тем, что не находит экспрессивного проявления.

Душа есть предметно мыслимый коррелят метода психологического понимания. Душа может отступать на задний план, и тогда предметом нашего внимания оказываются либо внешние аспекты психической реальности (феноменология, экспрессия, содержательные элементы), либо обусловливающие ее факторы (соматическая сфера и экзистенция). Понимающая психология раскрывает нам связь между доступным пониманию и непонятным.

Такое промежуточное положение души обусловливает невозможность для генетического понимания замкнуться в собственных рамках и удовлетвориться тем, что может оставить ложное впечатление окончательного и полного знания целого. Любой акт понимания — это особый тип апперцепции, приподнимающий завесу над действительностью человека. Но это не метод, позволяющий в полной мере познать отдельного человека и человеческую природу в целом. Поэтому любая понимающая психология неполна.

(и) Задачи понимающей психопатологии

Перед понимающей психопатологией стоят две основные задачи. Во-первых, мы стремимся к расширению пределов нашего понимания, вплоть до самых необычных, отдаленных и на первый взгляд непостижимых взаимосвязей (например, при половых извращениях, инстинктивной жестокости и т. д.). Во-вторых, мы стремимся обнаружить доступные единообразному пониманию связи в таких психических состояниях, при которых в качестве обусловливающего фактора выступают аномальные механизмы (к ним относятся, например, истерические реакции). В первом случае речь идет о понимании чего-то такого, что кажется патологическим или в своем роде уникальным, но ни в коем случае не чуждым всему тому, что доступно пониманию; специально акцентируется лишь особая природа понимания. Во втором случае речь идет о том, чтобы распознать аномалии в осуществлении связей, которые сами по себе обычно вполне понятны и ни в коей мере не принадлежат к числу необычных или уникальных. Здесь специально акцентируются аномальные внесознательные механизмы. Доступ к последним, однако, МЫ можем получить только через понимание.